Телефон звонил еще очень долго. К тому моменту, когда села батарейка, Энди уже давно был мертв.

Глава 22


На похороны Энди собралось очень много народу. Здесь были даже известные люди – сенаторы, конгрессмены, доктора, издатели, – все те, кто был так или иначе связан с отцом покойного. Из друзей Энди была только Изабелла. Она сидела на задней скамье церкви с отцом и мачехой. Здесь же были и родители ее друзей, в основном покойных. Теперь всех их объединяло одно общее горе. Нэнси сидела рядом с матерью Энди и безутешно плакала. Хелен обнимала ее и тоже плакала. Нэнси была для нее несостоявшейся невесткой. Энди на момент смерти было двадцать четыре, и он лишил себя жизни почти ровно через пять лет после смерти Гэбби и спустя два года после смерти Билли.

Когда взял слово отец покойного, речь его стала именно тем, чем и могла стать речь подобного человека, – панихидой по его собственным надеждам и чаяниям. Никто не был удивлен.

– Я никогда не думал, – начал он трагичным голосом, – что со мной может произойти нечто подобное. – Он взглянул на Хелен и поправился: – Произойти с нами. Да, думал я, некоторые люди теряют детей, но мне уготовано другое. И все же я потерял его… потерял своего сына… – И вдруг, произнеся это, он умолк и разрыдался. И тотчас превратился в обычного человека, раздавленного горем.

Он стоял и плакал очень долго, а все присутствующие безмолвствовали, и лишь всхлипывания Нэнси разрывали тишину. Все ждали, пока отец Энди снова заговорит. И он заговорил, на этот раз он говорил только о своем ребенке. О том, каким талантливым был Энди. Талантливым студентом, талантливым врачом, талантливым спортсменом, настоящим другом. Иззи ощутила, как остро сжалось ее сердце, когда он произнес:

– Энди стал бы прекрасным врачом. Самым лучшим, я знаю это. Но, не сумев помочь маленькой девочке, Энди не смог простить себя. Он не поверил в то, что в случившемся нет его вины, и отдал свою жизнь, потому что считал себя виноватым, потому что желал искупить грех, которого не совершал…

Он объяснял толпе, словно пытался оправдать сына, а заодно и самого себя за недостаточное внимание к собственному ребенку.

У Изабеллы ныло сердце, а голова прямо-таки раскалывалась. Она не могла думать, не могла размышлять – просто сидела на твердой скамье и смотрела вперед, туда, где стоял гроб. Она чувствовала себя так, словно ее жизнь кончилась. Иззи даже не могла разделить свою боль, свое отчаяние с Шоном, потому что не знала, где он находится. Он был недостижим и почти призрачен, и она ненавидела его за это.

А потом она стояла у свежевырытой могилы и смотрела, как опускают гроб в черную зияющую яму. Она слишком часто видела все это, словно раз за разом смотрела дурную сцену в надоевшем фильме.

Она даже не пошла к Уэстонам домой. Просто не смогла себя заставить. Ей не хотелось никого видеть. Особенно Уэстонов. Только не Уэстонов… с их шоком, болью и отчаянием.

Джефф позвал Иззи домой, но и туда она не пошла. Ей хотелось запереться в своей квартирке и побыть в одиночестве. В итоге Джефф и Дженнифер отступились, оставив возражения при себе. Они оба опасались, что этой потери Изабелла просто не вынесет.

Она сидела на кровати до самой ночи, в тишине и полумраке перебирала старые снимки. На одну из фотографий Энди она смотрела особенно долго. Он был таким красивым парнем и прекрасным другом. Они говорили утром того самого дня, когда он отнял у себя жизнь. Разговор был чудесным и закончился привычным «я люблю тебя».

Вечером позвонил Тони, чтобы пригласить Изабеллу на ужин. Он понятия не имел о том, что произошло. Да, он видел заголовки в газете о том, что сын известного человека покончил жизнь самоубийством, но не знал, что это был близкий друг Изабеллы.

– Составишь компанию? – спросил он интимным тоном.

– Не могу, – ответила Иззи как-то отстраненно и словно издалека.

– Может, во вторник? – не сдавался Тони. – В среду я лечу в Лос-Анджелес, но в пятницу снова буду здесь. Так что насчет вторника? – Ему не терпелось ее увидеть.

– Я не могу. Я только что похоронила лучшего друга. Полагаю, мне пора. – Изабелла и сама не знала, какой смысл вкладывает в эти слова, но они показались ей весьма уместными.

– О, мне так жаль. Что с ним случилось?

– Он покончил с собой. – Изабелла не стала вдаваться в детали, но Тони сразу понял, о ком речь.

– Кажется, я читал. Сочувствую, детка. Хочешь, я приеду?

– Нет. Но спасибо, что предложил. Мне нужно подумать.

Это не показалось Тони хорошей идеей.

– Уверена? Может, хотя бы в выходные поужинаем, когда я вернусь?

– Нет. – Изабелла помолчала. – Я думаю, нам больше не стоит видеться, – произнесла она негромко, но твердо. – Нам было хорошо вместе, но больше так продолжаться не может. В итоге кому-то все равно будет больно. А на мою долю досталось немало. Я не хочу, чтобы больно опять было мне.

Изабелла инстинктивно знала, что исцелить ее может только общество близких людей, а Тони никогда не относился к их числу. С ним было весело и интересно, но не более того. Ей требовалась настоящая духовная близость, а Тони на близость был не способен. Ему просто нечего было ей дать.

– Но ты ведь это говоришь не всерьез, ты просто немного…

– Давай не будем. Просто остановимся на этом моменте. Зачем все портить?

Тони молчал. Он был ошарашен, но спорить не стал. По тону Изабеллы было понятно, что она не шутит. По сути, разве он мог ее остановить? Чем? Премьерой спектакля? Ужином в долине Напа? Его собственное сердце было запечатано под семью замками так давно, что замки эти успели порасти мхом. Он не мог помочь Изабелле.

– Прости, Тони, – искренне сказала она. – Мне правда жаль.

– Ничего. Если станет совсем скучно, звони.

В этом и состояла разница между ними: он мог позвонить не тогда, когда отчаянно нуждался, а лишь тогда, когда ему было скучно. Он не умел чувствовать по-настоящему, а Изабелла чувствовала каждый момент, жила каждой секундой. Сейчас ей казалось, что веревка Энди привязана прямо к ее сердцу и пережимает жизненно важные клапаны сильной хваткой.

Смерть Энди украла частицу ее души. Сколько их было, этих украденных частиц? Осталось ли там хоть что-то?

Когда Тони повесил наконец трубку, Иззи посмотрела на себя в зеркало и задумалась о том, что делать дальше.

Она взяла недельный отпуск и бродила по Сан-Франциско, размышляя. Она шагала бесцельно, совершенно не понимая, куда хочет попасть. В какой-то момент Изабелла заставила себя навестить Хелен Уэстон и извиниться. В доме она застала Нэнси, собиравшую вещи.

Изабелла понимала, почему Энди выбрал именно Нэнси. Они были даже внешне похожи с Хелен. Высокие, худые, аристократичные блондинки с тонкими чертами лица. У них получились бы красивые дети, подумала Иззи.

Обнявшись с Нэнси на прощание, она отправилась к Конни, у которой стало еще больше морщинок под глазами, словно они размножались в геометрической прогрессии. Мать переживала за Шона, гонявшегося за плохими парнями. Теперь его занятие казалось каким-то особенно бессмысленным. Конни жила в постоянном ужасе и ожидании, что сын погибнет на очередном задании. Изабелла проклинала Шона за ту боль, что он причинял своим близким.

Гуляя с Дженнифер, Иззи поделилась с ней своей задумкой. Она хотела уехать в отпуск, чтобы обо всем забыть. К сожалению, учебный год заканчивался только в июне, бросать класс Изабелла не хотела. И все-таки ей необходим был отпуск. Она вспоминала свою поездку в Аргентину.

Весенние каникулы, решила она. Только бегство могло дать ей передышку. Нельзя сидеть дома и оплакивать навеки ушедших друзей, иначе так и самой недолго до могилы. Их осталось всего двое, но Шон почти не существовал для Изабеллы. Разве это друг, если видишь его всего неделю раз в году?

Когда Изабелла вернулась к работе, Венди смотрела с жалостью. Она знала мать Энди и тоже была на похоронах. Изабелла не видела ее, потому что в своем отчаянии не видела вообще никого и ничего – только гроб, опускающийся в могилу. В голове Иззи все еще звучали слова, сказанные отцом Энди. Он думал, что его никогда не постигнет подобная участь. Однако она постигла их всех и его, как и других родителей, потерявших детей. Как будто гадкий червь изгрыз спелое яблоко, превратив его в гниль и тлен. Родители пытались дать своим детям лучшую жизнь, но их отпрыски все равно уходили по цепочке, которая никак не хотела порваться.

Да, родители научили Энди быть лучшим во всем. И возможно, его последнее решение было отчасти истолковано этим фактом. Множество людей в подобных условиях жило бы дальше, перешагнув трагические обстоятельства. Почему Энди не смог? Почему давление Ларри на психику Билли сделало его столь уязвимым к потерям и перенесенной боли?

Изабелла купила билеты в Японию на свои деньги. Она мечтала увидеть не только Токио, но и маленькие городишки, посмотреть на цветущую сакуру, собственными глазами взглянуть на Фудзияму. Она выглядела очень сосредоточенной последнее время, словно одержимая какой-то идеей, и это здорово пугало ее отца. Дженнифер успокаивала его, утверждая, что Изабелла все делает верно.

Ее самолет вылетал днем, всего через несколько часов после окончания школьной четверти. Изабелла показала малышам, как можно раскрасить яичную скорлупу кисточкой, а затем расцеловала всех и пожелала хорошо отдохнуть. Затем села в такси и поехала в аэропорт.

Зарегистрировавшись на рейс, она направилась на таможенный досмотр с паспортом в руке. Багажа у нее не было, только ручная кладь, поэтому все формальности не должны были занять много времени.

Покупая пару журналов, Изабелла почувствовала вибрацию в сумке – разрывался ее телефон. Звонила Конни.

– Какое счастье, что ты еще не улетела! – выдохнула она с облегчением.

– Почти улетела. Скоро объявят посадку. А что такое?

Конни не стала терять время:

– В Шона стреляли и…

Изабелла закрыла глаза, чувствуя, как по спине пробежал ледяной холодок.

– Шон…

– Он жив, – тотчас добавила Конни. – Но в тяжелом состоянии. Одна пуля пробила ногу, две попали в грудь. Не знаю, как ему это удалось, но он полз по джунглям целую неделю и сумел послать сигнал. Его подобрали неделю назад, а сейчас перевозят в Майами. Мы с Майком вылетаем сегодня же. Я подумала, что ты захочешь составить нам…

– Зачем? – внезапно перебила Изабелла.

– Что это значит? – осеклась Конни. – Ты же его друг! Ты же любишь его! Вы всегда поддерживали друг друга, а сейчас вас осталось лишь двое.

– Он давно меня не поддерживает, Конни, – холодно сказала Изабелла. – Шон выбрал другую дорогу. Он не думал обо мне, выбирая. Он не думал о матери и отце. Он повернулся на этих шпионских играх и полицейских боевиках! Он с пяти лет мечтал быть копом, и вот его мечта сбылась. Да, сейчас он ранен. А в следующий раз его непременно убьют.

– Следующего раза не будет, – сказала Конни. – Я так думаю. Говорят, он сильно пострадал. Еще неизвестно, сумеет ли выкарабкаться. Он очень плох… – Конни говорила так тихо, что ее слова едва можно было разобрать.

Реакция Изабеллы потрясла ее.

– Нет, Конни, он вернется. Как только он сможет ползать на четвереньках, он поедет в контору и будет умолять дать ему новое дело. И ты снова будешь сидеть и ждать звонка, зачеркивая в календаре дни.

– Мне очень жаль. Я думала, ты захочешь знать, что с ним случилось.

– Спасибо, Конни. Я люблю тебя, как люблю Шона. Но все, что он делает, неправильно. И я не хочу, чтобы, погибнув в далекой стране, он разбил вдребезги остатки того, что когда-то было моим сердцем. Я должна построить стену, иначе и сама не долго задержусь на этом свете. Передай Шону, что я люблю его. И что я улетела в Японию.

– Береги себя, – прошептала Конни и повесила трубку.

Иззи заплатила за журналы, тщательно и неторопливо отсчитав мелочь, и устроилась в кресле в ожидании, когда объявят посадку. Она двигалась очень медленно, потому что ее тошнило. Все, о чем она могла думать, – это насколько тяжело состояние Шона. Неделю ползти по джунглям, это же надо! С тремя пулями в теле! И почему Шон не умер? Но даже если сейчас он не погиб, в следующий раз погибнет непременно. Он словно обезумел, захваченный идеей изменить мир.

Изабелла сказала Конни жестокие слова, но она действительно так думала. Она даже не была уверена, что хочет видеть Шона. Встречи были слишком болезненными, а расставания – невыносимыми.

Объявили посадку. Изабелла встала и пристроилась к хвосту очереди. Когда подошел ее черед протянуть посадочный талон, она замялась, глядя на улыбчивую девушку в форме.