— Текстологии.

— Да-да. Я-то думал, что увижу какую-нибудь древнюю старушку в пенсне, — хмыкнул он с улыбкой, которая, очевидно, должна была сражать женщин наповал.

— Значит, мне удалось вас удивить, мистер Батлер, — заметила она, попытавшись полностью проигнорировать его обольстительные манеры и запах дорогого мужского парфюма, который полностью заполнил мрачноватый на вид кабинет.

— Просто Джоэл, пожалуйста, — поправил он её. — Неужели вас, в самом деле, привлекает вся эта рухлядь?

— Мне кажется, это звучит не очень уважительно по отношению к бумагам вашего дедушки, которые хранятся в этом доме в качестве семейной реликвии, — проговорила Айрин.

— Это моя мать решила их сохранить, несмотря на то, что она уже давно живёт в Лондоне. Сам же я редко интересуюсь прошлым. Я из тех, кто смотрит в будущее.

— И что же вы сейчас видите в будущем? — поинтересовалась она, стараясь занять руки бумагами и не смотреть лишний раз в сторону этого самодовольного красавчика.

— Я вижу, как вы идёте со мной на свидание, — невозмутимо отозвался он, и у неё не сразу нашлись слова для того, чтобы ответить на это заявление.

Но Джоэл оказался прав, и через некоторое время, сдавшись под напором его активных ухаживаний, Айрин отправилась с ним на свидание, которое оказалось первым, но не последним. У Батлера было всё хорошо с фантазией, а ещё лучше с финансами, поэтому места для встреч он подбирал со вкусом и размахом. Иногда они даже ездили вместе в Лондон, а пару раз и в другие европейские города, когда находилось время.

Однажды Джоэл подарил ей изящное и довольно дорогое кольцо во время их совместного отмечания Рождества в каком-то лондонском ресторане. В тот вечер они долго гуляли по улицам, влившись в шумный поток других людей, которые встречали праздник в этом городе, но всё же оставаясь наедине. Айрин помнила, как Джоэл обнял её за плечи и неожиданно произнёс, что это не первое Рождество, которое они отмечают вместе.

Но этот подарок вовсе не означал помолвки или чего-то подобного. Джоэл вообще был равнодушен к большинству принятых правил и обычаев, он любил нарушать их и шокировать людей. Иногда, находясь рядом с ним, Айрин будто заражалась его энергией и пренебрежением к условностям. Что же касается подаренного им кольца, то Айрин до сих пор хранила его, но не надевала.

За некоторое время до звонка будильника Рори всей своей пушистой тяжестью запрыгнул на кровать и замяукал прямо над ухом.

— Слышу-слышу, — отмахнувшись, пробормотала Айрин. — Сейчас будет завтрак.

Когда она вышла из комнаты, Рори выбежал едва ли не впереди неё и понёсся на кухню.

— Доброе утро. Извини, я не успел его накормить, — проговорил Лиам, выходя из ванной. От него пахло свежестью, а с волос стекали капли воды. Сосед улыбался. — Кажется, я немного проспал сегодня. Обычно просыпаюсь раньше.

— Доброе утро. Ничего страшного, я сама, — ответила Айрин, и это прозвучало так естественно, как будто они уже не первое и даже не второе утро встречали вместе.

— Ты не забыла наши планы на вечер?

— Нет, я всё помню.

— Пожалуй, я позавтракаю сегодня со своими родственниками, пока они стену не сломали. Жду тебя в машине через полчаса. Успеешь?

— Да, хорошо… Спасибо, — добавила Айрин. — Но мне сегодня нужно в университет.

— Я тебя подвезу.

Когда Лиам ушёл, Айрин накормила кота, на бегу выпила кофе, перебирая одежду в шкафу и пытаясь вставить контактные линзы одновременно. Ей не хотелось заставлять Конроя ждать. К счастью, на этот раз Айрин вышла из подъезда, избежав нежелательной встречи с Николь или с кем-нибудь ещё из его родственников.

В машине они почти не разговаривали, но Айрин заметила выражение лица соседа, когда он скользнул по ней быстрым, но внимательным взглядом. Ни на секунду не забывая о предстоящем им ужине, она перебрала почти весь свой скромный гардероб и остановила выбор на платье с довольно большим вырезом, которое надевала достаточно редко. Сверху Айрин накинула пиджак, но даже с его помощью полностью прикрыть смелое декольте не получилось.

Лиам высадил Айрин из машины недалеко от университета и ещё раз напомнил о том, что позвонит ей вечером.

Если бы у Айрин спросили, как она относится к своему непосредственному начальнику Джонатану Кензи, разумеется, она бы сказала, что с уважением. Айрин не сомневалась в том, что точно с таким же пиететом относятся к нему и остальные работники университета. Этот человек был почти всегда безукоризненно вежлив, но временами Айрин становилось не по себе, когда она ловила его холодный взгляд.

О жизни Джонатана Кензи вне стен университета было почти ничего не известно. Кажется, он был вдовцом, а, возможно, в разводе. В университете работало немало незамужних женщин самого разного возраста, но ни на одном из корпоративных праздников, которые нередко устраивались среди коллег, Айрин не замечала, чтобы кто-нибудь из них пытался подобраться к Кензи и пофлиртовать с ним.

Студенты и вовсе боялись мистера Кензи, хотя практически никогда не пересекались с ним. В присутствии начальника сама Айрин становилась ещё более сдержанной, чем обычно. При общении с коллегами, с некоторыми из которых она работала вместе уже несколько лет, Айрин, разумеется, могла и пошутить, и посмеяться, но только не в том случае, если где-то недалеко находился начальник.

Айрин поплотнее запахнула на себе пиджак, чтобы не вызывать у встреченных коллег любопытных вопросов о том, куда это она собралась в таком виде, и направилась в приёмную кабинета Джонатана Кензи.

— Мистер Кензи примет вас через несколько минут, мисс Портер, — проговорила секретарь.

Айрин села в глубокое кресло и отключила мобильный телефон, чтобы тот не зазвонил в момент разговора с начальником. Она искренне надеялась на то, что долго беседа не продлится, а, значит, скоро можно будет поехать в архив. Туда, где ждал её недочитанный дневник Лорен Даффи.

Внезапно Айрин поняла, что почти с ужасом думает о том приближающемся моменте, когда последний дневник закончится. Это случится, когда Лорен поставит точку, ещё не зная, что больше никогда не откроет тетрадь. По коже от этой мысли пополз неприятный холодок, и пришлось обхватить плечи руками, чтобы хотя бы немного согреться.

— Вам холодно? Слишком сильно работает кондиционер? — спросила секретарь, от внимания которой не ускользнуло движение посетительницы.

— Нет, спасибо, — ответила Айрин.

— Я что-то давно вас здесь не видела.

— Сейчас я работаю в архиве и почти не бываю в университете.

В это время на столе у секретаря что-то запищало, и та сообщила, что Айрин может пройти в кабинет.

Сделав глубокий вдох, Айрин перешагнула порог. Дверь за ней бесшумно закрылась.

— Доброе утро, мисс Портер. Присаживайтесь, — произнёс начальник, который даже глаз не поднял от монитора компьютера, когда она вошла.

— Доброе утро, мистер Кензи, — ответила Айрин, снова поёжившись, будто от холода. Искоса бросив взгляд на начальника, она подумала о том, что по внешнему виду ему можно дать как сорок пять, так и все шестьдесят лет, а то и больше.

— Приболела наша преподавательница миссис Пибоди, — продолжил он. — Сможете прочитать за неё лекции по английской литературе? Приступить можете с завтрашнего дня, расписание получите у секретаря. Кого вы там сейчас изучаете, Лорен Даффи? Вот о ней и расскажете.

— Да, — отозвалась она. — Хорошо.

— Кстати, как продвигаются ваши исследования, мисс Портер? Нашли что-нибудь интересное? — спросил Кензи и посмотрел на неё поверх стёкол очков. Интонация в его голосе показалась ей немного странной, но Айрин списала это на собственное разыгравшееся воображение.

— Я… Мне всё кажется интересным, мистер Кензи, — произнесла она, отвечая на его вопрос. — Ведь это моя работа.

— Разумеется, мисс Портер. Вы всегда очень дисциплинированно подходите к рабочим задачам, — буркнул начальник, снова переключая своё внимание на компьютер и теряя к собеседнице всякий интерес. — Вы можете идти.

Айрин вышла из кабинета. Секретарь уже подготовила для неё расписание занятий студентов и несколько других бумаг, которые требовалось подписать либо изучить. Это заняло некоторое время, но скоро Айрин уже покинула университет и направилась к автобусной остановке, чтобы ехать в архив.

Автобус оказался почти пустым. Отвернувшись к окну, но не обращая никакого внимания на виды города за ним, Айрин думала о разговоре с начальником, после которого ощущала себя на редкость неуютно. Она понимала, что должна рассказать Джонатану Кензи о «Лунной песне», но её интуиция упорно сопротивлялось этому шагу.

Когда автобус остановился, Айрин пришла к окончательному решению о том, что ей необходимо поговорить с кем-нибудь о «Лунной песне». Она думала об этом и раньше. Перебрав несколько кандидатур, Айрин остановилась на приятеле по Лондонскому университету Элвине Бисли. Они были довольно дружны между собой в годы учёбы и нередко вместе проводили время в библиотеке. Элвин был одним из лучших студентов, после окончания учёбы он остался в Лондоне, но довольно часто бывал в Ноттингеме, где проживали его родители.

Оказавшись в здании архива и по какой-то счастливой случайности избежав новой встречи с кем-либо из коллег, Айрин набрала номер Элвина.

— Надо же, Айрин! — воскликнул он, услышав её голос. — Чем обязан?

— Мне нужно с тобой поговорить. Когда ты будешь в Ноттингеме?

— Вот в эти выходные и буду, — отозвался Элвин. — А что, у тебя какое-то важное дело?

— Просто разговор. Хочу посоветоваться… У тебя всё нормально?

— У меня всё отлично! А ты-то как поживаешь?

— Я… работаю, — произнесла Айрин, пожимая плечами, как будто он мог её видеть.

— Хорошо, при встрече расскажешь. Я тебе позвоню. Сходим куда-нибудь, — добавил Элвин.

Закончив разговор, Айрин поспешила заняться работой, которая за последнее время стала для неё не просто обязанностью, но самой настоящей необходимостью. Она открыла дневник Лорен Даффи и с удивлением поняла, что почти совсем перестала замечать не самый лучший почерк поэтессы. Теперь это больше не имело совершенно никакого значения — Айрин прекрасно разбирала в тетради всё, что писала Лорен.

«Джордж ещё не вернулся. Я бы написала ему письмо сама, если бы знала адрес. Но его родственники, как выяснилось, тоже в отъезде, и я не могу узнать у них, где он. Тогда я отправила письмо моему лондонскому кузену Роберту Саттону. Очень надеюсь, что Роберт знаком с Джорджем и сможет передать ему мой вопрос о том, когда же Джордж собирается вернуться к нам, и просьбу написать мне, если он ещё собирается задержаться в Лондоне.

Становится холоднее. Всё чаще пьём чай и травяные отвары, но мы с Эбигейл особенно пристрастились к горячему шоколаду. Иногда кажется, будто он согревает не только губы и руки, но и душу.

Эта холодная осень не приносит мне ничего, кроме тревог, но некоторые из них приятны своей новизной. Я никогда раньше не испытывала таких чувств, какие вызвал во мне Джордж. Казалось бы, что в нём особенного? Да, красив, но он не единственный интересный мужчина, который оказался в моём окружении. Если подумать, Уильям тоже хорош собой. Джордж богат, прекрасно образован, остроумен… Но что стоит каждое из этих качеств в отдельности от него? Можно подумать, он первый молодой аристократ, которого со мной знакомят! Сколько их представляли мне, когда я жила в Лондоне у Саттонов! Но почему именно взгляды Джорджа, иногда холодные, а порой такие обжигающие, заставляют моё сердце биться быстрее?

Книги не могут этого объяснить. Я и сама не в силах подобрать слов, чтобы в полной мере рассказать о собственных чувствах. Впервые! Я готова злиться на саму себя, на своё бестолковое перо, на расстояние, которое отделяет меня от Джорджа. Что я скажу ему, когда мы встретимся? А мой день рождения всё приближается. Мне уже страшно отмечать дни на календаре.

Мы с Эбигейл ходим гулять, но стараемся не отходить далеко от дома. Раньше мы ходили и дальше, но с тех пор, как Уильям начал иногда составлять нам компанию, я стараюсь заканчивать наши прогулки как можно скорее. Меня пугает, что он может сказать мне что-нибудь лишнее в присутствии Эбигейл, но встречаться с ним без неё или родителей у меня получается довольно редко. А он будто нарочно приходит всё чаще и чаще, как преследующий меня злой гений. Я благодарна Уильяму за то, что узнала от него, но это не значит, будто мне хочется видеть его так часто, как приходится, и слышать предупреждения, словно он догадывается о том, что я собираюсь сделать. Может быть, этот человек читает мои мысли? Нет-нет, он просто преследует свои цели, а я — свои.

Иногда я думаю о том неизвестном, кто откроет дневник после моей смерти и будет читать эти страницы. Кем он окажется? Я знаю, это не мои родные, поскольку я оставила достаточно подробные распоряжения о том, что родители и родственники не должны читать дневники. Всё то, о чём хочу им поведать, я рассказываю сама, об остальном можно прочитать в моих стихах. Мне неведомо, когда это будет, ведь я надеюсь прожить ещё много, очень много лет. Но, когда это случится, я надеюсь, что человек, в руки которого попадёт дневник, сможет понять меня и найдёт верный способ распорядиться тем, что обнаружит здесь».