Когда раздался неожиданно громкий звонок в дверь, Камилла отложила журнал, Айрин поднялась с места и, словно в замедленной съёмке, увидела, как открывается дверь, и входит Лиам Конрой.

Он направился к ней, и Айрин сделала шаг навстречу. Через несколько секунд она очутилась в его тёплых объятиях, прижалась щекой к шероховатой ткани одежды, на какое-то время совершенно забыв обо всём, кроме того, что прямо сейчас сбывалась её мечта. Негромкое покашливание Камиллы заставило Айрин смущённо отстраниться.

— Вам нужно подписать несколько документов, — сказала Лиаму Камилла, и он подошёл к стойке администратора.

Покончив со всеми формальностями, он приблизился к Айрин.

— Ты не предупредила, что мы будем жить в одном номере.

— Все остальные номера уже заняты, поэтому… — разводя руками, проговорила она. — А ты возражаешь?

— Ничуть. Показывай, куда идти.

Они поднялись на второй этаж, свернули в коридор, снова не встретив никого из постояльцев, и Айрин открыла дверь в номер. Запоздало подумав о том, что она вернула в шкаф не все вещи, вошла первой и включила лампу. Улыбнулась и, неловко наклонившись, прикрыла краем пледа ворох одежды и нижнего белья на кровати.

— Ванная там, — быстро произнесла Айрин, показав на дверь. — Наверное, после дороги тебе захочется в душ. А затем пойдём на ужин. Или, если хочешь, я могу попросить принести ужин в номер.

— Мне нравится эта идея, — одобрил Конрой, осматривая комнату.

— Значит, попрошу, — ответила Айрин. Ей и самой не слишком-то хотелось вести Лиама в столовую прямо сейчас и знакомить его там с остальными. Особенно, с Энтони, поведение которого ей совершенно не понравилось.

Пока Лиам был в ванной, Айрин торопливо сложила в шкаф вещи, расправила покрывало на кровати и спустилась в холл.

Ужин принесли почти сразу, как будто Камилла уже знала, что они не выйдут в столовую. Поблагодарив горничную Глэдис, Айрин расставила на столе посуду и села на диван. Ещё раз окинув взглядом номер, чтобы проверить, в порядке ли выглядит комната, она с удивлением посмотрела на то, что было доставлено вместе с ужином.

Лиам вышел из ванной через несколько минут. Он успел побриться. Вид у него был немного усталый после дороги, но уже куда более свежий, чем некоторое время назад.

— Этого я не заказывала, — озадаченно проговорила Айрин, рассматривая открытую бутылку вина и два бокала к ней.

— Может быть, нам решили сделать сюрприз? — предположил Конрой, присаживаясь рядом с ней.

Когда Лиам разлил вино по бокалам, Айрин мысленно поблагодарила Райана за эту идею. Она надеялась, что алкоголь поможет ей справиться с неловкостью и волнением перед разговором. Тем временем, Конрой её не торопил, он вёл себя с той же спокойной уверенностью, которая так покорила её когда-то.

Вино оказалось вкусным — тёмно-рубиновое, немного пряное, опьяняющее одним запахом. Айрин невольно вспомнила их ужин в ресторане. Чем бы закончился тот вечер, если бы не появление Николь в подъезде?

Но долго наслаждаться вином и лёгким ужином не получилось — нужно было переходить к разговору.

— Что случилось, Айрин? — спросил Конрой, подталкивая её к тому, чтобы она начала говорить. — По телефону ты ничего не объяснила.

— Я расскажу, — ответила она, одним глотком допивая вино и сжимая в ладонях пустой бокал. — Только… Надеюсь, ты не станешь надо мной смеяться.

— Почему я должен смеяться?

Айрин вспомнила реакцию Элвина и пожала плечами. Но с неприятной частью вечера необходимо было покончить, и она начала рассказывать. Единственным, о чём решила умолчать Айрин, было то, что в отеле жил призрак Лорен Даффи. Учитывая, что никто, кроме неё, не видел его, рассказывать об этом не следовало. К тому же, Айрин почему-то была уверена, что до своего возвращения в Ноттингем ещё встретит Лорен.

Лиам слушал внимательно, не перебивал её и пока не задавал никаких уточняющих вопросов. Лишь иногда на его лице отражалось удивление, тут же сменявшееся задумчивостью. Айрин говорила долго, начав с того самого момента, когда, работая над дневниками поэтессы, наткнулась на «Лунную песню».

Когда она закончила рассказывать, Конрой снова наполнил оба бокала вином.

— Давай разберёмся. Ты говоришь, что не рассказывала об этом своим коллегам?

— Нет, — ответила Айрин.

— Потому что ты им не доверяешь?

— Может быть, — произнесла она, вспомнив Джонатана Кензи. Она не могла объяснить причину того, что её непосредственный начальник никогда не вызывал у неё не только доверия, но и желания чем-то важным с ним поделиться. Возможно, не рассказав ему о «Лунной песне», Айрин поступила не совсем правильно, но всё в ней сопротивлялось тому, чтобы посоветоваться с начальником.

— Но теоретически у них была возможность найти заклинание самим?

— Думаю, да, — согласилась Айрин. Дневник Лорен Даффи оставался в архиве, и доступ к нему могли получить как Кензи, так и другие преподаватели — с помощью бумаги с его подписью и печатью университета.

— А этот твой друг? — спросил Лиам.

— Он в Лондоне, и ему эта идея совсем не понравилась. Он не верит.

— А ты?

Застигнутая врасплох этим вопросом Айрин некоторое время молчала, затем подняла на него глаза.

— Да, — твёрдо проговорила она. — Я верю.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Нет. То есть, я должна подозревать всех, ведь человек с улицы едва ли мог бы попасть в мою комнату, тут практически не бывает чужих. Не будет… до карнавала, когда приедут и другие гости.

— Но никто не кажется тебе особенно подозрительным? — продолжал расспрашивать Конрой.

— Никто, — перебрав в памяти лица постояльцев и работников отеля, ответила Айрин. — Наверное, из меня плохой детектив, — попыталась пошутить она.

— Ещё один вопрос. Ты решила приворожить меня только ради эксперимента? У тебя были и другие кандидаты?

Она не сразу поняла, о чём он спрашивает. Когда же осознала, то решительно покачала головой. От этого энергичного движения волосы упали ей на лицо.

— Конечно, нет! То есть… у меня не было никаких других кандидатов. И нет, — произнесла она. — А вот у тебя…

— У меня? — уточнил Лиам.

— Мэри-Энн, — проговорила Айрин, опустив голову, от чего волосы закрыли её лицо почти полностью.

— Если тебе интересно, то мой друг Аллен, кажется, понял, что она ему нужна, и в данный момент пытается её вернуть. Даже любопытно, что у них получится… — задумчиво пробормотал Конрой. — А что касается твоих других кандидатов, то я намерен и дальше не допустить их появления.

В следующее мгновение и без того малое расстояние между ними сократилось. Тёплая ладонь коснулась её щеки, убирая назад волосы и приподнимая её лицо. Нежное короткое прикосновение его губ к её губам… Всего несколько секунд — ровно столько, чтобы понять, как им не хватало друг друга всё это время, чтобы почувствовать желание целовать снова и снова, прижать к себе, не отпускать. Его пальцы запутались в её волосах, а последующий за первым поцелуй был смелым, долгим, настойчивым… От мужчины пахло свежестью и мятным гелем для душа. Горячие губы прижались к её шее и снова вернулись к губам, прикусывая, поддразнивая, ловя участившееся дыхание.

— Я сейчас вернусь, — шепнула Айрин, выскальзывая из его рук, и скрылась за дверью ванной комнаты.

Всё ещё тяжело дыша, она прислонилась к прохладной стене. Прижала ладони к пылающим щекам. Несмотря на свой возраст, Айрин волновалась, и эти поцелуи казались ей по-настоящему первыми.

Несколько минут на то, чтобы раздеться, включить тёплый душ, доверить своё тело воде, затем большому мягкому полотенцу, завернуться в великоватый ей махровый халат.

Когда Айрин вернулась в комнату, Лиам лежал на диване. Его глаза были закрыты, словно он успел задремать. Айрин вспомнила, как она сама устала тем вечером после долгой дороги сюда из Ноттингема.

Конрой открыл глаза, когда она тихо села рядом. Потянулся к ней, мягко привлёк к себе. Прижавшись щекой к его плечу, Айрин зажмурилась.

— Засыпаешь? — спросил Лиам.

— Нет, а ты?

— Я слишком долго этого ждал, чтобы сейчас спать.

Айрин подумала, что она сама ждала ещё дольше, но ничего не сказала. Не сейчас. У них ещё будет время поговорить.

Неторопливые поцелуи… лёгкие, нежно касающиеся её губ, глаз, щеки, волос, шеи, снова губ… Остановить бы или хотя бы запомнить навсегда, сохранить в самом заветном уголке памяти эти красивые, трепетные, особенные, удивительные, неповторимые мгновения, когда двое впервые изучают друг друга, словно пробуя на вкус и на языке прикосновений осторожно спрашивая: так хорошо? а так? чего ты хочешь, что тебе нравится? Когда никуда не спешат, ничего друг другу не доказывают, не отрабатывают заученные сценарии, а вместе открывают новую землю, где могут остаться, которую можно будет назвать домом…

Когда Лиам подхватил Айрин на руки и легко перенёс её с дивана на кровать, она попросила его погасить электрический свет и, дотянувшись, включила стоящий возле постели ночник. Комната погрузилась в уютный полумрак. Конрой снова оказался рядом, притянул Айрин к себе, и взгляды их встретились — её тёмные глаза и его синие, как вечернее море.

Касания и поцелуи стали горячими, откровенными, чувственными. Соскользнул на пол пояс халата. Под халатом на ней ничего не было. Затрещала ткань рубашки Лиама, и две оторванные пуговицы разлетелись в разные стороны. Его рот снова нашёл её приоткрытые губы, жадно целуя, заставляя Айрин плотнее прижаться к его телу.

Весь мир сузился до одного человека. Не осталось тревог о том, что будет дальше. Самым важным было только то, что происходило с ними в этот момент, в эту ночь, в эту встречу.

Длинные чуткие пальцы уверенно, неспешно и нежно пробегали по её плечам, груди, животу, бёдрам, ногам, словно это были руки скульптора, лепящего фигуру статуи, или музыканта, под пальцами которого рождалась новая мелодия. Мужчина прикасался к ней с любовью, с восхищением, со сдержанным нетерпением, грозящим перерасти в неудержимую страсть, перед которой отступали все её прежние волнения и страхи. Прикасался так, как никто и никогда раньше.

На какое-то время Айрин попыталась взять инициативу в свои руки. Склонилась над ним и кончиками пальцев изучала его лицо — высокий лоб, чёткую линию изогнутых бровей, длинные ресницы, выразительные скулы, губы, шевельнувшиеся под её прикосновениями и тут же поймавшие и обхватившие её палец. Другой рукой она медленно провела по его телу от плеча, ощущая под ладонью твёрдые мышцы и гладкую горячую кожу, остановилась на груди, слушая учащённое биение сердца, двинулась пальцами дальше, на мгновение замерла и спустилась ещё чуть ниже, расстёгивая его джинсы.

Лиам, что-то хрипло пробормотав, перевернулся, утягивая Айрин за собой, чтобы теперь она оказалась лежащей на спине. Чуть приподняв её, окончательно снял с неё халат, после чего избавился от остававшейся на нём одежды. Наклонился к ней, целуя податливо изгибающееся под его губами и ладонями тело, словно поставил себе цель покрыть поцелуями каждый миллиметр её разгоряченной от вина, тёплой воды и ласк кожи.

Везде, где её касались его губы, словно загорались маленькие огоньки. Не в силах больше выдерживать это сладкое испытание, Айрин негромко застонала, позволив ему стать ещё ближе, подарить ей ещё больше. Волны нежности и блаженства превратились в бескрайнее бушующее море, которое подхватило их, закружило в вечном первозданном танце, зажгло перед глазами вспыхивающие и гаснущие молнии, преподнесло захватывающее дух чувство полёта и падения в бездну, а затем оставило их на берегу с ощущением приятной слабости и лёгкости во всём теле.

Лиам погладил Айрин по волосам и поцеловал — осторожно и нежно. Устроившись так, чтобы её голова удобно лежала на его плече, он набросил на них край покрывала. Их руки соприкоснулись, пальцы переплелись. Айрин с опозданием вспомнила, что забыла задёрнуть шторы. В окно заглядывали звёзды. Здесь, за городом, они казались больше и ярче.

Слушая дыхание мужчины, держащего её в тёплых надёжных объятиях, Айрин думала о том, что как бы ни складывалась жизнь, а всё же эти чувства есть. Чувства, которые согревают в любую погоду. Чувства, которые раскрашивают мир тысячами новых оттенков, звуков, узоров, мелодий и слов.


Глава 21


Глава 21


Они едва не проспали завтрак. Если вечером поначалу Айрин и чувствовала некоторую неловкость, волновалась и думала о том, что давно этим не занималась, то утром, казалось, не было ничего более естественного, чем проснуться в кольце его рук. Открыть глаза, зажмуриться от ярких солнечных лучей и осознать, что всё произошедшее вечером и ночью не было сном.