Элизабет Лоуэлл - Только любовь

Шеннон застонала.

Рука Бича замерла между ног.

Но это не устраивало Шеннон. Она нетерпеливо пошевелила бедрами, ожидая снова испытать наслаждение, которое только что дарила ей рука Бича.

Он расстегнул брюки Шеннон, улыбнувшись тому, что не сразу догадался это сделать, и его рука достигла интимнейшего женского уголка.

– Бич… твоя рука…

– Да… Моя рука… В твоем теплом гнездышке… Здесь так уютно… Какие шелковистые волосы… И под ними лепестки – такие горячие, что мне хочется…

Он оборвал себя. Он вел себя слишком рискованно. Если он станет думать о том, как сладко погрузиться в знойную пещерку, он может не выдержать: подтянет поближе к себе теплую круглую попку, расстегнет свои брюки и…

«Пока еще рано. Она остается все такой же наивной. Она должна знать, о чем просит, когда не сводит с меня глаз, улыбается и подходит совсем близко ко мне.

Когда она будет знать, чего хочет, я ей не откажу. Она получит сполна все, чего ей хочется».

Шеннон тихонько застонала, чувствуя, как ласкающая ладонь Бича с каждым разом все глубже погружается между ног, и сладостные ощущения становятся все пронзительнее, все невыносимее.

– Я н-не хотела… прости… Я н-не могу… н-ничего поделать, – горячо шептала Шеннон.

– С чем не можешь ничего поделать?

Рука Бича продолжала ласкать ее, высекая сладостные искры, которые превращались в пламя.

– С этим, – хватая воздух ртом, сказала Шеннон.

Бич улыбнулся, хотя его самого сжигало пламя желания. Его пальцы натолкнулись на атласный узелок, который возвышался над упругими складками. Трепет пробежал по телу Шеннон, ее бросило в жар.

– Какое чудо, – прохрипел Бич.

Шеннон открыла глаза и увидела руку Бича, которая двигалась в ее брюках между разведенных ног и касалась интимнейших мест, которых никто раньше не видел и не касался.

– Я не должна была этого позволять…

– Да ведь мы просто играемся, сладкая девочка… Мужчины и женщины часто играются таким образом. Это способ выяснить, захочешь ли ты поиграться по-настоящему.

Кончиками пальцев он раздвинул сомкнутые лепестки, освободил из влажного заточения атласный узелок и нежно дотронулся до него. Шеннон вздрогнула и вскрикнула от удивления.

– Я сделал больно? – спросил Бич.

– Нет, – прерывающимся шепотом сказала Шеннон. – Просто это… так странно…

– Странно хорошо или странно плохо?

И в этот момент он почувствовал, как нечто горячее и влажное изверглось в его ладонь.

– Твое тело говорит, что ему очень хорошо, – проговорил Бич. – Чертовски хорошо…

Шеннон лишь тихонько застонала в ответ. Ее бедра заходили в одном ритме с движением мужской руки. Сладостные ощущения все нарастали, и этому, кажется, не было видно конца.

– Бич! Я больше не могу! Перестань!… Я боюсь…

– Все в порядке, сладкая девочка!… Ты почти у цели! Обопрись получше об меня и предоставь мне довести тебя до конца пути…

Шеннон хотела что-то сказать, но у нее не нашлось слов. Рука Бича ласкала сдобную женскую плоть, и Шеннон, постанывая, покачивала и водила бедрами, словно о чем-то прося.

Бич понимал, чего хотела Шеннон. Влажными пальцами он деликатно дотронулся до пульсирующего узелка. Шеннон застонала, судорожно втянула ртом воздух. Бич стал описывать круги возле узелка, затем несколько раз сжал его. У Шеннон зашлось дыхание, тело конвульсивно задергалось – она достигла финала. Она заметалась, повторяя в экстазе имя Бича.

Бичу потребовалось собрать всю свою волю, чтобы прекратить ласку. Ему так хотелось войти в это бьющееся в экстазе тело, ощутить животом атлас девичьего живота.

Шеннон застонала и потянулась за ускользающей рукой. Воздух под брезентом казался горячим и возбуждающим.

– Ты и в самом деле, как я и предполагал, вся из меда и пламени, – низким голосом сказал Бич.

Бичу стоило неимоверных усилий преодолеть искушение, в которое вводил вид обольстительно раскинувшейся девушки с оголенным животом, все еще жаждущим ласки. Медленно, испытывая такое чувство, словно он сдирает с себя кожу, Бич убрал руку с нежного тела.

А вот из-под брезента Бич выбрался быстро. Энергичными движениями он подоткнул брезент вокруг Шеннон, чтобы надежно защитить ее от дождя, града и ветра.

– Оставайся здесь, пока не кончится гроза, – сказал он.

– А ты? – каким-то глухим голосом спросила Шеннон.

– Мне сейчас жарко до такой степени, что я могу растопить лед.

Не обращая внимания на сильнейший град, Бич направился к лошадям. Он лелеял надежду, что таким образом сумеет погасить бушующее в нем пламя.

Он ошибался.

– Сегодня больше повезло? – спросила Шеннон, поднимая взгляд от костра.

– Все как вчера. – Бич наклонился к Красавчику, чтобы почесать за ухом.

Скрывая тревогу, Шеннон посмотрела в сторону Луга гризли, где лениво отмахиваясь хвостом от мух, паслись две лошади и мул. Земля купалась в золотистых косых лучах солнца. Кажется, сюда пришла настоящая летняя жара.

«Шесть дней».

Вот уже шесть дней Бич с утра уходил на участок Райфл-Сайт, оставляя Шеннон в лагере. Шесть дней, вооружившись киркой и решимостью, он отбивал образцы горных пород.

Шесть дней Бич работал в поте лица своего, не покладая рук.

– Значит, завтра повезет больше. Наверняка повезет… Завтра или послезавтра.

Бич ничего не сказал. Он просто положил широкую ладонь Красавчику на морду и стал гладить, пока у пса от удовольствия глаза не заволоклись дымкой.

Повернувшись к Бичу, Шеннон обратила внимание на темные круги у него под глазами, следы пота и въевшейся в кожу и одежду пыли. Она ежедневно в отсутствие Бича стирала в тазу и полоскала в ручье свою одежду. Затем грела воду, чтобы Бич мог помыться. Вечером она стирала его одежду, а на следующий день он снова приходил потный, пыльный и усталый.

Бич пытался протестовать, говоря, что может работать и в грязной одежде, но Шеннон лишь качала головой и продолжала стирать. Чем еще она могла облегчить Бичу его тяжкий труд? А ей так хотелось это сделать.

– Тебе нужно отдохнуть, – мягко сказала Шеннон. – Ты выглядишь усталым. Ты слишком много работаешь – каждый день с утра до вечера. У тебя нет времени даже поесть.

– Зато я крепко сплю ночью.

Это действительно было так. Но случалось и такое, что он просыпался среди ночи в поту, испытывая ноющую боль в теле и неукротимое желание.

Он задавал себе вопрос: не испытывает ли того же Шеннон?

Но ее он об этом не спрашивал. Шесть дней назад он продемонстрировал ей, что представляет собой страсть. И если Шеннон не хочет испытать ее вновь, он не намерен навязываться с предложением.

Сейчас был ее черед спрашивать и дать ясный ответ. Румянец смущения и томные взгляды – это для девственниц, которые не знают, чего они хотят, и еще меньше знают, как об этом попросить. Вдовушки, вкусившие плод наслаждения, знают все о мужчинах, плотской любви и о силе мужского желания.

– Садись на это бревно, – предложила Шеннон. – Я нагрела много воды, чтобы ты мог помыться.

– Ты хочешь сказать, что от меня воняет, как от старины Разорбека?

Шеннон покачала головой и глянула на Бича из-под опущенных ресниц, пытаясь определить, серьезно ли он спрашивает или подтрунивает над ней. После той грозы их отношения как-то непонятно изменились. Он больше не поддразнивал ее.

И больше не целовал, не обнимал и не ласкал ее так, как тогда, когда мир закружился вокруг нее, а она стала кричать от испытываемого удовольствия.

– Твой запах мне всегда приятен, – поколебавшись, сказала Шеннон. – Просто это несносная пыль набивается во все поры.

– Об этом тоже тебе говорил Молчаливый Джон?

Шеннон покачала головой:

– Я знаю это по своему опыту, что значит работать киркой.

Бич раскрыл было рот, но не нашелся, что сказать. Он молча смотрел на Шеннон, отказываясь поверить в то, что эти тонкие слабые руки могли не просто держать кирку, а еще и работать ею.

– Ты, похоже, здорово удивлен, – заметила Шеннон. – Как видишь, я не такая уж беспомощная, как ты считаешь.

Бич хмыкнул:

– Не такая уж ты умелица, как думаешь.

– Конечно, я не смогу размахивать топором или киркой, как ты, – строптиво сказала она, – но если надо что-то делать, я делаю.

Шеннон повернулась спиной к огню. Она испытывала непонятное раздражение, причем продолжалось это уже несколько дней. Она ловила себя на том, что способна в любой момент взорваться… хотя и не понимала причины.

– И ты находила золото? – спросил Бич.

– Нет, но я работала на оползне на участке Шут. А Райфл-Сайт богаче.

– Это по мнению Молчаливого Джона.

– Я видела руду, которую он приносил, – пояснила Шеннон. – В кварце было много золота. Он называл ее золотой породой.

– Должно быть, он полностью выбрал ту жилу. Судя по тому, что я видел, можно целое лето вкалывать на этом участке и не набрать золота даже на оплату продуктов.

Шеннон почувствовала холодок страха. Золотоносные участки были залогом ее свободы. Без них она попадала в полную зависимость от неведомых ей людей.

– Там есть золото, – упрямо сказала она.

Бич крякнул.

Уголком глаза Шеннон видела, как он вытянул руки и расправил плечи, чтобы стряхнуть усталость и размять напряженные мышцы. Потемневшая от пота рубашка прилипла к нему, обрисовывая его тело.

«Боже, как красив этот человек! – подумала Шеннон. – От одного взгляда на него у меня захватывает дыхание. А когда я думаю о том, что он снова дотронется до меня…»

На Шеннон вдруг обрушились воспоминания о том, что происходило во время грозы под брезентом. Она никогда раньше не подозревала, что можно испытывать подобное наслаждение.

После этого к ней пришла стыдливость. Тот факт, что он никогда не напоминал ей о том, что произошло, и даже мимоходом не дотрагивался до нее, лишь усиливал это чувство. И еще раздражительность.

Она не понимала, что с ней происходило, когда Бич дотрагивался до ее самых интимных мест. Она знала лишь то, что ей хочется, чтобы это повторилось. И поскорее.

Но, очевидно, Бич чувствовал иное. Он не касался ее.

«Может, мне самой попытаться потрогать его».

– Ты хочешь, чтобы я помыла тебе голову? – спросила она. – Я знаю, как неудобно мыть голову в тазу.

При мысли о том, что нежные пальцы Шеннон станут касаться его волос, у Бича сладостно заныло тело, словно забыв об усталости и долгих часах изнуряющей работы. Однако он не хотел допустить того, чтобы чувственное желание стало диктовать ему свою волю.

– Нет, – решительно сказал Бич. – Всю свою сознательную жизнь я обходился без горничной. Не стоит и сейчас опускаться до такого баловства.

Бич схватил таз с горячей водой и направился к ближайшему осиннику, по которому протекал ручей. За ним последовал Красавчик, подпрыгивая и повизгивая, словно щенок. Он любил играть, когда Бич брызгал на него водой.

– И ты, Красавчик! – крикнула вслед Шеннон. – Ты бросаешь меня! Уходишь с каким-то неприкаянным бродягой, у которого улыбка ангела, зато норов почище, чем у самого дьявола!

Однако и Бич, и Красавчик проигнорировали Шеннон. Она вернулась на стоянку, ища, на чем бы ей сорвать злость. На глаза попалась прислоненная к дереву кирка.

– Но я еще не до такой степени сошла с ума, чтобы крушить камень… пока что, – пробормотала Шеннон.

Она проверила воду в ведре, которая висела над огнем на треножнике. Вода была чуть теплая.

– Давай, грей весь день воду, – продолжала бушевать Шеннон. – Мне только и остается, что стоять над ведром да совать палец в холодную воду.

Она потопталась у костра, подбросила дров, снова проверила температуру воды и задалась вопросом: уж не холоднее ли костер в горах? Право же, в хижине вода нагревалась гораздо скорее.

– Но тогда я брала воду из горячего источника, – напомнила себе Шеннон.

Вздохнув, Шеннон снова проверила – наверное, в пятнадцатый раз – температуру воды и в конце концов нашла ее сносной.

– Наконец-то! Теперь я могу заняться стиркой! Черт возьми, я начинаю понимать, почему люди ходят в такой грязной одежде, в какой постыдились бы ходить даже команчи! Можно одуреть, пока здесь согреешь воду!

Едва Шеннон нагнулась, чтобы снять с треножника ведро, как Красавчик разразился лаем. Лай был отчаянным, бешеным, гневным.

Раздался звук выстрела.

Часть воды выплеснулась из ведра, когда Шеннон снова опустила его на треножник и бросилась за дробовиком. Раздался второй выстрел, на который наложился еще более яростный лай Красавчика.

Когда Шеннон бежала с дробовиком к осиннику, она услышала крики Бича. Внезапно до нее дошло, что похожие на выстрелы щелчки были хлопками кнута.

Кнут щелкнул в третий, четвертый, пятый раз, раскалывая тишину, словно удары грома.

Бич что-то кричал Шеннон, но она не могла понять, что именно.