— А ну брысь, ленивцы! — рычит на них Анвар, спустя некоторое время. Поясняет: — Я уже ревную. Нагладишься, кто будет гладить меня?

Я поднимаюсь и подхожу к нему, встаю на цыпочки, тянусь и касаюсь губами его нижней губы. Лишь мельком. Дразня. Распаляя заново страсть.

— Знаешь, я миллион раз посмотрел запись с камеры наблюдения, сделанную в тот день, когда ты была здесь. Особенно мне нравится один момент…

Его голос его звучит хрипло, я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Скромно потупившись, отвечаю, глядя из-под ресниц:

— С тех пор я научилась делать это получше.

— Покажешь? — он непроизвольно стискивает кулаки.

Я чувствую, как велико его возбуждение. Я вижу. Оно передается мне точно электричество, и я решаюсь на безумство, на то, чего не должны делать хорошие девочки. Сегодня я в платье, но он так смотрит, что меня это не может остановить. Наоборот. Я окончательно поддаюсь очарованию происходящего, и по моим венам разливается огонь, но все же я уточняю:

— Кто еще, кроме тебя, смотрит записи с камер?

— Никто. Отец с матерью в этом совершенно не разбираются. Так что все пойдет в мою тайную коллекцию домашнего видео.

— И много у тебя сюжетов в загашнике? — спрашиваю, вдруг ощутив легкий укол ревности.

— Этот будет вторым.

Кивнув, иду на памятное место. Встать на голову удается легко, я и правда регулярно тренируюсь. Короткий подол теперь держится лишь на талии, закрыть мне лицо не дает тонкий поясок. Белые кружевные трусики мало что прикрывают, и от осознания, что он меня видит я завожусь еще больше.

Поймав равновесие развожу ноги в стороны, сделав полный шпагат. Он приближается ко мне со спины, кладет ладони на бедра, удерживая ноги.

— Вау!

Я вдруг смущаюсь и собираюсь встать, но он просит:

— Шшш! Пожалуйста. Для меня…

А затем нагибается и целует прямо там, прикусывая зубами влажные трусики вместе с тем, что под ними. Отводит их край в сторону и повторяет снова уже так.

— А-Анвар, — всхлипываю от сотни пронзающих меня молний удовольствия.

Он прижимает большим пальцем чувствительное место и принимается ласкать меня языком, погружая его все сильнее. Голова идет кругом, по телу разливается приятная слабость, и я не в силах дальше удерживать равновесие. Кажется, даже я не осознаю больше, где верх, а где низ.

— Падаю!

Он придерживает меня за бедра и обвивает ими свой торс, Обхватив его ногами крепче, поднимаюсь, ощущая крепкие руки на заднице. Тепрь я у него на руках, и смотрю сверху вниз. Тут приходит осознание, что только что произошло и я сильно смущаюсь, но восхищение, что без труда читается в его глазах, помогает забыть про стеснение и стыд. Меня безудержно тянет сорваться в пропасть необузданных желаний, такой глубины, что я никогда не думала в себе обнаружить.

— У тебя же есть комната с татами? — задаю провокационный вопрос, прозвучавший откровенным приглашением.

Анвар отвечает звериным рычанием и вскидывает меня на плечо, совершенно не заботясь о том, чтобы оправить задравшееся платье. Ладонь грубо стискивает ягодицу. Он стремительно пересекает гостиную, точно вернувшийся с добычей охотник. Мое сердце то яростно колотится от его первобытности, то сладко замирает от предвкушения неизбежного. Даже не знаю, кто из нас хочет другого сильнее.

Комната с татами в этом доме действительно есть. Отбросив в сторону грубые циновки, он кладет меня на вполне себе мягкое покрытие пола, что-то вроде мата или матраса. Скорее всего это было что-то современное. Нависая надо мной, подозрительно щурится и спрашивает:

— Читаешь мои мысли?

Его взгляд кажется мне неоднозначным, будто он собирается судить меня за преступление и одновременно вожделеет.

— Просто фантазия, — шепчу, заливаясь краской.

— То есть ты представляла, как мы занимаемся любовью? — он так смотрит и улыбается, что я закрываю глаза не в состоянии ответить на этот вопрос.

Его пальцы пробегают по краю лифа, будто невзначай касаясь возбужденно торчащего соска, и я вздрагиваю, едва не шипя сквозь зубы.

— Скажи. Я хочу это слышать.

Звучит точно приказ, а не просьба, и это заводит. Он разводит мои ноги в стороны и прижимает меня к полу бедрами, давая ощутить степень собственной готовности. По телу пробегает волна дрожи. Но он замирает и ждет.

Наконец, я сдавленно выдаю:

— Да.

— Да что?

— Да, я представляла, как мы занимаемся любовью. И не раз.

Вот теперь поцелуй получается совсем настоящим. Он пьет мою волю, лишая дыхания. Доводя до полуобморока. Платье давно собралось на талии, кружевные трусики отброшены в сторону и висят на композиции из сухих цветов в напольной вазе. Одни босоножки все еще держатся на своих местах благодаря застежкам.

— Только не рви! Мне нечего будет надеть, — читаю намерение в его потемневших от страсти глазах.

Он стягивает его и отбрасывает куда-то в сторону. Приподнимается, разглядывая разложенную меня, с видом художника, оценивающего шедевр. Вынимает несколько шпилек, освобождая волосы и спрашивает неожиданное:

— Можно я тебя свяжу?

Видя мою заминку с ответом, поясняет:

— Нет, я не из этих ты не думай. Просто момент подходящий. Душа кочевника просит.

— Может, все же в другой раз, — отвечаю я, соизмерив свою степень раскованности.

— Как скажешь.

И все же он это делает. Дотянувшись до трусиков, заводит мои руки наверх и символически фиксирует, шепча:

— Ты сама определяешь степень собственной свободы. Только ты.

Принимается ласкать остро торчащую к потолку грудь. Не сдерживая стоны, я извиваюсь под его ладонями. Никогда прежде и ни с кем я не знала подобного возбуждения. Каждый сантиметр кожи, что оголенный провод. Каждое прикосновение точно замыкает цепь удовольствия, откликаясь во всех чувствительных местах разом. Я не в силах больше ждать.

— Пожалуйста!

Откликнувшись на этот призыв, он быстро стягивает джинсы вместе с трусами и входит в меня. Сразу и весь. Легкая боль, мгновенно перерастает в ослепительную вспышку наслаждения. Потрясающее чувство растянутости и наполненности, сбивает дыхание… Волна превращается в цунами, которое уже не остановить. Кричу и бьюсь в сладких конвульсиях стискивая его собой снова и снова. Вырываю руку, чтобы обхватить его за шею, прижаться грудью. Кожа к коже. Почувствовать своего мужчину всем телом.

У меня небольшой опыт, я не подозревала раньше, что так бывает. Оргазм разбивает меня на тысячу осколков, на звезды новой галактики. Освободив руки, обхватываю его шею, чтобы оказаться ближе, прижаться теснее. Анвар тоже на грани и не собирается притворяться стоиком. Да и незачем. Он стонет, изливаясь горячим семенем, я чувствую это. Потрясающе ярко, не думала, что такое возможно вообще. Меня тут же накрывает новая волна.

— Ну вот, я думал сочтешь меня скорострелом, — смеется он мне в шею.

— Ничего, я свое успела получить, — усмехаюсь в ответ, представляя двух ковбоев, традиционный звук губной гармошки и перекати-поле на пустынной, раскаленной солнцем улице Дикого Запада.

— Жарко.

Анвар скатывается с меня, оставив тоскливое чувство пустоты, и мы так лежим некоторое время.

— Прости, я увлекся, — он проводит ладонью по моему влажному бедру.

— Хорошо, что у меня безопасные дни.

— Ну раз так, продолжим.

Куда деваются лень и расслабленность? Он тут же подскакивает и легко, точно игрушечную ставит меня на четвереньки. Мои руки снова оказываются смотанными трусиками, и приходится лежать с оттопыренной попкой, что одновременно стыдно и возбуждающе. Его требовательные пальцы и губы гуляют по моему телу, на этот раз он все же доводит до конца то, что я прервала вначале. Его язык вытворяет такое, что я и не могла представить.

— Ты потрясающая! Такая сладкая, — шепчет он.

Пошлостями и языком он доводит меня до грани, и снова, входит весь, давая разрядку, для которой хватает нескольких движений. Но на этот раз, он ко мне не присоединяется, а освобождает руки, переворачивает на спину и принимается двигаться.

— Надеюсь, это закономерность. Мне нравится, намекает он на мои скорые оргазмы.

— Ты читер! — вяло ругаюсь я между всхлипами и стонами. — Признавайся, что ты со мной делаешь?

— А как, по-твоему, это называется? — он продолжает вбиваться в меня.

Я не считаю нужным отвечать, вместо этого тянусь и целую его.

Ночь так и проходит. Мы перебираемся на второй этаж в его комнату. Он несет меня на руках, точно опасаясь, что я убегу или исчезну.

На миг мне вдруг показалось, что вижу Редди в дверном проеме одной из комнат, Анвар отвлек поцелуем, но когда я пыталась увернуться. У той двери больше никого не было. Впрочем, в коридоре стоял полумрак, темноту рассеивали лишь споты у пола. Скорее всего это связанная и с кляпом во рту моя бедная совесть предприняла отчаянную попытку воззвать к здравому смыслу, но я не в силах собственными руками разрушить счастье, что испытываю. Завтра. Все завтра…

— Что с тобой? — Анвар посмотерл в ту же сторону, что и я.

— Мы точно одни?

— Абсолютно.

— Мне показалось… — я осеклась, не желая прямо сейчас говорить о Редди.

В конце концов, если бы это была Рыжая, вряд ли она стала бы прятаться. Скорее в этот момент она уже спускала бы меня с лестницы.

— Кошки. Топают иногда как слоны. Кошмар, и то тише ходит.

Он отворил дверь и внес меня в комнату. Сделав небольшую передышку, мы снова занялись любовью. Почти до самого утра не могли насытится друг другом, удивляясь собственным возможностям, узнавая много нового друг о друге и о самих себе, и заснули, когда за окном уже рассвело.

Глава 32

Проснулась от грубого тычка в плечо и распахнув глаза вздрогнула. Надо мной возвышалась Лера, и в ее странных зеленых глазах плескалась такая ярость, что мне стало нехорошо. Резким жестом она прижала к губам палец, призывая к тишине, и я невольно обернулась на Витю, в которого для меня превратился за эту ночь Анвар.

Рыжая тем временем отошла к двери и нетерпеливым движением руки требовала следовать за ней.

Все. Кончилось мое счастье. И кончилось самым ужасным образом.

Всеми силами оттягивая роковой момент выяснения отношения, я вылезла из-под тонкого одеяла. Виктор безмятежно сопел, не почувствовав моего движения. Кондиционер мы не стали включать, ограничившись открытыми окнами. Но ему явно было жарко. Во сне он откатился на другую половину кровати и лежал, раскинув руки и ноги, занимая большую часть пространства. Я залюбовалось его идеальным телом, разворотом плеч и расслабленным, немного трогательным выражением лица. Очень хотелось нагнуться и поцеловать его, но побоялась разбудить.

Редди из комнаты уже вышла. Вряд ли здесь речь шла о такте, но, наверное, следует быть благодарной, что она не вытащила меня из постели за волосы, с нее бы сталось. Быстро натянув изрядно помятое желтое платице и трусики, порадовалась, что не забыла их вчера прихватить. У двери я снова притормозила и, послав воздушный поцелуй чужому парню, выскользнула наружу, аккуратно притворив дверь за собой.

Лера ждала в коридоре. Едва не трясясь от ярости, она прошипела, брызгая слюной:

— Прочь из моего дома, шалава! Чтобы я тебе не видела больше рядом с моим мужем!

Не помню, как бежала вниз по лестнице, как прямо босиком выскочила наружу, как проскочила двор, даже не вспомнив о Кошмаре. Как вылетела на тихую по случаю раннего утра улицу. Сориентировавшись, побежала в сторону коттеджа, где праздновали вчера свадьбу. Лишь повернув за угол, остановилась. Прижалась к каменному забору спиной, сползла вниз, обдирая плечи. Мир подернулся мутной пеленой, слезы обожгли щеки и оставили мокрые пятна на желтой ткани платьица.

Как я могла? Поверила в сказку? Но ведь в глубине души знала, что хорошим такое вряд ли закончится. Никогда раньше не покушалась на чужое, что со мной случилось? Господи! Жена… Она его жена!

Жгучий стыд тошнотой подкатил к горлу, отозвался резью в животе, я даже тихо застонала, сгибаясь пополам от этого ощущения. Какой же позор!

Немного успокоившись и поборов психосоматику, вытерла лицо и побрела дальше, радуясь, что еще рано, к тому же выходной. Глухие высокие заборы, тянущиеся по обе стороны улицы, защищали меня от чужого любопытства, разве что разбросанные там и сям камеры были молчаливыми свидетелями моего горя.

Еще бы так же незаметно пробраться в комнату, где моя сумка и переодеться. Отвечать на неудобные вопросы совершенно не хотелось. И почему-то особенно страшно было встретить Семена. Что парень обо мне вчера подумал? Уверена, от его вопросов мне не укрыться.