– Ну да, – подтвердила она, слегка удивившись тому, что к ее словам отнеслись с таким вниманием. – Он танцевал со мной на мотрамском балу. – Она оглядела подруг, словно оправдываясь: – Он пригласил меня из вежливости. В конце концов, мы соседи.

Гонория кивнула. Маркус правда хорошо танцевал. Во всяком случае, лучше, чем она сама, это уж точно. Ей никак не удавалось разобраться в хитросплетениях ритмических рисунков. Сара тысячу раз пыталась объяснить, чем вальс отличается от других танцев, но Гонория совершенно не улавливала разницы между трехдольным размером и всякими там двухдольными и четырехдольными.

– Не будем отчаиваться, – громко сказала миссис Ройл, прижав руку к сердцу. – Два джентльмена из четырех уже приняли приглашение, и я убеждена, что остальные ответят согласием завтра утром.

Однако чуть позже, перед отходом ко сну, когда Гонория собиралась подняться к себе в комнату, миссис Ройл отозвала ее в сторону и тихо спросила:

– Как вы думаете, лорд Чаттерис может изменить свое решение?

Гонория опустила глаза:

– Боюсь, что нет, мэм.

Миссис Ройл покачала головой и с досадой прищелкнула языком.

– Какая жалость! Он был бы украшением моего приема. Ну, ничего не поделаешь. Спокойной ночи, дорогая. Приятных сновидений.


В двадцати милях к северу Маркус, сидя в своем кабинете с бокалом горячего сидра, размышлял над письмом Гонории. Это послание чрезвычайно развеселило его, что, очевидно, и входило в ее намерения. Конечно, в первую очередь она стремилась удержать Маркуса от посещения приема миссис Ройл, но наверняка понимала, что рассмешит его.

Он перечитал письмо и вновь улыбнулся. Шедевр эпистолярного жанра. Только Гонория способна совместить приглашение с горячими мольбами ответить на него отказом.

Минувшим днем Маркус с удовольствием повидался с Гонорией. Они так давно не встречались. Случайные пересечения в Лондоне он в расчет не принимал. Суета светских салонов не выдерживала никакого сравнения с непринужденной атмосферой, царившей в семействе Смайт-Смитов в те времена, когда он был частым гостем в Уиппл-Хилле. В Лондоне Маркус либо отбивался от настырных мамаш (каждая из которых была твердо уверена, что именно ее дочь должна стать графиней Чаттерис), либо пытался присмотреть за Гонорией. Либо делал и то и другое одновременно.

Слава Богу, его хотя бы не заподозрили в том, что он сам имеет на нее виды. А могли бы. Он не только следил за ней, но и постоянно вмешивался в ее дела. Правда, весьма осторожно, но все-таки… В прошлом году он отвадил от нее четверых джентльменов – двое охотились за приданым, третий имел склонность к жестокости, а последний был просто напыщенным старым ослом. Очевидно, у Гонории достало бы здравого смысла, чтобы отказать последнему, но жестокий искусно маскировался, а охотники за приданым, по слухам, отличались незаурядным обаянием.

Ничего удивительного, если учесть род их деятельности.

Теперь Гонория, вероятно, заинтересовалась одним из джентльменов, приглашенных на прием к миссис Ройл, и не желала, чтобы Маркус разрушил ее планы. Впрочем, он никак не стремился попасть в Брикстен, и тут их желания полностью совпадали.

Однако ему нужно знать, на кого она нацелилась. Если это кто-то незнакомый, потребуется навести справки. Оставалось лишь раздобыть список гостей, но такие сведения можно с легкостью получить от прислуги.

А потом, если позволит погода, он может прокатиться верхом. Или, к примеру, совершить пешую прогулку. По той извилистой тропинке в лесу, что то и дело пересекает границу между Фензмором и Брикстеном. Он не мог припомнить, когда ходил по ней последний раз. Возмутительная безответственность, ей-богу! Землевладелец обязан вникать во все детали и не упускать из виду самые глухие уголки своей собственности.

Решено, он прогуляется пешком. А если случайно встретит Гонорию и ее друзей, то сможет побеседовать с ними ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы выудить нужную информацию.

Маркус допил сидр и улыбнулся. Все складывалось как нельзя лучше.

Глава 3

К полудню воскресенья у Гонории не осталось и тени сомнений в правильности сделанного ею выбора. Из Грегори Бриджертона получится идеальный муж. Несколькими днями раньше, на званом ужине в городском особняке Ройлов, они сидели рядом, и ее совершенно покорило его обаяние. Правда, он не оказывал ей каких-то особенных знаков внимания, но, кажется, никем другим тоже не увлекся. Он был доброжелательным, любезным и, безусловно, обладал чувством юмора.

Помимо всего прочего, имелось одно немаловажное обстоятельство, которое, по мнению Гонории, было ей на руку. Он младший (нет, самый младший!) сын, а значит, не представляет интереса для девиц, желающих обзавестись титулом. Кроме того, ему, вероятно, не помешает дополнительный доход. Конечно, родители, располагая солидным состоянием, не оставят его без средств к существованию. Однако младшие сыновья при выборе невесты обыкновенно обращают пристальное внимание на приданое.

А с этим у Гонории было все в порядке. Она придет к супругу не с пустыми руками. Дэниел перед отъездом рассказал о том, что ей причитается, и размеры приданого оказались пусть не огромными, но более чем внушительными.

Оставалось всего-навсего помочь мистеру Бриджертону разглядеть свое счастье. И у Гонории уже созрел план.

Ее осенило утром, на воскресной проповеди (присутствовали только дамы, джентльмены как-то ненавязчиво самоустранились). Ничего особенного, так, небольшое предприятие, для которого требовались: погожий день, более или менее сносное представление об окрестностях и лопата.

Первое уже имелось в наличии. Солнце вовсю светило не только когда дамы входили в маленькую приходскую церковь, но и когда они из нее выходили. Редкостная удача, если учесть переменчивый характер капризной английской погоды.

Второе вызывало некоторые опасения. Однако после вчерашней прогулки по лесу Гонория почти не сомневалась в том, что сможет сориентироваться на местности. Ведь для этого совершенно не обязательно знать, где юг, где север, достаточно просто идти по протоптанной тропинке.

Ну а лопата… О лопате она собиралась подумать позже.

Когда леди вернулись из церкви, им сообщили, что джентльмены отправились на охоту и прибудут к обеду.

– Они чрезвычайно проголодаются, – объявила миссис Ройл. – Необходимо подготовиться и все организовать должным образом.

Трое из четырех барышень тотчас догадались, что их хотят привлечь к делу, и поспешили ретироваться. Сесили и Сара устремились наверх подбирать дневные наряды. Айрис на ходу выдумала какую-то чушь про боль в желудке и тоже улетучилась. В итоге почетная миссия помощницы миссис Ройл в «комитете двух» досталась нерасторопной Гонории.

– Я собиралась подать пироги с мясом, – сообщила миссис Ройл. – Их очень удобно сервировать на открытом воздухе. Однако думаю, одного мясного блюда недостаточно. Как вы полагаете, джентльменам понравится холодный ростбиф?

– Конечно, – кивнула Гонория, следуя за хозяйкой дома в сторону кухни и не понимая, с чего вдруг джентльменам должна не понравиться запеченная говядина.

– С горчицей?

Гонория открыла рот, чтобы ответить, но миссис Ройл без паузы продолжила:

– Мы подадим три перемены блюд. И фрукты.

Гонория немного подождала, а потом, когда стало очевидно, что на сей раз миссис Ройл действительно желает услышать ее комментарий, произнесла:

– Не сомневаюсь, это будет чудесно.

Не бог весть какая реплика, но тема беседы не особенно позволяла блеснуть красноречием.

– О! – Миссис Ройл внезапно остановилась и так круто повернулась, что Гонория едва не врезалась в нее. – Я забыла рассказать Сесили!

– О чем?

Однако миссис Ройл уже устремилась обратно в холл, громко призывая горничную.

И только потом, возвратившись к Гонории, сообщила:

– Крайне важно, чтобы сегодня днем она была в голубом. Говорят, двое из наших гостей предпочитают именно этот цвет.

Говорят? Но Гонория почему-то не слышала ничего подобного.

– К тому же он идет к ее глазам, – добавила миссис Ройл.

– У Сесили чудесные глаза, – согласилась Гонория.

Миссис Ройл посмотрела на нее как-то странно:

– Полагаю, и вам не помешало бы чаще одеваться в голубое. Тогда ваши глаза будут выглядеть не так экзотично.

– Я вполне довольна своими глазами, – улыбнулась Гонория.

Миссис Ройл неодобрительно поджала губы:

– Очень редкий оттенок.

– Это семейная особенность. У моего брата тоже такие глаза.

– Ах да, у вашего брата… – Миссис Ройл вздохнула: – Печальная история.

Гонория кивнула. Три года назад замечание подобного рода показалось бы ей оскорбительным, но теперь она стала менее впечатлительной и более прагматичной. В конце концов, это правда – история действительно печальная.

– Мы не теряем надежды на то, что в один прекрасный день он сможет вернуться.

Миссис Ройл фыркнула:

– Не раньше, чем Рамсгейт отдаст концы. Я помню его еще желторотым юнцом, он всегда был упрям, как осел.

Гонория слегка опешила от такой грубоватой прямолинейности.

– Да, – снова вздохнула миссис Ройл. – К сожалению, не в моей власти что-либо изменить… Перейдем к десерту. Кухарка готовит порционные бисквиты с винной пропиткой, клубникой и взбитыми сливками.

– Замечательная идея, – согласилась Гонория, уяснив наконец, что ее задача – в нужных местах вставлять одобрительные замечания.

– Очевидно, печенье тоже пришлось бы весьма кстати. – Миссис Ройл озабоченно сдвинула брови. – Оно ей отменно удается, а джентльменам потребуется восстановить силы. Охота – крайне изматывающее занятие.

Гонория всегда считала, что охота куда больше изматывает не людей, а дичь, но предпочла оставить свое мнение при себе и только осторожно заметила:

– Любопытно, отчего это сегодня утром они отправились на охоту, а не в церковь?

– Не мое дело указывать молодым джентльменам, как им себя вести, – чопорно произнесла миссис Ройл. – Разумеется, если речь не идет о моих сыновьях. Они обязаны слушаться меня всегда и во всем.

Гонория попыталась уловить в этом заявлении намек на иронию и, не обнаружив оного, только молча кивнула. У нее появилось отчетливое предчувствие того, что будущего мужа Сесили непременно причислят к разряду «обязанных слушаться всегда и во всем».

Бедняга, чье имя пока неизвестно! Поймет ли он, на что идет? Окажется ли готов к испытаниям?

Дэниел однажды рассказал ей, что самый дельный совет относительно женитьбы он получил от леди Данбери, кошмарной пожилой дамы, с удовольствием раздававшей непрошеные советы всем, кто соглашался ее выслушать.

И тем, кто не соглашался, тоже.

Однако Дэниелу ее слова явно запали в душу или по крайней мере запомнились. Какие слова? А вот какие:

«Вступая в брак, каждый мужчина должен понимать, что он в равной степени женится и на своей невесте, и на ее матери».

Ну, почти в равной степени. Дэниел сопроводил собственный комментарий хитрой усмешкой. А недоумевающий взгляд Гонории и вовсе развеселил его сверх всякой меры.

Иногда он вел себя как настоящий мерзавец. Тем не менее она скучала по нему.

Да и миссис Ройл, если вдуматься, была отнюдь не плохой женщиной. Она просто твердо знала, чего хочет для своих детей, и решительно двигалась к намеченной цели. А целеустремленные матери – страшная сила, и Гонория имела возможность убедиться в этом на примере собственной семьи. Старшие сестры до сих пор вспоминали времена своего девичества, когда их матушка являла собой такой пример амбициозной родительницы, какого свет (во всяком случае, высший лондонский) не видывал. Маргарет, Генриетта, Лидия и Шарлотта Смайт-Смит, одетые по новейшей моде, всегда оказывались в нужном месте в нужное время и в результате успешно вышли замуж. Пусть не блестяще, но действительно вполне удачно. Причем каждая из них управилась за сезон, максимум – за два.

С Гонорией дело обстояло иначе. Перед ней маячил уже третий сезон, но леди Уинстед не выказывала горячего желания устроить судьбу дочери. Не то чтобы она не хотела выдать Гонорию замуж, скорее просто не находила в себе сил преодолеть апатию.

После отъезда Дэниела она совершенно растеряла свойственную ей прежде решительность.

И если миссис Ройл присматривалась, прислушивалась (пусть даже подслушивала), заставляла Сесили менять платья, подлаживаясь под чей-то вкус, и устраивала жуткую суету вокруг сладостей, то она поступала так из любви к дочери. Разве можно осуждать ее за это? – С вашей стороны очень мило разделить со мной хлопоты, – сказала миссис Ройл. – Как говаривала моя матушка, лишняя пара рук никогда не бывает лишней.

Гонория склонялась к мысли, что выступает в качестве лишней пары ушей, а никак не рук, однако вежливо поблагодарила за похвалу и следом за миссис Ройл отправилась в сад, где шли активные приготовления к трапезе на свежем воздухе.