Джулия Куинн - Точно как на небесах

– Твоя мать была раздавлена горем, – сказал Маркус.

– Я ничего не мог поделать, – ответил Дэниел.

– Я ухожу, – решила Гонория.

– Ты мог ей написать.

– Матери? Я писал! Она ни разу не ответила.

– Я ухожу, – повторила Гонория, но они стояли, чуть ли не упершись лбами, шипели оскорбления и бог знает что еще. Она пожала плечами. По крайней мере они больше не пытаются друг друга убить. Все будет хорошо. Они и раньше дрались и, вероятно, будут драться потом, и она вынуждена признать – маленькая ее частичка – ну, может быть, не такая уж и маленькая – радовалась, что они так сцепились из-за нее. Не столько брат, сколько Маркус…

Гонория вздохнула, вспомнив выражение его лица, когда он ее защищал. Он ее любит. Он еще не сказал этого, но он ее любит и будет любить. Они с Дэниелом разберутся в своих претензиях друг к другу, и эта любовная история – ее любовная история – обретет замечательную концовку.

Они с Маркусом поженятся и родят множество детей, которые вырастут в такой же веселой семье. В веселой семье, какую всегда заслуживал Маркус. И как минимум раз в неделю они будут есть шоколадные пирожные.

И это будет прекрасно.

Гонория последний раз взглянула на мужчин, толкавших друг друга, хотя уже и не с такой силой. Она может спокойно вернуться в зал. Кто-то должен рассказать матери, что Дэниел вернулся.

– Куда ушла Гонория? – спросил Дэниел несколько минут спустя.

Они сидели на полу, опершись спинами о стену. Маркус согнул ноги, Дэниел, наоборот, широко раскинул. В какой-то момент они перестали тыкать и толкать друг друга и тихо осели у стены, морщась от боли, осознав наконец, что они друг с другом сделали.

Маркус поднял голову и огляделся.

– Вернулась на праздник, очевидно. – Он искренне надеялся, что Дэниел больше не полезет в драку. Маркус не был уверен в своих силах.

– Ты выглядишь чертовски плохо, – заметил Дэниел.

Маркус пожал плечами.

– Ты выглядишь еще хуже.

– Ты ее целовал, – сказал Дэниел. Маркус раздраженно взглянул на него.

– И?

– И что ты будешь делать дальше?

– Я собирался попросить ее руки, когда ты ударил меня в живот.

Дэниел поморгал.

– О.

– А какого черта, ты думал, я собираюсь делать? Соблазнить ее, а потом бросить волкам?

Дэниел напрягся, глаза его вспыхнули яростью.

– Ты ее собла…

– Не надо, – оборвал его Маркус, подняв руку. – Не надо задавать этот вопрос.

Дэниел прикусил язык, но с подозрением оглядел Маркуса.

– Не надо, – на всякий случай повторил Маркус.

Он ощупал свою челюсть. Проклятие, как больно. Он перевел взгляд на Дэниела, рассматривавшего распухшие костяшки пальцев. – И кстати, добро пожаловать.

Дэниел поднял брови.

– В следующий раз предупреждай, когда собираешься прибыть.

Дэниел, казалось, собирался ответить, но в конце концов просто хмыкнул.

– Твоя мать три года не упоминала твоего имени, – тихо заметил Маркус.

– Почему ты это говоришь мне?

– Ты уехал. Ты уехал и…

– У меня не было выбора.

– Ты мог вернуться, – отмахнулся Маркус. – Ты знаешь, ты…

– Нет, – перебил его Дэниел. – Не мог. Кто-то следил за мной на континенте.

Маркус помолчал.

– Прости. Я не знал.

– Все нормально. – Дэниел вздохнул и оперся затылком о стену. – Она ни разу не ответила на мои письма.

Маркус поднял глаза.

– Моя мать, – уточнил Дэниел. – Я не удивлен, что она ни разу не упомянула моего имени.

– Гонория сильно переживала, – мягко заметил Маркус.

Дэниел сглотнул.

– Как долго вы… э…

– Этой весной.

– Что случилось?

Маркус почувствовал, что улыбается. По крайней мере уголком рта. Второй уголок слишком оплыл.

– Это долгая история, – признался он. Казалось не правильным рассказывать о кротовой норе, о вывихнутой лодыжке, о пирожных. Все это – только события, а не то, что произошло в его сердце.

– Ты ее любишь?

Маркус поднял глаза. И кивнул.

– Ну что ж. – Дэниел повел плечом. Вот и все. Больше им нечего обсуждать. Больше они и не будут это обсуждать, понял Маркус. Они мужчины, и таков их обычай. Он протянул руку, собираясь похлопать Дэниела по ноге или, может, по плечу. Но вместо этого ткнул его локтем в бок.

– Рад, что ты дома.

Дэниел помолчал несколько секунд.

– И я, Маркус. И я.

Оставив Маркуса и Дэниела в холле, Гонория тихо пробралась в комнату для репетиций. Как она и думала, там никого не было. Из зала через открытую дверь проникал слабый свет. Гонория еще раз посмотрела на себя в зеркало. Было темно, но, похоже, она выглядела прилично.

В зале было еще довольно много гостей, и Гонория надеялась, что ее отсутствия никто, кроме семьи, не заметил. Дейзи стояла в центре комнаты и объясняла всем, кто готов был слушать, как сделана ее скрипка. Чрезвычайно довольная леди Уинстед стояла в стороне, а Айрис…

– Где ты была? – прошипела Айрис.

…Уже стояла рядом.

– Я плохо себя почувствовала, – ответила Гонория.

Айрис с отвращением фыркнула.

– Сейчас ты скажешь мне, что заразилась от Сары.

– Мм, возможно.

В ответ на это Гонория услышала вздох.

– Я хочу поскорее уйти отсюда, но мама об этом и слышать не желает.

– Мне жаль, – сказала Гонория. Трудно выражать сочувствие, когда переполняет радость, но она постаралась.

– А хуже всего – Дейзи, – со злостью сказала Айрис. – Она ходит напыщенная, как… У тебя на рукаве красное пятно.

– Что? – Гонория осмотрела платье. Действительно, на рукаве оказалось пятно крови размером с монету. Один Бог знает, кому из двух подравшихся она принадлежит; когда Гонория уходила, на обоих было уже вполне достаточно ссадин.

– О. Я не знаю, что это.

Айрис замерла и наклонилась поближе.

– Думаю, кровь.

– Могу с уверенностью сказать – нет, – солгала Гонория.

– В таком случае…

– Что наделала Дейзи? – быстро вставила Гонория. Айрис удивленно моргнула, и Гонория пояснила: – Ты сказала, что она хуже всего.

– Да, действительно, – яростно произнесла Айрис, – но ей для этого не надо делать ничего конкретного. Она просто…

Ее внезапно прервал взрыв хохота. Смеялась Дейзи.

– Я сейчас заплачу, – объявила Айрис.

– Нет, Айрис, ты…

– Не мешай мне страдать, – оборвала ее Айрис.

– Прости, – покаянно пробормотала Гонория.

– Это самый унизительный день в моей жизни. – Айрис покачала головой, она выглядела совершенно измученной. – Я не смогу играть на следующем концерте, Гонория. Говорю тебе, не смогу. И не важно, если больше не найдется виолончелисток. Я не смогу.

– Если ты выйдешь замуж…

– Да, знаю, – резко ответила Айрис. – Не думай, что я забыла об этом. Я почти приняла предложение лорда Венэбла только ради избавления от нашего квартета.

Гонория вздрогнула. Лорд Венэбл годился им в дедушки. Даже в прадедушки.

– Только больше не исчезай, пожалуйста. – Айрис уже почти всхлипывала. – Я не могу слушать, как люди хвалят мое выступление. Я категорически не знаю, что отвечать.

– Конечно, – сказала Гонория, беря кузину за руку.

– Гонория, вот ты где! – подошла мать. – Где ты была?

Гонория откашлялась.

– Я прилегла на несколько минут. Я вдруг почувствовала себя очень уставшей.

– Да, это был трудный день, – кивнула мать.

– Я не заметила, как пролетело время. Должно быть, я заснула, – извиняющимся тоном пояснила Гонория. Кто бы мог предположить, что она способна так безмятежно лгать? Вначале кровь, теперь вот это.

– Не важно. – Леди Уинстед повернулась к Айрис: – Ты видела мисс Уинтер?

Айрис покачала головой.

– Я нигде не могу ее найти, а тетушка Шарлотта уже готова ехать домой.

– Может, она пошла в дамскую комнату? – предположила Айрис.

Леди Уинстед с сомнением произнесла:

– Для этого она отсутствует слишком долго.

– Мама, – Гонория вспомнила о Дэниеле, – мне нужно поговорить с тобой.

– Придется подождать. – Леди Уинстед покачала головой. – Я начинаю беспокоиться за мисс Уинтер.

– Возможно, ей тоже захотелось прилечь, – выдвинула предположение Гонория.

– Надеюсь. Надеюсь также, что тетушка Шарлотта назначит ей на неделе дополнительный выходной. – Леди Уинстед кивнула, соглашаясь сама с собой. – Думаю, мне следует сейчас же найти ее и поделиться этой идеей. Мисс Уинтер определенно спасла концерт.

Гонория и Айрис проводили леди Уинстед взглядом. Айрис заметила:

– Зависит от того, что понимать под словом «спасла».

Гонория хихикнула и взяла кузину под руку.

– Пойдем, – предложила она. – Обойдем комнату с радостным и гордым видом.

– Радостно и гордо – выше моих возможностей, но…

Айрис прервал громкий треск. Или не совсем треск. Скорее, какой-то раскалывающийся звук. С несколькими хлопками. И дополнительным «памм».

– Что это было? – спросила Айрис.

– Не знаю. – Гонория вытянула шею. – Похоже на…

– О, Гонория! – вскрикнула Дейзи. – Твоя скрипка!

– Что? – Гонория медленно подошла к собравшимся гостям, не в силах сложить два и два.

– О Боже милосердный, – сдавленно произнесла Айрис. Она положила руку на плечо Гонории, как бы говоря – «лучше не смотри».

– Что происходит? Я… – Гонория замерла.

– Леди Гонория! – прошептала леди Данбери. – Примите мои извинения.

Гонория только моргнула, не в силах отвести взгляд от останков инструмента.

– Как?…

Леди Данбери с явно преувеличенным сожалением покачала головой.

– Сама не понимаю. Трость, вы знаете. Должно быть, я случайно столкнула вашу скрипку со стола.

Гонория открыла и снова закрыла рот, не в силах что-либо произнести. Скрипка выглядела не так, как будто упала со стола. Честно говоря, Гонория не могла представить себе, как можно было привести инструмент в такое состояние. От него почти ничего не осталось. Каждая струна была порвана, кругом валялись щепки, а упор для подбородка просто отсутствовал.

Совершенно очевидно, здесь не обошлось без слона.

– Я настаиваю на том, чтобы купить вам другую, – заявила леди Данбери.

– О нет, – до странности спокойно ответила Гонория. – Это совсем не обязательно.

– И более того, – совершенно игнорируя ее, продолжила леди Данбери, – это будет Руджери.

Дейзи ахнула.

– Нет, правда, не нужно, – сказала Гонория. Она не могла оторвать глаз от скрипки. Инструмент был разбит совершенно потрясающим образом.

– Я нанесла вам ущерб, – величественно произнесла леди Данбери. Она махнула рукой – жест, предназначенный скорее толпе гостей, чем Гонории. – Я должна все исправить.

– Но Руджери! – воскликнула Дейзи.

– Я знаю, – прижав руку к сердцу, сказала леди Данбери, – они страшно дорогие, но при таких обстоятельствах подойдет только самое лучшее.

– Но вам придется слишком долго ждать, – засопела Дейзи.

– Конечно. Вы уже говорили.

– Шесть месяцев. Возможно, даже год.

– Или даже дольше? – с легким оттенком ликования в голосе спросила леди Данбери.

– Мне больше не нужна скрипка, – сказала Гонория. Действительно не нужна. Она выходит замуж за Маркуса. Она больше никогда не будет играть на концертах.

Конечно, она никому не может сказать об этом. Маркус еще должен сделать ей предложение. Но это пустяк. То, что Маркус его сделает, не вызывает сомнений.

– Пока она может пользоваться моей старой скрипкой, – предложила Дейзи. – Я не возражаю.

И пока леди Данбери спорила с ней, Гонория наклонилась к Айрис и, все еще не отводя взгляда от останков инструмента, сказала:

– Невероятно. Как, по-твоему, она это сделала?

– Не знаю, – ответила не менее озадаченная Айрис. – Здесь нужно нечто большее, чем трость. Думаю, нужен как минимум слон.

Гонория ахнула от радости и наконец оторвалась от созерцания обломков:

– Я подумала точно так же!

Они посмотрели друг на друга и зашлись хохотом, да так, что леди Данбери и Дейзи перестали спорить и посмотрели на них.

– Думаю, у нее истерика, – заключила Дейзи.

– Конечно, простая вы душа, – рявкнула леди Данбери. – Она только что лишилась скрипки.

– Слава Богу, – сказал кто-то с большим чувством.

Гонория огляделась. Она не знала, кем был человек, сказавший это. Модно одетый джентльмен средних лет в сопровождении не менее модно одетой дамы. Он напомнил ей портреты Бо Браммела, самого модного мужчины во времена, когда ее старшие сестры выходили в свет.

– Девушке не нужна скрипка, – добавил он. – Ей нужно связать руки, дабы она никогда больше не могла прикоснуться к инструменту.

Несколько человек захихикали. Остальные явно почувствовали себя неуютно.

Гонория не знала, что делать. Неписаное правило в Лондоне гласило – никогда не издеваться над концертами Смайт-Смитов в их присутствии. Даже обозреватели сплетен никогда не писали, насколько ужасны выступления.