Хезер Димитриос - Токсичный роман

Он смотрит на меня, его глаза просят разрешения, и я киваю. Становится так хорошо, когда моя рука снова оказывается в его руке.

Играет песня Адель «Someone Like You», потому что вселенной нравится так надо мной издеваться.

«Ничего, я найду кого-то вроде тебя, я желаю и тебе лишь всего хорошего…»

Гидеон ведет меня к центру танцпола, берет за руки и кладет их вокруг своей шеи. Его руки обнимают меня за талию. Его щека прижимается к моей.

– Я весь вечер пытался набраться храбрости сделать это, знаешь ли, – говорит он тихо.

Я улыбаюсь:

– И как?

– Ох. В основном я переживал, что после этого на меня набросятся с бейсбольной битой. Но решил, что оно того стоит.

Я немного наклоняюсь назад, чтобы лучше его видеть.

– Прости. За все.

– Знаю. – Он поправляет очки, и хватка вокруг моей талии становится крепче. – Позволь угадать: он не хотел идти на танцы старшеклассников.

– Бинго, – смеюсь я, и горечь удивляет даже меня.

– Ты знаешь, что я хочу сказать, да?

Я улыбаюсь, вспоминая наш маленький ритуал перед шестым уроком.

Я киваю:

– Да.

Он одними губами произносит слова: «Расстанься с ним».

– Я это сделаю. Я чувствую… что близка к этому.

Гидеон одаривает меня сочувственным взглядом.

– Это здорово.

Плохо, что он мне не верит. Я хочу, чтобы он знал: в этот раз я действительно это сделаю. Я хочу знать, что в этот раз действительно это сделаю.

– Хочешь поспорить? – спрашиваю я.

– Ладно. О чем спорим?

– Если к выпуску я с ним расстанусь… ты будешь писать мне электронные письма каждую неделю в течение лета.

– А если не расстанешься?

– Э-э-э… Чего ты хочешь?

– Ты все равно останешься моим другом, – говорит он.

– Договорились. – Я бросаю взгляд на его партнершу, болтающую с компанией девушек. – Сьюзан не против, что ты танцуешь не с ней? – спрашиваю я. Он кажется, счастлив. А это хорошо. Он этого заслуживает.

– Она не Гэвин, – говорит Гидеон. – Она мне доверяет.

Я киваю:

– Это хорошо.

– Да.

Мы мало говорим после этого. Такое впечатление, что мы сказали все, что могли. Когда песня заканчивается, Гидеон не убирает руки и сжимает меня в своих замечательных медвежьих объятиях.

– Удачи, подруга, – говорит он.

– Спасибо.

Мы с Нат, Лис и Джесси остаемся до самого конца, танцуем в компании под «Part of Me» Кэти Перри.

– Это твоя песня, девчуля! – кричит Лис поверх музыки.

Я скрещиваю пальцы и поднимаю их, пока мы ревем слова:

– Эту часть меня ты никогда-никогда у меня не отнимешь, нет!

В конце концов мы все сталкиваемся для группового объятия. Наш пот пахнет духами, макияж потек, а платья слишком длинные, но нам все равно, потому что это наша ночь, и в этот раз я не позволила тебе ее испортить.

– Горжусь тобой, – шепчет Нат мне на ухо, пока мы направляемся к машине.

Я обнимаю ее за плечи.

– К выпуску, – говорю я.

– Я тебя поддержу.

Я улыбаюсь:

– Знаю. Ты всегда это делала.

– Чертовски точно, – говорит она.

– Ты выругалась!

Ее глаза блестят:

– Да пошел он!

Лис поворачивается и ухмыляется:

– Да, да пошел он!

Мы смеемся, смеемся и смеемся.

И они правы: да пошел ты, Гэвин.

Каждый год старшие классы по всей Калифорнии едут в «Диснейленд» после закрытия. В эту ночь парк полностью принадлежит нам. Нат, Лис, Питер, Кайл и я катаемся на всех горках по крайней мере по разу, фотографируемся с персонажами «Диснея» в мантиях выпускников и едим слишком много переоцененной еды. Мы не уходим, пока небо не светлеет, и ко времени возвращения в Бирч Гров я вымотана – это состояние после слишком большого количества кофеина, когда ты устал, но не можешь уснуть.

Я так удивлена, когда ты появляешься возле школы, чтобы отвезти меня домой, что даже не протестую. Но вместе того, чтобы ехать ко мне домой, мы направляемся к твоей квартире, хотя я говорю, что не хочу. Ты настаиваешь, а я так устала, что, как только мы туда добираемся, сразу же падаю на кровать и засыпаю. Я собираюсь порвать с тобой, как только проснусь.

Чуть позже я резко просыпаюсь. Ты прижимаешься ко мне сзади и ласкаешь меня, твоя рука в моем белье. Твой палец двигается внутри меня. Вверх, вниз, вверх, вниз. Я чувствую твою эрекцию через свою тонкую футболку, твои быстрые вздохи у моего уха.

– Какого черта? – говорю я, отталкивая тебя.

Твои глаза сужаются:

– Тебе нравилось.

– Я спала.

Полуулыбка появляется на твоем лице.

– Поверь мне, я знаю, что тебе нравилось.

Я чувствую себя… изнасилованной.

«Я наблюдаю, как ты спишь ночью,

Гадаю, что тебе снится».

– Гэвин, это… Вообще-то…

Слов нет. Внезапно кажется, что «Диснейленд» был много лет назад. Вот что я теперь буду помнить: не веселье с друзьями, а то, что было потом, как ты касался меня без разрешения. Наслаждался тем, что это сойдет тебе с рук.

– Ты моя девушка, – говоришь ты. – С каких это пор ты не хочешь, чтобы я тебя касался? Ты ведешь себя, словно я какой-то… отморозок или типа того. Боже.

– Ну может, так и есть! То есть…

Я замолкаю, когда что-то меняется в твоем выражении лица. Не могу понять, что именно, но это… злоба. Вот что я вижу. Как в ту ночь, когда ты впервые сказал мне, что ненавидишь меня. И внезапно я прекрасно осознаю тот факт, что я одна в квартире с парнем, который намного сильнее меня. Парнем, который выглядит так, словно хочет сделать мне больно.

«Успокой его», – говорит паникующий голос внутри меня.

Внезапно я в ужасе, когда ты подползаешь ближе, прижимаешь меня к подушкам.

– Скажи, что любишь меня, – шепчешь ты, твои глаза становятся щелочками. Ты садишься на меня и снимаешь рубашку, потому наклоняешься, и твои губы едва касаются моих. – Грейс. Скажи мне. Или, клянусь богом, я пойду повешусь в ванной.

Меня начинает трясти. Твои глаза прожигают мои, а твои руки сжимаются вокруг моих запястий и прижимают меня к постели.

– Я… я люблю тебя.

Ты тянешь вниз мои трусы. Спускаешь их. Этого не может быть. Не может. Нет.

– Гэвин, нет, пожалуйста…

– Скажи, что хочешь меня, – рычишь ты. Я вздрагиваю. – Грейс.

– Я хо… хочу тебя.

Ты берешь мою руку и кладешь ее на свой ремень. Я закрываю глаза и притворяюсь, что ты Гидеон. Я притворяюсь, что я где-то в другом месте, далеко от этой квартиры, от тебя, от твоего сердца, бьющегося у моей груди.

«Отпусти меня, – мне хочется кричать. – Пожалуйста, отпусти меня».

Ты совсем не нежен.

Потом я принимаю душ, прижимая кулак ко рту, чтобы всхлипы не отдавались эхом от плитки. Я так чертовски напугана. Я молюсь, чтобы ты не захотел меня снова. Если это случится, я не выдержу.

Ты открываешь стеклянную дверь душа и заходишь внутрь, улыбаясь, подставляешь голову под поток воды. Ты ведешь себя так, словно все хорошо, словно то, что случилось на твоей кровати, было занятием любовью. Я становлюсь «раскаивающейся и раболепной женщиной». Ты просишь меня помыть тебе спину. Я так и делаю. Потом ты разворачиваешься и смотришь, как я смываю тебя с себя. Мыло двигается вниз от груди до бедер, ног. Наконец оно смывается в водосток. Я остаюсь в душе после того, как ты выходишь. Я жду, пока вода станет ледяной. Пока все твое исчезнет.

Сегодня я с тобой расстанусь.

Я расстанусь с тобой, даже если ты начнешь плакать и твои электрически-голубые глаза станут очень яркими, твои ресницы потяжелеют от слез. Я расстанусь с тобой, даже если больше никогда не увижу тебя на сцене, как твои губы целуют микрофон, и не буду думать: «Это мой парень».

Испробуй любой свой прием, каждое милое слово, каждый раненый взгляд. Брось мне свое лучшее оправдание, самое безумное обещание – брось так сильно, чтобы я могла расправиться с ним. Дай мне все, что у тебя есть. Этого будет недостаточно, чтобы я осталась с тобой.

– Четыре слова, милая. Просто четыре слова. Ты сможешь, – шепчет Нат. Я. Расстаюсь. С. Тобой.

Она сжимает меня в крепких объятиях, а потом вместе с Лис прячется за ближайшим внедорожником на парковке Рузвельт Хай. Она пообещала расстаться с тобой за меня, если я этого не сделаю. Я дала ей разрешение тащить меня прочь от тебя, если будет нужно. И она это сделает.

Я попросила тебя встретиться на школьной парковке во многом из-за того, что это людное место. Потому что я больше тебе не доверяю. Я боюсь оставаться с тобой наедине.

Я расстаюсь с тобой прямо перед выпуском. Потому что я не позволю тебе разрушить этот день. Я не дам тебе еще что-то забрать у меня.

Я проведу целое лето с друзьями, которыми пренебрегала последний год. А потом я уеду в далекий университет. И найду того, с кем не захочу расставаться.

Как только мы расстанемся, я позвоню твоей маме. Если ты постараешься причинить себе вред, это твое дело. Я больше не могу нести тебя. И не буду.

Ты идешь ко мне, шляпа надвинута низко на глаза. Ты улыбаешься, увидев меня, и танцуешь маленький танец, потому что этого дня мы так долго ждали. Но я собираюсь сделать его худшим днем твоей жизни. Мне плохо из-за нервов. В первый раз ни одна часть меня не любит тебя, ничего не поднимается, когда ты подходишь ко мне прогулочной походкой. Я больше не хочу иметь ничего общего с тобой.

– Как моя девочка? – говоришь ты, подходя.

Я чувствую, как трещины проходят по сердцу, и оно начинает ломаться. На тебе галстук, который я купила тебе на Рождество, с черепами и скрещенными костями. Я знаю, что он тебе нравится. Я знаю, что ты надел его для меня. И это странно, что ты, которого я раньше любила, наложился на парня, который прижал меня к кровати и входил в меня, пока я пыталась не кричать. Мне так грустно из-за нас. Чем мы были. Чем могли бы стать.

– Грейс?

Слишком поздно для Гидеона, но еще не слишком поздно для меня. Для меня. Хорошо чувствовать себя эгоисткой, но это сложно.

Я открываю рот, но слова не хотят произноситься. Несмотря ни на что, я не хочу разбивать твое сердце. Если бы я хотела. Было бы намного легче сразить тебя улыбкой. Но я не крутая воинственная королева-ниндзя.

Пока что.

– Что случилось? – спрашиваешь ты. Ты «обеспокоенный парень».

Слезы наполняют глаза, и я качаю головой, словно слова могут просто выпасть, и мне не нужно будет их произносить. Нат придется добавить заколок-невидимок в мою прическу – я чувствую, как выпускная шапочка сползает.

Ты тянешься ко мне, хватаешь за руки, твое прикосновение теплое.

– Детка, что случилось?

О боже, ты думаешь, что дело не в тебе, что произошла какая-то выпускная драма. Твой голос такой нежный, вопрос такой невинный. Ты хочешь защитить меня, и это слишком. Конец старшей школы, конец наших отношений. Начало всего остального. «Не знаю, смогу ли я это сделать». После того, что ты сделал со мной в тот день, это должно быть самым легким делом в мире. Почему же это не так? Что со мной не так? Я поворачиваю голову и вижу Нат и Лис. Это прибавляет мне сил – то, что они меня поддерживают.

– Я расстаюсь с тобой. Прямо сейчас. Пожалуйста, ничего не говори.

Слова вырываются потоком, и пот течет по мне: «Пожалуйста, боже, пожалуйста, позволь мне сделать это в этот раз». Я столько раз пыталась это сделать, а в конце концов нужна простая вещь: четыре маленьких слова. Я-расстаюсь-с-тобой.

Ты не представляешь, как тяжело любить тебя.

Сука.

Шлюха.

Потаскушка.

Перестань быть ребенком.

Тебе повезло, что я так сильно тебя люблю.

Ненавижу тебя.

Я убью себя, если ты меня бросишь.

Ты смотришь на меня. Никаких угроз. Никаких слез. Впервые ты даже слова не произносишь. Потому что знаешь, что в этот раз я серьезно.

А потом я ухожу от тебя.

И не оборачиваюсь.

Рождество наступило в августе.

Мы с Натали украшаем искусственную елку. Алисса включает любимую рождественскую музыку. Дом пахнет сахарным печеньем, и рождественские чулки аккуратно развешены у камина.

Сегодня вечером у нас вечеринка. Лис пригласила Джесси, а Нат – друзей детства, которые ходили в другую старшую школу, и Кайла, который знает всю историю моих с тобой отношений. Он много времени проводит с нами, к нему мы обращаемся, если что.

Мы втроем – Нат, Лис и я – живем в доме Нат одни с самого выпуска. Ее братья и сестры – в летнем лагере вместе с мамой, которая работает там медсестрой. Нам предоставили свободу, нам доверяют, мы достойны доверия.

Наши дни перетекают один в другой, одна длинная полоса идеальных моментов: мы поем под саундтрек «Аренды», просыпаемся с полными стаканами «Пепси», пережариваем или недожариваем еду. Мы живем в прекрасном коконе, защищенные от тебя, Роя и всего, что хочет испортить нам жизнь. Мы молодые и свободные, и никогда не умрем.