— Ну, здесь нет никакой нашпигованной головы вепря или жареного павлина, но в остальном большая часть выглядела бы уместной на средневековом обеде. Основное отличие между тем, что мы едим сейчас, и тем, что ели тогда — это наличие консервирования и бытовой техники для приготовления.

— Я предполагаю, они были слегка ограничены в выборе холодильников и морозильников.

— Верно. Но они преуспели в стряпне по части густых насыщенных соусов и подливок, чтобы покрывать оставшуюся от предыдущей трапезы пищу и освежать ее. И у них были все сорта экзотических специй, некоторые даже с Дальнего Востока. Они повседневно готовили с имбирем, гвоздикой и корицей. Некоторые из рецептов невероятно сложны. — Летти сделала паузу и радостно улыбнулась. — О, взгляните. Сейчас будут развлечения.

Ксавьер посмотрел вверх и увидел компанию жонглеров, одетых в зеленые и оранжевые костюмы с причудливыми остроконечными шапками. Они встали в середине между столами. Толпа взревела при их появлении, когда артисты стали бросать вверх шарики, окрашенные в неяркие тона.

— Ксавьер, ты действительно собираешься остаться здесь на все четыре дня? — спросила напрямик Летти, следя глазами за жонглерами.

Он созерцал ее профиль, стараясь догадаться, о чем она думает.

— Если это займет столько времени.

Она повернула голову, глаза ее вспыхнули за линзами небольших очков.

— Если это займет столько времени для чего? Чего ты хочешь добиться? Я не собираюсь менять свое решение, знаешь ли.

Он вздохнул и откинулся на стуле, засунув большие пальцы за низко висящий пояс.

— Летти, два дня назад ты еще была влюблена в меня, — осторожно напомнил он. — Не думаю, что что-то изменилось. Ты только чувствуешь небольшое беспокойство. Ты это преодолеешь.

— Это не случай предсвадебной лихорадки, Ксавьер Августин. Я разгневана и обижена, и не изменю своего решения. Не тешь себя ложными надеждами.

Он тоскливо улыбнулся.

— Все, что мне осталось — это маленькая надежда, дорогая. Ты хочешь и это отобрать наравне со всем прочим?

Она моргнула, а затем хмуро свела брови.

— Не смей вызывать во мне жалость. Не поверю ни на минуту, что ты действительно испытываешь глубокую привязанность ко мне. Найди себе другую подходящую жену. Я выбываю из гонки.

— Еще нет, — протянул он, испытывая желание рассмеяться над ее решением удариться в насыщенную событиями жизнь. — Ты еще ничего не сделала, чтобы тебя дисквалифицировали.

— Сделаю.

— Сомневаюсь. Ты слишком, черт возьми, умна, чтобы действительно сделать какую-нибудь глупость, чтобы только допечь меня.

Она стукнула ножом по столу.

— Ты невыносим.

— Всего лишь отчаялся. Я тебя очень хочу, Летти.

Он наблюдал, как румянец выступил у нее на щеках, и она торопливо огляделась вокруг. Летти явно боялась, что кто-нибудь со стороны мог их подслушать. Ксавьер мог бы словесно успокоить ее. Все либо смеялись над жонглирующими шутами, либо громко разговаривали с соседями. При всем своем желании и намерениях Ксавьер и Летти могли бы пребывать в одиночестве в битком набитой комнате.

— Прекрати такое говорить, — невнятно пробормотала Летти, вонзив маленькие белые зубы в ломоть черного хлеба.

Ксавьер наклонился ниже и прошептал ей в ухо.

— Сожалею, что ты была так расстроена отчетом детектива. Я никоим образом не хотел обидеть тебя.

— Тогда зачем ты заплатил кому-то, чтобы за мной шпионили?

Он нахмурился.

— Это не в прямом смысле слежка.

— Нет, это слежка.

— Все, что я могу сказать, у меня были свои причины.

Она повернулась к нему с блеском в глазах.

— Какие причины?

Ксавьер созерцал ее долгое время, размышляя, как много можно ей поведать. Черт, что за неразбериха. Но ясно, что Летти потребует кое-каких ответов от него.

— Это длинная история, любимая. И не имеет к нам никакого отношения.

— Еще как имеет, черт возьми.

Ксавьер начал было спорить по этому поводу, но его прервал еще один звук горна, сопровождаемый монотонной барабанной дробью. Он посмотрел вокруг и увидел, что жонглеры удалились, и их сменила группа музыкантов, наряженных менестрелями.

— Что сейчас? — ворчливо спросил он.

— Бродячие певцы, — откликнулась Летти, глядя с ожиданием. — Это, должно быть, забавно.

Один из музыкантов выступил вперед и поднял руку, призывая к тишине и вниманию. Когда он добился своего, то снял шляпу с колокольчиками и низко всем поклонился.

— Мои господа и дамы, умоляю вас послушать песню, которую спою для вас сейчас. Прошу вас помнить, что я всего лишь посланник, скромный слуга отважного рыцаря, который дал мне поручение выразить глубокое восхищение его красивой леди. Его единственная просьба в том, чтобы она выслушала его искренние слова признательности ее красоте и изяществу.

Всеобщие аплодисменты приветствовали это объявление, и менестрель выступил вперед и встал прямо напротив Летти. Ксавьер увидел, что глаза ее расширились от удивления и признательности. Она взглянула в сторону помоста, и Шелдон Пибоди склонил голову с тем, что вероятно означало благородное изящество.

— Черт. — Произнес Ксавьер сквозь зубы. Краем глаза он видел, как Пибоди красовался, сидя там под желто-полосатым пологом, когда снова кто-то захлопал. Нетрудно догадаться, какой смелый рыцарь устроил это представление. В один из этих дней, решил Ксавьер, ему нужно что-то сделать с доктором Пибоди.

Менестрель начал тренькать на лютне и петь медленно и печально. Ксавьер развалился на стуле и нетерпеливо начал постукивать пальцами по поясу.

Спою вам, как леди красива моя,

Как темные кудри сияют, горя.

Услышишь хвалу ее ясным очам, сияющим, словно у озера гладь;

А губы, что слаще, чем в кубке вино, мне сердце разбили навеки давно,

И в каждой черте у нее чистота, но боле всего красоту не забудь,

О, как я тоскую, хочу целовать лишь краешек брови и нежно ласкать красивую белую грудь.

Кровь бросилась Ксавьеру в голову, когда прозвучали последние слова песни. Услышав их, он вскочил на ноги.

Ласкать красивую белую грудь, — взревел он. — Черт возьми, кто ты такой, Пибоди? Никто, я уточняю, никто не смеет рассуждать о красивой белой груди моей невесты, кроме меня.

— Ксавьер, — зашипела Летти, яростно оттаскивая его за рукав, — Ксавьер, пожалуйста, сядь. Это поэзия трубадуров. Они всегда поют о груди, глазах и волосах. Сядь, пожалуйста, ради Бога.

Ксавьер проигнорировал ее, все его внимание было направлено на глумливую улыбку Пибоди.

— Я требую извинений. Здесь и сейчас.

— Вы хотите, чтобы я извинился? — Шелдон изобразил изумление. — Почему, черт возьми, я должен извиняться? Вы не услышали ничего, кроме скромного дара прекрасной, разумной, весьма очаровательной женщине.

— Это чертово оскорбление, вот что это такое, ты, ублюдок. И ты извинишься, черт возьми.

Ксавьер уперся рукой о белую скатерть и перемахнул через стол.

Он легко приземлился на середину комнаты и устремился к помосту, на котором восседал Пибоди. Музыканты бросились в разные стороны, парочка из них споткнулась из-за неуклюжих длинноносых туфель. Толпа притихла.

— Ксавьер, ты представляешь, что вытворяешь? — озабоченно взывала Летти. — Пожалуйста, вернись. Не устраивай сцену.

— Мне наплевать, что Пибоди окажется в неловком положении, — заявил Ксавьер, сознавая, что все сборище Кутил безмолвно наблюдает за ними. — Он заслужил это, поскольку поставил тебя в неловкое положение.

— Но я не смущена, — понизив голос, уточнила Летти. — Честно. Это только поэма, Ксавьер.

Ксавьер не обратил внимания на ее слабые протесты. Он сыт по горло Шелдоном Пибоди. Он прошел, остановился перед главным столом и смахнул в сторону блюда и подносы с едой, которые громоздились перед Пибоди, как баррикада. Тарелки, кубки, ножи и подносы каскадом посыпались на белую скатерть.

— Что за черт? — вскочил на ноги Пибоди, когда вино полилось ему на колени. — Вы соображаете, что творите, Августин?

Другие гости, сидящие под пологом, быстро убрались с дороги, отодвинувшись к краю, но не сделали попыток прекратить сцену. Похоже, толпа вошла во вкус, наслаждаясь новым представлением.

Сэр Ричард, огромный краснолицый мужчина лет пятидесяти, схватил нож и постучал по кубку, привлекая внимание.

— Я вижу, у нас здесь небольшое дельце в духе рыцарства и установления чести. Кажется, два отважных рыцаря добиваются благосклонности одной и той же прекрасной леди. Что скажете, дамы и господа? Как мы должны с этим поступить?

— Пусть они оба напишут стихи, а мы завтра рассудим их, — завопил один тип в красно-серой тунике. — Победитель будет развлекать даму завтра вечером.

— Пусть леди выберет между ними сама, — предложила дама в высоком и широком головном уборе с вуалью.

— Я «за», пусть леди выбирает, — вторила Элисон Крейн. — Это ее право.

— А я говорю, пусть сражаются за нее, — предложил кто-то еще. — Пусть устроят поединок в стрельбе из лука или сразятся в шахматы.

— Нет, поиски. Устроить поиски.

— Ладно, пусть поиски. Давайте, организуем поиски. — Крик эхом прошелся по комнате и сопровождался аплодисментами.

Сэр Ричард снова постучал по кубку.

— Как Предводитель Кутил, я должен сделать выбор, и мне нужно подумать над этим делом. — Он повернулся к Ксавьеру и Шелдону. — Что вы предпочтете: стрельбу из лука, шахматы или поиски, господа рыцари?

Ксавьер посмотрел на Пибоди.

— Что я предпочитаю, так это схватить доктора Пибоди за горло и душить до тех пор, пока он не извинится за оскорбление моей будущей жены.

Пибоди слегка покраснел.

— Думаете, сможете это сделать, Августин? Давайте, попытайтесь. — Он наклонился над столом, лицо исказилось в злобной насмешке. — Вперед, давайте. Но имейте в виду, я брал уроки у мастера боевых искусств.

— Я это учту, — Ксавьер взял Пибоди за плечи и вытащил из-за стола. Затем он отпустил его.

Пибоди пронзительно завопил, свалившись кучей к ногам Ксавьера.

— Да как вы смеете угрожать мне? Я вытру пол вашей физиономией, Августин. Вы заплатите за это.

Ксавьер отступил в сторону, оказавшись вне досягаемости противника, когда Пибоди вскочил и выбросил вперед ногу. Ксавьер схватил его за другую лодыжку и дернул. Пибоди вновь свалился на пол, перевернулся и снова вскочил на ноги. Похоже, он жаждал крови.

Ксавьер рискнул бросить взгляд в сторону Летти, и увидел выражение ужаса на ее лице, тут как раз Пибоди сделал стремительный выпад.

— Думаешь, ты такой умник, Августин? Получай по заслугам, — орал Пибоди. Он размахнулся и нанес сильный удар кулаком, но тот явно пришелся далеко от цели.

Ксавьер разглядел выражение лица Летти и резко решил сменить тактику. Он собирался уложить Пибоди на пол, но сейчас заманчивой показалась другая стратегия. Он сжал крепко зубы и подождал, когда кулак Пибоди придет в соприкосновение.

Когда кулак, наконец, достиг его с глухим чмокающим звуком, Ксавьер извернулся под ударом так, что воздействие получилось не столь сильным, как это выглядело со стороны. Но он сделал все, что мог.

Сопровождаемый удивленными вскриками зрителей, он впечатляюще рухнул на пол и неуклюже распростерся во всю длину у ног Пибоди.

В этот момент все в зале замерли. Ксавьер взглянул сквозь щель между веками на Пибоди и понял, что мужчина просто не знает, что теперь делать.

Пибоди стоял над поверженной жертвой, выглядя таким же удивленным и сбитым с толку, как и все в зале. Но это выражение скоро сменилось взглядом высокомерного удовлетворения, как только до доцента дошло, что он только что победил противника одним ударом.

— Я предупреждал вас, Августин. Не говорите потом, что я вас не предупреждал, — прокаркал Пибоди.

Летти прервала неожиданную сцену.

— Ксавьер. О, мой Бог. Ксавьер, что он с тобой сделал?

Ксавьер все еще лежал и с удовлетворением слушал звуки падающих блюд и столового серебра, когда Летти вскочила со стула и стала продираться из-за стола, чтобы подобраться к нему. Он удовлетворенно вздохнул, услышав, как быстро застучали по полу обутые в мягкую обувь маленьких ножки, и она согнулась над ним, заботливо трогая нежными ручками.

— Ты сделал ему больно, Пибоди. Как ты мог? Посмотри на него, он без сознания. Ты, возможно, сломал ему кости, или у него сотрясение мозга. Кто-нибудь, позовите врача. Быстро.

Она дотронулась до разбитых губы и щеки.

— Скажи что-нибудь, Ксавьер. Очнись, милый, поговори со мной.