— Доброй ночи!

Под новый, особенно громкий раскат грома я, не оборачиваясь, вышла в тускло освещенный коридор.

Спеша к лифтам, размышляла о том, почему же так сложно обратиться к нему по имени? Как будто стоит назвать его вслух, как окончательно растает облик того, кто насмешливо предлагал зайти на чай. Того, кто любит собак. Того, кто сорвал тот нежданный поцелуй, от которого до сих пор теплеют губы, стоит только подумать. Мамочки! Что со мной?

Кабина поднималась долго — с первого этажа. Похоже, кроме нас в здании никого уже и не осталось, разве что охрана? Длительное ожидание не слишком успокаивало нервы и, чтобы отвлечься, я открыла сумку, но не успела провести полную ревизию содержимого, как лифт подошел. Прервав поиски запропастившегося фонарика, я зашла внутрь и нажала кнопку. Двери почти закрылись и, когда в последний момент внутрь просунулась нога, вынудив их разойтись, я едва не взвизгнула. Рассчитанная человек на десять кабина с появлением Анвара отчего-то разом показалась тесной. Нет, этот мужчина не был огромен, но его давящая аура заполнила все пространство.

— Я же просил подождать, или моя компания настолько вам неприятна? — спросил он совершенно спокойно и нажал на кнопку

Лифт вздрогнул и двинулся вниз.

— Простите, не расслышала — гром гремел. Да и поздно уже. Тороплюсь… — я поежилась, чувствуя, как похолодало.

— Есть к кому? — вопрос прозвучал настолько буднично, почти равнодушно, что я даже не сразу поняла, о чем он.

— Что?

— Есть к кому торопиться, спрашиваю?

Я уперлась в него взглядом и еле сдержала рвущееся наружу ругательство. Но надо сказать, мне вдруг польстило такое проявление внимание. Однако я не собиралась сдавать позиций, стоило ему смягчиться. Я еще не забыла странного перепада настроения.

— Как и вам, — ответила с вежливой полуулыбкой, решив, что не стану ни на что обижаться и принимать близко к сердцу.

Одно дело какой-то там парень и другое — генеральный директор партнеров. Я должна быть профессионалом и обходить острые углы. Мое поведение не должно ставить под угрозу планы компании. Нельзя ставить под угрозу и мое собственное душевное равновесие. Стоит только растравить себя ненужными фанатазиями, и привет.

Образ разъяренной рыжей подружки Анвара, которая пытается раздавить меня джипом или пристрелить из снайперки, помог окончательно прийти в себя. Можно понять, отчего у девушки такой дурной характер. Да у нее, видимо, нюх на его леваки! Вчера едва ли не у нее на глазах меня целовал, кобелина! Осознав это, я устыдилась и одновременно разозлилась, не замечая, как пристально уставилась на мужчину.

Заметив мой взгляд, Анвар удивленно приподнял брови:

— Ксения, вы смотрите, будто инквизитор на ведьму. Выглядит жутко при таком освещении, я начинаю вас опасаться.

— Ч-чего?

Анвар неожиданно и искренне рассмеялся, словно наблюдая за ребенком:

— Какая же вы все-таки многогранная личность!

Он что, снова издевается? Или намекает на подработку в клининге? Не в силах промолчать, я отрезала:

— То, чем я занимаюсь в свободное время, вас не касается!

В этот момент раздался оглушительный раскат грома, будто небеса разверзлись прямо над зданием. Свет погас, а лифт нехорошо так дернулся и стал.

Глава 19

Я замерла, ощущая, как ускоряется сердце. Только без паники…

Стараясь не поддаваться безотчетному страху, что неизбежно настигал, стоило мне очутиться в полной темноте, потянула молнию на сумке. Пальцы заметно дрожали, когда пыталась нащупать внутри фонарик, но тот никак не хотел попадаться под руку. Мои движения стали суматошными, что-то вывалилось, громко лязгнув о металлический пол. Сердце пропустило удар, подпрыгнув тугим комом к горлу. До дурноты закружилась голова. Зашумело в ушах, грудь точно сдавило тисками. Соскользнув с плеча, глухо упала сумка. И всё. Я уже была не здесь. Одна чернота едва не сменила другую, когда стали ватными ноги. Я бы и упала, если бы кто-то сильный не поддержал. Притянул к себе, прогоняя сковавшие тело мрак и холод.

— Что с тобой? Тебе плохо? — в голосе Анвара слышалась тревога.

Я не ответила, была занята тем, что судорожно глотала воздух. На границе сознания мелькнула робкая мысль, что надо бы отстраниться, что стыдно вот так к нему жаться, но не хватило духу. Я не могла потерять последний островок надежды, что удерживал мой разум на границе реальности.

— Клаустрофобия, или это моя туалетная вода на тебя так действует?

Шутка пришлась к месту, и даже как-то полегчало. Эх! Знал бы ты, как на деле на меня твоя вода действует… Приступ потихоньку отступил, а я оставалась в объятиях Анвара, обхватив его руками. Да еще и в рубашку вцепилась, неизвестно как и когда умудрившись просунуть под пиджак руки. Упс! Осторожно разжав пальцы, рискнула приоткрыть глаза и посмотреть на него. Разницы, впрочем, не почувствовала. В лифте было хоть глаз выколи.

— Н-никтофобия, — просипела ответ севшим голосом.

— Темноты боишься? — прозвучало удивленно.

Я кивнула, хотя Анвар и не мог этого видеть, похоже, почувствовал. А я все никак не могла набраться храбрости, чтобы отодвинуться, и он не спешил выпустить меня из объятий, что так надежно прогнали все мои страхи. Сухость во рту заставила сглотнуть.

— Пить хочешь? Погоди-ка, сейчас, — Анвар чуть отстранился и зашарил по карманам пиджака. — У меня только коньяк. Будешь?

Я отрицательно промычала, в то же время свет экрана его разогнал кромешную тьму, цепляться за него и дальше стало как-то неловко, и я отстранилась, обхватив себя руками.

— Кажется, поторопился, — буркнул он непонятно себе под нос.

Не зная, как реагировать на эти слова и стоит ли, я растерянно скользнула взглядом по кабине лифта и, спохватившись, принялась подбирать оброненные вещи, среди которых оказался и мой мобильник. Телефон не разбился, разве что показывал отсутствие связи с оператором.

— Не ловит, — я подняла взгляд на Анвара.

Называть его Виктором было сложно, а Анваром теперь как-то неловко, и я все время общалась обезличено, и от этого становилось еще более неловко. Он же, хмуро сведя брови, смотрел куда-то в нижний угол кабины, держа у уха трубку. Поймав мой взгляд, словно оттаял, просиял. Исчезла залегшая промеж бровей складка, приподнялись в полуулыбке уголки губ.

— Не плачь, сейчас нас отсюда вызволят.

Его свободная рука потянулась к моему лицу, большой палец стер одинокую слезинку с моей щеки. А я вдруг обнаружила темное пятно от туши для ресниц на его рубашке.

— Ой… Нет, я не плачу!

— Как скажешь, — усмехнулся мужчина и скинул вызов.

Подсвечивая экраном панель управления, вдавил кнопку вызова лифтеров. Спустя минут десять стараний нехитрые действия возымели результат, и на звонок скрипучим голосом ответил дежурный, пообещав прислать лифтеров в течение получаса.

— Аврал и пробки. Не паникуйте и не курите ни в коем случае. Электричество отключил город, на подстанции авария из-за грозы. Потихоньку восстанавливают, — проинформировал он нас, прежде чем отключиться.

Непринужденный разговор о проделанной работе, который затеял Анвар, немного отвлек, но все же ожидание затянулось. Я с тревогой наблюдала, как на глазах садится батарея мобильного, но не могла себя заставить выключить его и снова очутиться в полной темноте — фонарик я так и не нашла, наверное, где-нибудь выронила или оставила в другой сумке, собиралась-то утром в панике.

Устало привалилась к стенке лифта и, сняв одну туфлю, пошевелила пальцами — долго стоять на каблуках еще хуже, чем ходить. Ужасно хотелось наклониться и растянуть замлевшую поясницу, но было как-то неловко. Заметив мою нехитрую разминку, Анвар вдруг скинул свой дорогущий пиджак и так запросто бросил на пол, а затем ничуть не стесняясь уселся на него.

— В ногах правды нет, — провозгласил он прописную истину и приглашающим жестом хлопнул по колену.

— Что, настоящий солдат никогда не станет стоять, когда можно присесть? — усмехнулась я, вспомнив любимую поговорку Сан Саныча — Варькиного отца.

— Настоящий солдат никогда не станет сидеть, если можно прилечь, — широко улыбнулся Анвар.

Он тоже знал эту поговорку, и после такого ответа я немного стушевалась.

— А с другой стороны…

Анвар расселся посередине и мне пришлось расположиться рядом. Чтобы уместиться на пиджаке, пришлось сидеть, прижавшись к его теплому боку. Специально он, что ли? А и ладно, я все равно замерзла. Не сдержав стона облегчения, я вытянула ноги.

— Лучше выключи, а то совсем сядет, — Анвар осторожно забрал у меня из рук гаджет и погасил экран, погрузив пространство кабины в темноту. — И ничего не бойся, я с тобой.

Без ошибки нащупав мою ладонь, он вложил в нее мобильник, и в тот же миг зашевелился. Я задержала дыхание, когда моей талии вдруг коснулись его руки. Осторожно приподняв, усадил меня к себе на коленки и, подтянув лодыжки ближе, снял туфли. Стиснув одну за другой стопы, поставил их на край пиджака и накрыл им же сверху.

Во время всего действия я обеими руками вцепилась в смартфон, таращась в темноту, палец уже нашел кнопку включения, но я так ее и не нажала. Затаившись, боялась разрушить странную сказку, только сидела с выпрямленной спиной, словно проглотив кол. Боже! Что он вытворяет?! Но, Господи, как же приятно! В жизни у меня не было ничего подобного!

Он почувствовал мое смущение. Успокоил:

— Расслабься, это ровным счетом ничем тебя не обязывает, — его ладонь чуть надавила на мое плечо, побуждая опереться на его грудь. — Просто немного комфорта, который только можно себе позволить в подобных условиях. От меня не убудет, а тебе не стоит сидеть на холодном.

Он ненадолго о чем-то задумался, взмахнул в темноте рукой, сетуя:

— Нет, подумать только, такие деньги плачу за аренду! Засужу! Хотя…

Он вдруг расслабился, как-то задорно хмыкнул и неожиданно сменил тему:

— Если ноги замерзнут, скажи.

— Угу.

Впервые за долгое время я была рада оказаться в полной темноте, чтобы собеседник не видел моих пылающих ушей. Прикрыв глаза, я переживала целую сотню ощущений одновременно. Неловкость и крепость моральных принципов не на жизнь, а на смерть сражались с чисто женским желанием побыть слабой — в современном мире для женщины это почти что роскошь. Жаль, что многие мужчины совершенно перестали осознавать сей факт. Анвар не распускал рук, сидел тихонечко и вполне целомудренно обнимая за талию, и, окончательно решив, что ничего плохого не произойдет и никто не узнает об этих наших необычных посиделках в темном лифте, я тихонько выдохнула и расслабилась.

Он словно почувствовал этот момент чуть теснее прижал меня к себе, я ощутила его дыхание в своих волосах, и внутри проскочил электрический разряд. Не сдержав рваного вздоха, довольно шумного, я тут же и вовсе затаила дыхание. Он легонько коснулся губами моего виска. Нечаянно? Или поцеловал? Заерзав, я нарушила воцарившуюся тишину. Слишком уж интимная ситуация создалась. Спросила первое, что пришло в голову:

— А ты был солдатом?

— Доводилось однажды.

— Вот как?

— Удивлена?

— Ага. Я думала, такие, как ты не ходят в армию, — выдала раньше, чем подумала, что именно говорю.

Анвар заметил.

— Такие как я? Те, кто обычно платит, чтобы миновать такой участи?

Я промолчала, сморщившись и радуясь в который уже раз, что темно и не видно выражения лица. Добронравов грустно усмехнулся.

— А я вот еще и приплатил, чтобы меня взяли.

— Это как же? — искренне удивилась я.

— Как-нибудь в другой раз расскажу, — он помолчал, прежде чем заговорить снова: — В детстве у нас свет часто отключали. Мы играли в вопрос-ответ. Моя очередь спрашивать. Чур, отвечать только честно!

— Не думаю, что идея хорошая, — я инстинктивно попыталась заглянуть ему в лицо, позабыв, что бестолку.

— Да ладно тебе. Не думаю, что ты знаешь хоть одну государственную тайну.

Ага, только корпоративные, но тебе — не скажу, подумала я, мгновенно насторожившись, а он неожиданно пощекотал мне бок.

— Эй! Только без пыток, пожалуйста! — я дернулась, но он тут же прижал меня к себе и принялся осторожно гладить по волосам.

— Когда это все началось?

— Ты про что?

— Про твою никтофобию. Это явно пожестче, чем просто боязнь темноты. У тебя был полноценный приступ. Пульс зашкаливал, ладони вспотели, предобморочное состояние. Серьезные признаки, между прочим.

— Знаю. Фонарик забыла, а про телефон в тот момент не подумала даже. Да уже и не в состоянии была его найти в темноте…

— Так, когда? Что тебя так сильно напугало? Расскажи?