С трудом протолкнув его в легкие, возмущенно воскликнула:

— Ничего! И не могло быть.

Виктор удовлетворенно кивнул расслабляясь.

— Ты только не пори горячку, — зачастила я. — У нас ведь нет никаких доказательств, что это был он.

— Он про никтофобию знает?

— Да, но… Я не верю, что Кирилл мог так поступить. Пухляков он же и мухи не…

Я снова замолчала, припомнив всю «милоту» Пухлякова, что испытала на себе не далее, как часа полтора назад. Латентный садист!

— Не чувствую уверенности в твоем голосе, — ухмыльнувшись резюмировал Виктор, на глазах превратившись в знакомого уже мне Большого Босса.

— Номер, Ксюш, — нажал он.

Я опрометью бросилась в прихожую за своим мобильным.

— Только не трогай его, — попросила, пересылая телефон.

— Еще как трону! Оособенно если выясню, что этот му… Что он замешан.

Виктор отправил сообщение и тут же приложил трубку к уху:

— Сань? И тебе доброго. Пробей-ка номерок, я скинул только что. Интересует, где он находился утром седьмого июля. Да-да, как раз, когда мы с Леркой поломались.

Витя не стал класть трубку, застыв в ожидании. Но поймав мой перепуганный взгляд вдруг потянулся и, ободряюще улыбнувшись, коснулся пальцем кончика моего носа. На душе мгновенно стало тепло. Но, странное дело, тревога не уменьшилась. Совсем, наоборот. Стиснув потные ладошки в кулаки, я затаила дыхание, когда грубый, почти рычащий голос, донесся из трубки особенно отчетливо в повисшей тишине:

— Геопозиция подтверждена. Убью суку!

Глава 38

— И что теперь будет? — дрожащим голосом спрашиваю я, понимая, что ситуация вышла за рамки обыденного.

— Не переживай, родная. Тебе больше не о чем беспокоиться.

Виктор протягивает руку, попутно согнав оккупировавшего мои колени кота, берет мои пальчики и легонько тянет на себя, вынуждая наклониться.

— Иди ко мне, — шепчет так интимно, что я с трудом проталкиваю в глотку, ставшую густой, точно патока, слюну. — Я скучал. Чуть с ума от тоски не сошел. Не думал, что мне будет кого-то не хватать настолько…

Ловко поймав меня за талию, он усаживает верхом на себя. Сердце стучит сбрендившим метрономом, голова кружится от его близости. От умопомрачительного запаха грозы, полыни и чего-то еще. Смесь запахов его тела и парфюма действует на меня как мощнейший афродизиак. Кожа касается кожи, порождая электрические разряды. Они бегут по оголенным нервам и концентрируются до поры внизу живота, попутно вспугнув мириады бабочек. Те, взлетая, творят невообразимое своими незримыми крыльями. Я безумно хочу его. Прямо сейчас!

— Хочу тебя, — хрипло вторит он моим мыслям.

Принимается целовать шею, проделывая дорожку от подбородка до ключицы, и каждое прикосновение его губ точно маленький ядерный взрыв сотрясает какие-то струны внутри меня. Желание, точно выпитый залпом виски, кружит голову, захватывает дух и воспламеняет кровь.

Впиваюсь в его плечи пальцами, ощущая приятную твердость мышц и едва не мурчу. Выгибаюсь, давая доступ к чувствительным местам, трепещущим в ожидании ласки. Одна его рука гладить мою талию и бедро, вторая нетерпеливо расстегивает пуговички на рубашке, то и дело скользя пальцами вглубь захваченной территории.

Даже через джинсы чувствую — он подо мной каменный, и предвкушающая дрожь пробегает по телу. Моими сосками можно резать стекло, не понимаю, как еще до сих пор не проткнула ими лифчик.

— Что это? — вдруг останавливается Виктор.

Открываю глаза, встречая полыхающий гневным пламенем взгляд.

— Что это, Ксю?! — повторяет он, и его рука, точно стальная, до боли стискивает мое бедро.

Хлопнув по ней, заставляю ослабить хватку и смотрю вниз. Пять характерных синяков-отпечатков расположились вокруг левой груди — Пухляков вцепился, гад!

— Виновник уже наказан. Я засадила ему коленом под яйца, — не хочу усугублять и без того нелегкое положение бедолаги.

Как мне кажется, грозное «Убью суку!» и без этого выльется для Пухлякова в крупные неприятности. А для меня все это теперь кажется далеким прошлым, о котором даже думать не хочу. Главное, что мы с Витей вместе, чем не повод вычеркнуть этот досадный инцидент из жизни?

Обхватываю лицо Виктора ладонями, вынуждая посмотреть мне в глаза. Прошу:

— Поцелуй меня, пожалуйста!

— Но позже все расскажешь, — рычит он и впивается в мои губы, точно заявляя права.

Как обезумевшая, я вылизываю его рот, забывая дышать. Впившись в отросшие на затылке волосы, притискиваю его к себе так сильно, что стукаются наши зубы, точно у впервые дорвавшихся до поцелуев подростков. Ерзаю в нетерпении, покоряясь естественному, заложенному природой инстинкту. Мне даже не требуются предварительные ласки, и я капризно хнычу ему в рот:

— Хочу тебя!

Не разрывая поцелуя, Виктор умудряется стянуть с меня джинсы. Его пальцы дразнят, проникнув под трусики.

— Ты такая мокрая и горячая, Ксю… — шепчет он мне в губы. — Отводит тонкую полоску насквозь промокшей ткани в сторону, и твердая бархатистость пронзает меня на всю немаленькую длину. Коротко выдохнув, сжимаюсь вокруг него, сотрясаясь в мгновенном оргазме. Он не дает подняться, удерживая за бедра и подаваясь вперед, заполняя до донышка. Прикусывает сосок зубами. Перемежаю вскрики удовольствия со стонами, проживая взрыв сверхновой и зарождение вселенной бессчетное множество раз.

— Обожаю, когда ты так делаешь, — хрипит Виктор мне в шею, позволяя обмякнуть.

Несколько мгновений отдыха, и он принимается двигаться, задавая ритм, играя языком и губами с дерзко торчащими, блестящими от влаги чувствительными навершиями сосков. Я быстро включаюсь в процесс и стягиваю с него футболку. От увиденного едва не кончаю снова. Один вид совершенного тела невероятно заводит. Спешу попробовать на вкус его кожу, нюхаю словно животное, упиваясь теплым родным запахом. Пальцы изучают округлую твердость бицепсов, осторожно считают ребра, ласкают темные круги аккуратных сосков, маленьких и таких же торчащих как мои. Это одновременно вызывает улыбку и заводит, и я тянусь чтобы коснуться их языком. Внутри снова нарастает предвкушение прекрасного, и на этот раз взрываемся вместе, прижимаясь друг к другу так, будто желаем стать единым целым.

Удовлетворив страсть, я вдруг смутившись, улизнула в туалет. Я не из тех, кто занимается сексом вот так запросто, а потом отряхивается и идет как ни в чем не бывало дальше. Для меня это событие. Потому я и стояла у двери, не решаясь выйти, хотя давно привела себя в порядок. Мучили мысли: что же дальше? Можно теперь считать, что мы встречаемся или нет? Задавать подобный вопрос было неловко до жути. Вдохнув поглубже, набралась храбрости и вернулась в гостиную.

— Я должна была тебе сказать, мнусь, невольно краснея. Прости. Совсем забыла, что сейчас опасные дни.

— Тогда стоит принять меры как можно быстрее.

Позабыв про костыль, Витя вскакивает и с озабоченным лицом тянет меня в спальню. С легким раздражением ожидаю, что сейчас он всучит мне таблетку «Постинора». Оставив мою руку, он дает мне возможность осмотреться, а не бросается к комоду или тумбочке.

— Мило, — усмехаюсь я, отметив приятную глазу гамму и аккуратность обстановки.

Ничего лишнего, а не лишнее — на своих местах. И тут мой взгляд прикипает к странной инсталляции не бежевом покрывале. Начинаю смеяться, обнаружив одну из своих потерянных босоножек на синей диванной подушке. Золотой цвет ремешков гармонирует с оттенком наволочки. Композиция находится в самом центре огромных размеров кровати с мягким изголовьем и количеством подушек как на интерьерной фотографии. Приходится сесть на край, чтобы дотянуться.

— Ну ты и выдумал! Еще бы в рамку оформил и на стену… — осекаюсь на полуслове, потому что с каблука мне прямо на колени что-то падает.

Ловлю, инстинктивно стиснув бедра.

— Что это? — поднимаю двумя пальчиками изящную вещицу.

Матовое белое золото и огромный, по моим меркам, камень. Неужели бриллиант?! Лаконичное и одновременно изящное. Я не фанат украшений, но не могу оторвать взгляд.

— Кольцо, — отвечает Виктор, и я встречаю его взгляд, не понимая, как реагировать и что сказать.

К счастью, он меня спасает:

— Ксюш, выходи за меня?

Голова кружится, хватаю ртом воздух и улыбаюсь, точно диктор новостей при выключенном звуке.

— Можно не буду на колено вставать, все равно красиво не получится, а идиотом себя точно почувствую.

Я вскакиваю, зажав кольцо в кулаке. Осознавая, что никому его не отдам, бросаюсь Вите на шею, разве что не тяну как Голлум: «Моя прелесть!»

— Это значит «да»? — сипит придушенный и слегка впечатанный в стену счастливый жених, едва удерживая равновесие.

— Ой, прости! — отстраняюсь, чтобы не сделать ему больно, и вижу радость в его глазах.

— Как же я тебя все-таки люблю! — Виктор запечатлевает короткий, но крепкий поцелуй на моих губах и тянет меня к кровати. — Дай-ка колечко.

Он осторожно надевает кольцо мне на безымянный палец. Как влитое! Глядя на него, вдруг ощущаю себя… взрослой? Становиться страшно и волнительно, до шума в ушах. И слабо верится в происходящее. Комната дрожит и мутнеет, я обегаю ее взглядом, не решаясь посмотреть в выжидательно глядящие на меня сине-зеленые глаза.

— Но ведь… Ты меня почти не знаешь, мы даже не встречались…

— Как это? Встречались! — возмущается Анвар и с серьезным видом начинает загибать пальцы: — Перед совещанием в «Опен Ворлд Системс» мельком, хотя я тогда тебя толком не запомнил. На страйкболе, на ресепшен в «Ай Ти Экспертс», в моем кабинете — твои ножки так чудесно просвечивали сквозь столешницу, что я не мог ни о чем больше думать, хоть и не подавал виду. Злился от несбыточного желания разложить тебя прямо на нем. Позже, в лифте — там я тебя успел немного потискать, — продолжал глумиться надо мной он. В Ясном и в моем доме, не стану перечислять комнаты — но мне было так хорошо, что я все равно не припомню. Вот как много раз мы встречались!

Ударяю его той самой подушкой, на которой еще недавно стояла моя босоножка, но Виктор ее перехватывает и тут же отнимает, так что подушечная война заканчивается, так и не начавшись толком. Теперь он обнимает меня за плечо и гладит, разжигая во мне знакомый уже трепет.

— Я знаю, что у тебя есть родинка здесь, — шепчет так интимно и касается внутренней части моего бедра. Знаю, какой идеальный твой продольный шпагат.

Упоминание таких интимный подробностей заставляет краснеть.

— Знаю, что ты коллекционируешь фонарики и увлекаешься фотографией, а еще что ты профессионал на работе. Знаю, что ты очень смелая и самоотверженная, и ради другого готова побороть все свои страхи, будь то тьма или верховая езда. Знаю, что до безумия любишь кошек и даже ревную немного.

Каждое «знаю» он сопровождает поцелуем то в шею, то в ушко, то в висок.

— К кошкам?! — усмехаюсь сквозь счастливые слезы.

— Так сильно разрешается только меня любить, — ворчит Анвар, на миг прекратив меня целовать.

— Знаю, что ты честная и ответственная. И слишком добрая, даже к тем, кто этого не заслуживает. А еще ты красивая и нежная. И самая желанная. Моя.

Не знаю, чего мне стоило не разреветься. Пожалуй, спас положение поцелуй в губы, который становился все настойчивее и требовательнее. Я с радостью ему ответила.

Эпилог

Две недели спустя

Я слушала рассказ Анвара и не могла поверить. Оказывается, милаха Пухляков не просто так знал все и обо всех. С легкой руки директрисы он был ее личным доносчиком, собирал данные и на партнеров, и на конкурентов, и на своих же коллег различными способами. Легко втирался в доверие, при том часто оставался незаметным. Это одновременно было его преимуществом и комплексом.

Взращенная девяностыми Мороз ничем не брезговала, и чем грязнее было нарытое Пухляковым белье, тем больше он получал в конверте. К слову, как разраб он был не ахти, зато обладал изобретательным умом и виртуозно пользовался всяческими спецсредствамми и программным обеспечением. Когда его растрясли люди, нанятые с этим разбираться, сразу сдал Доломатова. Именно представительный и такой непогрешимый эрпэ разработал и внедрил в код облака «довесок», а Пухляков отправил в «Ай Ти Экспертс» зараженный дистрибутив с моего ящика.

Теперь-то я поняла, почему от меня поспешили избавиться. Заподозрив неладное, я бы начала копать и обязательно обнаружила бы странности. Зная меня, они испугались, ведь посчитали, что между мной и Добронравовым что-то есть.

М-да, в интуиции им нельзя отказать, хотя они явно опередили события.