Кто-то достал для него новенький, специально к этому случаю, и после того, как его подшили, костюм сидел на нем просто идеально.

— Я просто победил в первом туре голосования.

— Как твой адвокат, я должен сказать тебе, что в твоих же интересах лучше будет порвать с твоей журналисткой. — Брейди прищурил глаза. — Да, я знаю, что она здесь. Да, я знаю, что ты продолжаешь видеться и общаться с ней.

— К чему ты ведешь, Элиот? — спросил он.

Его голос был как стальное лезвие.

— Как твой друг, мне жаль, что у тебя так мало времени. Я знаю, что ты бы ни ради кого не стал бы рисковать своей карьерой, — сказал Элиот, подходя к Брейди.

Они уже очень давно знали друг друга.

— А она?

— Я не хочу сейчас говорить об этом, — строго произнес Брейди.

Он не мог думать про Лиз, после того, как они резко прервали свой разговор.

— Мне нужно, чтобы кампания победила.

Брейди прошел мимо Элиота, и подошел к двери.

— Ты действительно любишь ее, да? — спросил Элиот, когда Брейди потянулся к дверной ручке.

— Честно говоря, на этом этапе, это не имеет никакого значения, — сказал Брейди, перед тем как распахнуть дверь и выйти.

Брейди пошел обратно к сцене, зная, что его время практически истекло.

Пока он проходил мимо, сотрудники кампании и друзья хлопали по плечу и поздравляли его. Он был вынужден вернуться к тому, что Лиз называла предвыборной маской, и со спокойствием, и очарованием принимать всю их похвалу.

Его семья ждала его у сцены. Его отец выглядел счастливым. Брейди знал, что его отец всегда хотел, чтобы он пошел в политику. Брейди практически растили для этого. Он достигал того, чего его отец всегда надеялся от своего сына.

Рука его отца свободно лежала на талии его матери. У нее были короткие светлые волосы, в стиле боб. Ее часто сравнивали с Джеки О из-за ее стиля, привлекательности и интеллекта. Она тепло улыбалась своему сыну, с гордостью и блеском в глазах.

Клэй и Саванна стояли бок о бок друг с другом, при этом с совершенно разными выражениями лица. Клэй, как обычно, выглядел скучным, так, будто он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Брейди даже не знал, почему Клэй по-прежнему посещал эти мероприятия ради него. Чем дольше Клэй находился возле Брейди, тем менее радостным он становился. Саванна, однако, просто искрилась энергией. Они с Саванной всегда лучше ладили, чем он с Клэйем. Она радовалась за него, и Брейди мог сказать, что ей хотелось раздавить его в объятиях, но она сдерживала себя.

И в этом было все. Это была одна большая игра на сдержанность. Никто не мог быть слишком радостным или слишком грустным, или злым. Все это могло быть заснято на камеру и выглядеть плохо для кампании. Он будет играть и получит то, чего хотел. Он знал чего это стоит.

— Мы так гордимся тобой, дорогой, — сказала мать Брейди, выходя из объятий его отца и подходя вперед, чтобы поправить его костюм.

— Спасибо, мама, — сказал он, смотря вниз на ее изящную фигурку.

Она была одета в темно-синий юбочный костюм и белую блузку под жакетом. На ней было достаточно макияжа, чтобы хорошо выглядеть перед камерами и яркими софитами, но Брейди знал, что его мать была красивой и без этого.

— Не хочу сглазить, но ты победишь в этой гонке, — сказала она, подмигнув, перед тем как отойти назад.

— Ты готов, сынок? — спросил отец Брейди.

— Да, сер, — тут же ответил он.

— Тогда, думаю, пора.

Брейди кивнул, после чего повернулся и пошел к входу на сцену. Он видел, как Хизер поднималась на подиум. Она смотрелась естественно перед публикой, и он знал, что не зависимо от того, куда заведет его карьера, она последует за ним.

— Дамы и господа, большое спасибо за то, что пришли на это мероприятие в честь сенатора Брейди Максвелла III, — начала свою речь Хизер.

Толпа взорвалась.

— Он очень рад быть сегодня здесь с вами. А мы все очень рады объявить, что сенатор Максвелл победил среди кандидатов в Палату Представителей, и в ноябре будет бороться за ваши голоса на всеобщих выборах.

Брейди улыбнулся ее энтузиазму. Она так легко завладела этой аудиторией. Они были здесь ради него. Это были люди, которые верили в него. День выборов уже близко, но люди, окружающие его, были настроены помочь ему справиться с этим.

— Без лишних слов, я хотела бы представить вам человека, за которого вы отдали свои голоса, сенатор Брейди Максвелл.

Это был сигнал.

Брейди сделал глубокий вдох и настроил себя на то, что он должен был сделать. Он уже произносил сотни речей, и он произнесет еще тысячи, прежде чем завершится его карьера. Сцена была его полем битвы, и он был готов бороться, чтобы одержать победу на этих выборах.

Он вышел на сцену, под свет и вспышки камер. Толпа сторонников приветствовала его, и он слышал, как со всех сторон разносится его имя:

«Макс-велл. Макс-велл. Макс-велл».

Зал был смесью красного, белого и синего. Люди держали плакаты с надписью «ГОЛОСУЙТЕ ЗА МАКСВЕЛЛА» и размахивали флажками со звездами и в полоску. Его логотипы были приклеены везде: на баннерах, воздушных шариках, футболках, и висящем на стене экране.

Сердце Брейди сжалось, когда он осознал, что это все, благодаря тому, что люди верили в его планы. Он позволил себе почувствовать это за секунду до того, как снова уверенным шагом поднялся на сцену. Он улыбнулся толпе, зная, что сотни кадров фиксировали каждый его шаг.

Пока он стоял и ждал, когда толпа успокоится, его глаза искали Лиз. Ему хотелось найти ее и на таком расстоянии как-то передать ей, все, что он сейчас чувствовал. Она с такой легкостью его понимала, но он сомневался, поймет ли она его, когда он выступит со своей речью.

Брейди искал ее среди журналистов в центре зала, и его улыбка стала шире, когда он увидел Лиз. Она выглядела великолепно в черном брючном костюме, на каблуках и с распущенными светлыми волосами. Его глаза метнулись к человеку, стоящего возле нее, и Брейди пришлось сильно напрячься, чтобы не пялиться на него. Парень, Хайден, что-то говорил прямо Лиз в ухо, через оглушительный шум толпы, в то время как его ладонь лежала на ее предплечье. А Брейди даже не мог. никак. отреагировать.

Лиз слегка отодвигается от Хайдена, и улыбается Брейди. Ее рука поднимается к длинному ожерелью свисающей на груди. Его ожерелью.

Брейди стало интересно: «О чем она думает?».

— Спасибо. Спасибо, — произнес Брейди, поднимая руки и пытаясь успокоить толпу. Через минуту, шум затих достаточно для того, чтобы он мог начинать.

— Спасибо всем, за то, что пришли на праздник в честь моей кандидатуры. Кто бы мог подумать четыре года назад, что я буду баллотироваться в Палату Представителей? Для меня большая честь, что такое большое количество людей верят и разделяют изложенное мною видение, когда я начал свою предвыборную кампанию. Это был тернистый путь, но я ни разу не сомневался в том, что однажды вы приведете меня сюда.

Брейди сфокусировал свое внимание на Лиз. Он не мог прочитать на таком расстоянии, что было написано на ее лице. Она стояла очень спокойно, как будто переваривая то, что он сказал.

— Я многим пожертвовал, чтобы попасть сюда, и я готов продолжать это делать дальше. Все, что я сделал, чтобы попасть туда, где я нахожусь сейчас, стоило того, чтобы лучше представить жителей Северной Каролины.

Эти слова рассердили Лиз так, как, вероятно, только он мог знать. Она скрестила свои руки на груди и смотрела прямо перед собой. Он знал, что сделал ей больно.

— Когда я был маленьким, я видел как мой отец, будучи Конгрессменом, работал ради людей, и я всегда говорил, что я хотел делать тоже самое. Я хочу работать для вас. Я прислушиваюсь к вашим проблемам и несу их собой в Конгресс.

Брейди сделал паузу, чтобы эти слова дошли до толпы. Он все еще чувствовал, как Лиз пристально смотрит на него, но ему пришлось осмотреть зал. Когда он снова встретился с ней взглядом, он почувствовал, как ускорилось его сердцебиение. Он сглотнул, почувствовав, что его руки стали влажными, а щеки горели. Он чувствовал, что отвлекается от того, что должен был сказать, но в тот момент она парализовала его. Ему казалось, будто у него снова началось учащенное дыхание, как это обычно происходило на борту самолета. Как ей удавалось иметь такую власть над ним?

Брейди проглотил панику, поразившую его тело. Как будто в глубине души он знал, что стоя здесь, он жертвует намного большим, чем мог допустить. Ему хотелось, чтобы Лиз понимала. Он хотел, чтобы она видела, что она могла с ним сделать.

— На пути к этим выборам, я познакомился с несколькими людьми, которые показали мне, к чему нужно стремиться. Мужчина, которого я встретил в Хиллсборо, у которого было решимости больше, чем у кого-либо из тех, кого я знал, сказал мне, что он собирается организовать партию со своими друзьями, чтобы их услышали. А пожилая женщина, которую я встретил в Шарлотт, позвонила в мой штаб, потому что хотела со своей стороны чем-то помочь нашей работе. Молодая девушка, которую я встретил, в Роли, на День Независимости, преподнесла мне жизненно важный урок: Люди могут удивлять тебя. Они могут верить в тебя намного больше, чем ты когда-либо сам верил в себя. И это именно то, что случилось. Я верю в вас, во всех вас. Я верю в мужчину, который собирается высказаться со своими друзьями, в пожилую женщину, которая помогает всем, чем может, и в девушку, которая заставила меня понять, что бы это ни было, я смогу сделать это.

Лиз потерла глаза и покачала головой. Брейди мог сказать, что она была на взводе и на эмоциях от его речи. Он говорил о ней. Конечно, он говорил о ней. Лиз была единственной, кто показал ему, что он мог заставить кого-то действительно поверить в то, что он хотел для страны, и в свою очередь, это заставило его поверить в нее…влюбиться в нее.

— Благодаря этим эти трем людям, и каждому из вас, кто сейчас находится здесь, и остальной части штата, я с гордостью принимаю эту номинацию от партии, чтобы идти в Палату Представителей Четвертого района Северной Каролины.

Зал взорвался от возбуждения. Все восхищались и кричали одновременно. Последовал круг поздравлений, а затем он пойдет на праздничную вечеринку в его честь, со всеми своими друзьями и семьей.

Но в тот момент, единственным человеком в зале, которого он видел, была Лиз Доугерти. Они пристально смотрели друг на друга через весь зал. Он не знал, о чем она думала и что чувствовала. Она выглядела так, будто сама пыталась спрятаться за собственной предвыборной маской. Не впуская его, не позволяя ему увидеть, что она чувствовала.

Затем в один миг он увидел, как что-то в ней изменилось. Лиз опустила руки, пожала плечами, будто не могла объяснить, что она чувствовала, а потом тяжело вздохнула. Она не выглядела грустной или хотя бы злой на него…она выглядела решительной. Как будто она была на краю пропасти, решая прыгать ей или нет, и вот наконец-то решилась.

Ухватившись за цепочку на ее шее, за ожерелье, которое он ей подарил, она опустила его под рубашку, спрятав из виду. Она прижала ладонь к тому месту, где оно было спрятано, и едва заметно улыбнулась ему.

Лиз отвела взгляд и повернулась к Хайдену. Они обменялись парой фраз, и потом она развернулась и направилась к двойным дверям в задней части банкетного зала. Брейди наблюдал как она пробиралась сквозь толпу, которая все еще восхищалась его победой. Добравшись до двери, она взглянула через плечо, в последний раз встретившись с ним взглядом, и затем исчезла.