«Home House». Ахнула, отойдя на пару шагов. 

«Home House» — элитный мужской клуб, членство в котором доступно только мужчине и то не всякому. Поговаривают, что в этом клубе состояла вся наша правительственная верхушка. А еще ходили слухи, что в этом клубе проводились незаконные бои. Клуб оброс самыми разнообразными слухами, но официальная информация говорила, что бои в этом клубе действительно проводили, но вполне легальные. И что самые именитые боксеры нашей страны тренируются именно здесь.

И сюда вошел Стас. А в памяти вспыхнули его слова Звонарю: «Хотел отменить наш бой»…

И вихрем воспоминания о той проклятой ночи, когда я едва его не потеряла…


…Пустой коридор больницы…Холодный кафель стен…Осунувшееся и словно постаревшее на десятки лет лицо Анны – матери Стаса…и время…тягучее, неумолимое и жестокое, ворующее веру и остатки терпения.

Она влетает в коридор, переполошив все отделение. Собранная и в тоже время растерянная, как маленькая девочка, потерявшаяся в огромном магазине. Она требует доктора, говорит, что ее сын здесь. Возмущается, почему он в обычной больнице. Почему его не привезли к ней! Кричит на медсестру, а та…та отправляет ее ко мне.

Неловко поднимаюсь, плечом ощущая поддержку Богдана. Тот выступает вперед, загораживая меня, принимая первый удар на себя, но я не позволяю.

Анна налетает, как фурия, встряхивает Богдана, требуя объяснений. Не обращая внимания на меня.

— Анна Васильевна, — зову, и она замирает, словно налетела на глухую стену.

— Евгения Матвеевна? А Вы…

— Я привезла Стаса, — отвечаю на невысказанный вопрос и вижу волну осуждения и…черт знает чего в ее черных, как у сына глазах.

— Что произошло? — на последних крохах самообладания.

— Я же сказал, Анна Васильевна, на нас напали…

— Помолчи, Бродин, — перебиваю я, поймав растерянный и умоляющий взгляд Богдана. Хмурюсь, отчетливо понимая, что сейчас я, возможно, совершу самую большую глупость в жизни. И что виновник той потасовки останется безнаказанным, но…

— Это моя вина, Анна Васильевна.

— Евгения Матвеевна, не надо, — просит Бродин. — Вы здесь ни при чем.

— Да вы объясните толком, в чем дело? — требует Анна.

— Я задержалась в школе допоздна, возвращалась одна. А в переулке на меня напали, — натягиваю рукава блузки на самые запястья. — Стас с Богданом оказались рядом. Они…моего сына с тренировки привозят. Они к одному тренеру на тхэквондо ходят. Вы, наверное, знаете?

Анна рассеянно качает головой и в ее глазах пролегает тень невыносимой боли. А у меня все внутри скручивается в морской узел. Я вру. Вру матери парня, что мог и не выжить…Нет! Сжимаю кулаки. Нет! Стас будет жить, иначе я пойду за ним и найду, обязательно найду и верну с того света!

— Анна Васильевна, — я беру ее за руку. Она вздрагивает и смотрит на мои пальцы, перепачканные кровью Стаса. — Все будет хорошо, слышите? Стас выживет. Обязательно выживет, потому что обещал. А Стас Беляев всегда держит слово.

И она смотрит  на меня так, словно я только что вложила в ее ладони все богатства мира, и кивает. Поверила. Устало опускается на стул рядом. Выдыхает судорожно.

— А я уже решила, что опять, — ее голос шелестит опавшей листвой. — Опять эти бои. Он же дерется, Евгения Матвеевна. Приходит домой побитый. Отмахивается, что все нормально. А у самого в глазах такая чернота. И я…я совершенно не знаю, что делать. Грозила в полицию заявить, а он в ответ заявил, что откажется от меня. Представляете? А две недели назад вообще съехал. Мне страшно. Так страшно…Даже с братом перестал общаться…А теперь вот…

— Все будет хорошо, — повторяю, как мантру. Теперь точно зная, что нужно делать. Только пусть выживет…Только живи, Стас.

Брат Стаса приезжает часа через полтора после Анны. Обжигает такой ненавистью, что все черти ада обзавидуются.

— Что она здесь делает? — рычит на Богдана, не особо таясь меня, воспользовавшись моментом, что Анна отошла.

— Хватит, — резко говорю я, ударив его по рукам, вцепившиеся в ворот куртки Богдана. — Не смейте трогать Богдана. Есть претензии ко мне, мне их и предъявляйте.

Он навис надо мной, такой злой и невероятно похожий на Стаса.

— Ты…все из-за тебя, маленькая шлюшка, — толкает меня к стене, прижимает  одной ладонью, перекрывая кислород. — Что, своего мужика мало? Решила на молоденького прыгнуть, да? Только хер тебе, а не Стас.

Богдан рванул было мне на помощь, но я выставляю вперед ладонь, останавливая его.

— Я костьми лягу, но ты никогда не будешь с ним… Никогда, слышишь, тварь. А если еще хоть раз…я тебя просто уничтожу. И тебя, и всю твою семейку. Так что сделай одолжение, сука, убирайся нахер из этого города. Завтра же, иначе пожалеешь…

— Думаешь, мне страшно? — улыбаюсь криво, понимая, что он не будет нападать без доказательств. Уже знала старшего брата Стаса. Он всегда оперирует фактами, а я даже не пытаюсь анализировать, когда и где он мог нас видеть. Между нами был только один вечер, одна крыша и хриплое признание Стаса.  Смахиваю  его руку. И откуда только силы взялись? — Легко сражаться с женщиной, да? Что же ты, такой любящий брат, не уберег Стаса, а? Что же ты позволяешь ему гробить себя в незаконных боях?

Злость плещется  в венах кислой отравой, пенит адреналин, который подбирается к запредельным цифрам.

— Не боюсь я тебя, Михаил, — спокойно, выверяя каждую эмоцию. — Так что сделай одолжение, отойди и больше никогда не заговаривай со мной. Даже не смотри в мою сторону, иначе пожалеешь, — возвращаю ему его же слова, всем своим видом показывая, что нет у меня страха перед ним. Только один – дикий, парализующий, когда за спиной Михаила появляется доктор. Анна кидается к врачу, а я стою, как парализованная, боясь сделать вдох.

— Кто из вас Ева? — окидывает нашу компанию усталым взглядом молодой врач.

— Она, — Богдан обнимает меня за плечи, подталкивает вперед.

— Что с моим сыном, доктор?

— Вы мать, значит, — кивает врач. — Меня зовут Марат Рифатович. Операция прошла успешно. У вас крепкий парень.

— Так он…он жив? — и сейчас Анна меньше всего походит на успешного хирурга.

— Жив, не то слово, — ухмыляется доктор. — Я, если честно, такого еще не видел, да. Он не только жив, но и в сознании. Жену свою требует.

— Кого? — в один голос выдыхают Анна с Михаилом.

— Но Стас… — начинает Михаил, но Анна перебивает его одним острым взглядом. Совсем как у ее сына. И на меня.

— Иди… Ева…


Ту ночь я провела в его палате, читала ему Брэдбери и не знала, что подписала приговор своему сыну.

А теперь стояла у стеклянной двери и не понимала, к чему все эти воспоминания снова. Не ко времени и не к месту. Впрочем…в ту же ночь я взяла со Стаса клятву, что он больше никогда не будет участвовать в нелегальных боях. Больше никогда не будет так глупо рисковать своей жизнью, что бы ни происходило.

По всему выходило, что Стас не сдержал своего обещания.  А мне надо перевести дух и подумать, как попасть в клуб, куда пускали только мужчин.

Отпустила ручку двери, развернулась и врезалась в мужскую грудь, затянутую шелком рубашки, и тут же оглохла от дикого, почти звериного, рыка:

— Ты?!

Глава 21.

В ушах звенело и казалось, барабанные перепонки лопнули. Отошла на шаг, пытаясь сфокусироваться на мужчине, и рвано выдохнула.

Михаил. Высокий, косая сажень в плечах, дорогой костюм, короткая стрижка и ярость, рвущая жилы.

А я отчётливо услышала, как стучат мои зубы. Прикусила губу до острой боли, машинально слизала выступившую кровь.

Сделала ещё один шаг назад, ища пути отступления.

— Ну, здравствуй, убийца маленьких детей, — прошептала дрожащими губами.

И поймала хищный оскал не человека — монстра, натянувшего маску любящего брата и примерного семьянина. Только я уже давно увидела его истинное лицо...

Тогда, десять лет назад я была глупой и наивной. Бесстрашной. Мне казалось, что, перейдя в другую школу, и больше не встречаясь со Стасом — я поступила правильно. Нет, не из-за угроз Михаила, а потому что так было нужно. Потому что между нами не могло ничего быть. А потом Сергей нашел работу и мы собирались уезжать, но…

Я обещала подарок и не могла не попрощаться со Стасом…

На следующий день запил Сергей, потому что, как оказалось, кто-то напел ему, что я совращаю малолеток, а ещё через две недели Даньку сбила машина…

Исполнителя нашли и даже посадили, только на суде он взял всю вину на себя: был выпивший, не заметил ребенка. Но приятель свекрови, следователь районного отделения полиции, выяснил, что водителю заказали покалечить моего сына. Хотели списать все на несчастный случай, уверенные, что никого не найдут. А я просто запомнила номер. Правда, следователь сказал, что наказать старшего сына влиятельного бизнесмена Беляева никто не сможет. В лучшем случае дело просто замнут, в худшем: с Данькой случится что-то ещё.

Случилось со мной. Подстерегли в темном переулке, когда я шла к Стасу, твердо уверенная менять всю свою жизнь.

Он сделал все сам, Михаил Беляев, обещавший уничтожить меня и всю мою семью. Отправил меня на больничную койку с клеймом на всю жизнь — эпилепсия. А Стас просто исчез из моей жизни…

— Снова ты, маленькая шлюшка? — наклонил голову набок, пристально меня рассматривая, словно примерялся, как половчее меня раздеть.

Отступила ещё на шаг, чувствуя, как предательски дрожат ноги и холодок страха лизнул позвонки.

— А я все думаю, что снова не так с моим братцем. Как с катушек слетел. Бои опять. А ведь он давно завязал, а тут...деньги из бизнеса вывел, Звонаря на бой вызвал… —  он говорил тихо, но сейчас от почти шёпота становилось только страшнее. — А все ты... Сука, что ж тебя жизнь ничему не учит, а? Ладно, идем, я покажу, что ты с ним делаешь.

Мотнула головой.

Идти? С ним? Куда?

Оглянулась, ища хоть какое-то спасение, но...за спиной стальные перила и глухая ночь. Даже таксисты куда-то подевались. Нервный смешок слетел с губ, а сильные пальцы обхватили запястье.

— Давай, шлюшка, сейчас станет ещё веселее.

И потянул за собой в клуб.

— Отпусти, — прошипела, дёрнув руку.

— Ага, только разбег побольше возьму. Она со мной, — веско бросил охраннику и через пару шагов вышвырнул меня в гудящее музыкой и голосами толпы нутро клуба.

Туфли упали на пол и я неловко наклонилась, чтобы поднять их, но взгляд замер на огромном ринге в центре зала.

Ринг, окружённый столиками, за которыми сидели олигархи и держатели мира сего.

Ринг, на котором стояли двое.

И один из них...

Высокий, с изрезанной шрамами спиной и темными взъерошенными волосами. Боец, так похожий на Стаса.

Но ведь это не мог быть он. Он же отменил бой, я сама слышала.

Забыв про туфли, шагнула к рингу, заклиная его повернуться и оказаться не тем…

— Это не ты...это не ты… — повторяла одеревеневшими губами. — Это ведь не ты?

— Конечно не я, Карамелька.

Хриплый голос за спиной ударил облегчением по коленям, которые подогнулись. Обернулась, пальцами вцепившись в ткань футболки. Лишь бы не упасть...не упасть от радости, лавиной сносящей с ног.

Не он! Там, на ринге, не он!

— Стас… — смотря в темные глаза, затягивающие в бездну черных дыр. — Стас…

— Ну что ты, Карамелька. Ну?

Горячими ладонями обнял мое лицо, большими пальцами поглаживая скулы. И мне захотелось скулить от этой ласки, которая, быть может, ничерта не значила для Стаса.

— Я так испугалась, Стас, — всхлипнула. — Думала, ты там...Думала…

— Я никогда не нарушаю клятв, Карамелька.

Одну всё-таки нарушил. Но я не произнесла этого вслух, потому что знала — всю вину за то, что было, он возложит на свои плечи, и тогда я снова его потеряю.

— И я не участвовал в боях без правил с той самой ночи, — добавил хрипло.

— Просто кадр из дешёвой мелодрамы, — голос Михаила пронесся между нами дамокловым мечом, разрубившим такую тонкую связь.

Я снова шагнула назад, пытаясь нормально дышать, оглянулась, выискивая сквозь спины людей выход. Ведь он где-то есть? Я же должна помнить, как...

— Ева, что с тобой? Ты боишься?

Голос Стаса звенел сталью, а в глазах — вились смерчи нарастающей злости.

— Ева? — позвал он, когда я не ответила.

— Стас, нам нужно поговорить, — снова Михаил и у меня от звука его голоса заложило уши, а в спину словно вогнали раскалённый штырь, раскалывающий позвонки в щепки.

Так...страшно, что я осязала этот страх каждой мышцей, раздираемой жгучей болью. Врачи называли ее фантомной, а я просто ощущала, как затылок наливался свинцом. Тошнота свела судорогой глотку, горечью затопила желудок.