Этой героиней была Гвен, и он подвел ее. Как ни горько это сознавать, но факт есть факт, такой же ясно и четко видимый, как его собственное отражение в бассейне.

Вдруг, как видение, в воде отразилась Гвен, заглядывая ему через плечо. Опершись локтями о колени, сидя на корточках у воды, Дейв покосился на ее отражение.

— Если сейчас тебе трудно, то и мне ведь не легче, — произнесла Гвен. — Я тоже никогда не была борцом, я обычно наблюдаю за боем со стороны, как судья.

— Да, стоять на краю поля и свистеть в свисток, давать советы и показывать решения, куда безопасней. Гораздо легче, чем самой участвовать в игре, да, Гвен? Но что происходит, когда это перестает быть игрой? Когда надо решать всерьез? Когда, отношения спокойные, люди могут обманывать себя, смеяться над своими ошибками, но когда начинаются конфликты, тогда все ползет по швам.

Гвен засмеялась, но смех застрял у нее в горле, когда она поняла, что Дейв говорит то, что думает.

— Это необязательно. Но в любовь нельзя играть, всегда оставлять ее на поверхности, чтобы она, не дай бог, не стала более глубокой, не залезла под кожу занозой.

— Ты имеешь в виду, что я не люблю тебя?

— Я имею в виду то, что это моя кожа. Если ты будешь говорить со мной, откуда мне знать, серьезно это или просто секс? Или развлечение? Бой подушками, щекотка и шутки… затянуть свою чопорную старую деву-невестку в постель…

Дейв резко поднялся, гадко выругался и швырнул стакан в бассейн. Вода взлетела брызгами света. Над водой зависли радужные блики, их отражения задрожали и исчезли.

Гвен отшатнулась.

— Если ты в это веришь, мне нечего больше говорить, — Дейв пробормотал еще какое-то ругательство, бросил злой взгляд на брата и Шарлотту, стоявших у дверей внутреннего дворика. Супруги тут же нырнули за занавеску.

— Может быть, они скажут нам, как это разрешить. Они же теперь эксперты, — он повернулся на каблуках и направился к дороге.

— Тебе хотелось, чтобы было легко? — Гвен повысила голос, почти крича ему в спину. — Что ж, найди легкий выход из этого. Беги.

Дейв остановился, выпрямил плечи, как будто в спину ему вонзилась сталь.

— Ты считаешь бегство легким? Хрипло брошенные слова рвали сердце Гвен на части. Она еле сдерживалась, чтобы не побежать за Дейвом, не обхватить его и не потрясти хорошенько, так, как трясут дерево, вросшее корнями в почву… Это будет слишком похоже на то, что сделала бы Шарлотта. Им надо найти другие, собственные решения, А если, в конце концов, они не смогут подойти друг к другу, им надо посмотреть правде в глаза и перестать мучиться.

— Я не имела в виду того, что говорила, — неуверенным голосом отозвалась Гвен. — Мы не очень-то умеем с тобой ругаться.

— С этим я спорить не стану.

— Я и не хочу спорить.

— Я тоже, — он поднял руку, прерывая ее следующую фразу. — Гвен, давай не будем выстраивать дело, как на суде: один тщательно продуманный аргумент против другого такого же. Ладно? Я не хочу так разрешать наши неурядицы.

— А как ты хочешь?

— Никак, — это прозвучало неожиданно для него самого, хотя он должен был давно догадаться, что все к тому идет.

Гвен обхватила себя руками, и Дейв вдруг почувствовал, как по ее голому плечу пробегает дуновение воздуха, почувствовал холод пропасти, которая легла между ними.

— Почему ты не сказала мне, что тебя раздражает подход «живи одним днем»?

— Пока ты не начал тыкать мне в нос верностью, я этого не осознавала. Я подавляю в себе злость, а не разжигаю.

— Я был твой, Гвен. Каждый день. Чего ты еще хочешь?

— Всего. Мой отец уходил от нас каждый раз, когда начинали повышаться голоса. Я не могу всю жизнь ходить на цыпочках вокруг других людей, чтобы только не поссориться. Мне необходимо знать, что мы можем поругаться, и ты все равно останешься.

— Если остаться или нет будет зависеть от меня, я останусь. Но я не хочу быть прикованным. Это не любовь, а сущий ад, Гвен.

Она уставилась на траву. В коттедже мисс Стикерт предпочитала смотреть на книжки, а не на него, как будто в противном случае ее чувства победят ее рассудок, и ее решимость растает, как происходило с ее матерью каждый раз, когда отец возвращался.

— Но ведь речь идет о нас, а не о них, — Гвен еле сдерживала слезы. — Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали: мы слишком далеки друг от друга, между нами расстояние в тысячи миль.

Она схватила край своего платья и дернула его вверх, собирая подол в руку. Чтобы дойти до дорожки, ей пришлось пройти мимо него. У Гвен дрожали руки и она не решилась снова прикоснуть, я к Дейву.

— Я ухожу отсюда, пока окончательно не выказала себя дурой, — обошла бассейн и направилась к дороге.

Дейв смотрел, как Гвен уходит, как разбилось ее отражение, когда она прошла по лужице около мостков. Мокрые следы отмечали ее путь по камням. «Иди следом», — казалось, говорили они.

Дейв не двинулся с места.

Его королева амазонок шагала бы крупными шагами, решительно прыгала, выступала бы величаво, а Гвен осторожно переступала по колкой траве. Она нечасто ходила босиком. Это не свойственно его Гвен.

«Если когда-нибудь она решится всерьез, то по жизни пойдет не с тобой», — эта мысль вдруг пронзила Дейва, как луч света, блеснувший в сознании, как солнечный зайчик от пивного стакана, медленно перекатывавшегося по дну бассейна.

Дейв начал мучить себя, воображая спокойного, уравновешенного мужчину, которого Гвен когда-нибудь встретит в каком-нибудь кабинете здания с кондиционированным воздухом, освещенного флуоресцентными трубками (ни одного витража и близко не будет), мужчину, который никогда не пощекочет ее без разрешения, не заставит ее сморщить носик плохим каламбуром или грубым нарушением моды, вроде гавайской рубашки. И не будут они в постели изучать комиксы.

Дейв подарит им на свадьбу парные счетные машинки и будет прекрасно вести себя потом на свадебном приеме. Тогда-то уж он будет знать, что целовать ее не следует.

— Ведь именно так все началось, не на расстоянии в миллион миль, а рядом, тело к телу, с поцелуями во время танца.

— Куда она направляется? — Роберт, торопясь, подошел к брату.

Однажды давным давно Дейв хотел сделать ее счастливой. Его достижением стало двое несчастных людей и личная свобода.

— И что в этом хорошего? — задал он вопрос в пространство, глядя, как Гвен подходит к своей машине, Она обернулась, увидела их с братом, стоявших плечом к плечу у бассейна.

— Роб сказал, у тебя хорошо пошла работа, — крикнула Гвен. Открыла рот, чтобы сказать еще что-то, не смогла и залезла в машину.

Роберт потопал обратно в дом, его отчаянными жестами звала Шарлотта. Склонив головы друг к другу, они бурно засовещались.

Дейв засунул кулаки в карманы.

«Останови ее, ты, идиот. Сделай что-нибудь». Возможно, эти возникшие в его мозгу слова внушила ему Шарлотта от дверей дома, возможно, они шли из его сердца. Во всяком случае, ноги его стали двигаться.

Повернув ключ зажигания, Гвен завела машину и вытерла глаза. Громко высморкалась и снова включила заглохший мотор. Машина издала мерзкий скрежещущий звук. Она растерянно улыбнулась Дейву, который остановился у края выездной дорожки, но он не стал подходить ближе, и слеза покатилась по щеке.

— Роб упоминал о галерее, — Гвен промакнула смятой салфеткой розовый распухший от слез нос. Как будто Роберт все объяснил.

Упомянул ли брат о том, что Дейв потерял всякий интерес к своей первой персональной выставке? Как он пытался погрузиться в драки и разгул, только для того, чтобы снова и снова возвращаться к здравому смыслу и рассудительности.

Внимание Дейва больше не занимала, как раньше, борьба добра со злом. Самой трудной оказалась борьба, которую надо завершить к обоюдному удовлетворению обеих сторон, борьба, в которой ваш противник, что бы там ни говорилось, вас любит. И всегда будет любить.

Только заика Рагнар, чувствительный тан викингов, смог почти точно выразить это на бумаге. «И когда я рисовал тебя, Гвен», — напомнил внутренний голос. Эти рисунки показывали, как сильно Дейв в Гвен нуждался. Она стала частью его. Он не погибнет, не сломается, если она уйдет, он выживет, он уже никогда не станет прежним Дейвом.

Что означает признание своих обязательств, как не высшую свободу? Свободу давать обещания. У настоящего мужчины должно хватить силы духа отвечать за свои обещания.

Гвен переключила скорость и снова повернула ключ зажигания. Дейва передернуло от скрежета.

— Человек с такими способностями к механике не должен близко подходить к машине, — прокричал он.

Гвен рассмеялась, прикусила губу и отпустила тормоз. Гравий заскрипел под ее колесами, когда она медленно выруливала по дорожке.

Дейв подумал, что надо бы предложить подвезти ее домой. Она сейчас просто не в состоянии вести машину. Что может произойти, если она выедет в поток машин, не посмотрев по сторонам, если ее ударят в бок, или оттеснят с дороги, или у нее шина лопнет на середине дороги?

Количество возможных неприятностей поразило Дейва. Целый список можно составить изо всяких несчастных происшествий на дорогах Лос-Анджелеса. Он не мог допустить, чтобы Гвен вела машину.

Дейв помчался по изгибавшейся дорожке, перескакивая через изгороди, пока, наконец, прыгнув, не приземлился прямо на садовника. Они упали и покатились по земле.

Гвен ударила по тормозам и со скрежетом остановилась, наполовину съехав с дорожки.

— Что ты там вытворяешь?

— Простите, мистер Синг! — крикнул Дейв через плечо, убедившись сначала, что со стариком все в порядке, и побежал к ее машине. Одернув спортивный пиджак, молодой человек элегантно перегнулся через дверцу автомобиля, как будто ронять садовников дело обычное.

Гвен подавила смешок, который мог перейти в рыданье. На рукавах Дейва остались влажные следы травяного сока. Листья и прутики застряли в волосах. Мисс Стикерт быстро вытерла слезы, безнадежно замазав очки внутри.

— Эй, — бэби, — обратился к ней Дейв с плотоядной усмешкой. — Что скажешь, не поехать ли тебе ко мне в гости, посмотреть на мои рисунки? — и он поиграл бровями.

Сердце у Гвен подскочило к горлу. На мгновение ей показалось, что Дейв сейчас скажет что-то решительное о своих чувствах, но ничего не изменилось. Дейв опять играл в свои игры. Она уже было смирилась с этим, а теперь ее чувство можно описать, как ласковую снисходительность.

— Нет, спасибо, Казанова.

— У меня есть очень изысканные рисунки обнаженной натуры.

— Спасибо. Видела эту натурщицу, она далеко не всегда в лучшем виде.

— Это был один из ее лучших дней, — голос Дейва слегка охрип.

Гвен смотрела и не могла наглядеться на его глаза и густые соломенные волосы. Да, это был один из ее лучших дней. Как, впрочем, и все дни, проведенные с Дейвом. И все их ночи…

Женщина так сжала руль, что у нее побелели пальцы. Она хотела видеть его игривым, она хотела видеть его серьезным, она просто хотела его и все. Но она измучила их обоих, а этого Гвен хотела меньше всего на свете.

Не подходят они друг к другу! Гвен должна лучше Дейва понимать это. Когда-то она понимала. До того, как молодой человек очаровал ее, заставил ее смеяться, забыть осторожность, забыть о целях и гарантиях.

— Не могу, — упрямо обронила Гвен, глядя сквозь полосатое от размазанной дворниками грязи лобовое стекло.

Если бы у нее было немного времени, чтобы подготовить доводы и возражения, немного времени, чтобы подумать. Но Шарлотта устроила появление Дейва именно сейчас, и Гвен все испортила, упустила свой единственный шанс вернуть его. Она когда-то пообещала себе не заканчивать их отношения слезами, мольбами, зареванными извинениями, сценами. И их не было и не будет.

— Мне действительно надо ехать, — Гвен собрала все свое самообладание и достоинство, уселась поудобнее. — Извини.

— Ну, разумеется, — он стукнул по мандариновой дверце ребром ладони, как бы провожая в дорогу. — Приходи посмотреть на рисунки до выставки.

— Может быть, и приду. До свидания. Значение слов Дейва дошло до Гвен только на следующий вечер, как будто они были помещены в капсулу, открывшуюся через двадцать четыре часа.

Гвен получила письменное уведомление, что выдержала экзамен, и только закончила его читать, как ее обожгло: «Выставка! Рисунков меня! Голой!»

«Ничего себе!» — сказал бы Дейв. Это как раз то, чего Гвен не хватало в ее новом качестве: быть выставленной на всеобщее обозрение, прикрытой только подушкой!

Ворота в поместье Малибу были открыты настежь. Гвен посигналила и въехала на территорию поместья. Хотя Дейв всего лишь арендовал квартирку над гаражом, на Гвен произвело впечатление то, что он живет рядом с таким экстравагантным, роскошным, несколько кричащим домом.

Как ни странно, ей это понравилось.