Злата снова пояснила:

- Ольга Васильевна, рассказывая о генеральской семье, упомянула и о неприятном инциденте. Тогда в доме произошла кража, а генерал в сердцах обвинил её. Потом извинился, правда, но пропажа найдена так и не была. Только вот что исчезло, она не сказала…

Павел встал и пошёл к телефону:

- Ольга Васильевна мне свой номер дала. Вот сейчас и позвоним… - он посмотрел в записную книжку и покрутил диск старого чёрного аппарата, - Ольга Васильевна! Здравствуйте! Это Павел Рябинин, новый хозяин Дома… Да… Да… Злата хорошо, спасибо. Вот рядом сидит. Ольга Васильевна, а вы не могли бы сказать, что пропало тогда у генерала… Ну да, когда он на вас подумал… Так… Ничего себе… Ага, понятно… Спасибо, Ольга Васильевна, я вам попозже ещё позвоню, если позволите. – Он с грохотом положил трубку и обернулся к сидевшим, вытянув шеи, Злате и Лялину:

- Тогда, летом семидесятого года, из дома генерала Федотова пропал сундучок с сокровищами.

Лялин вытаращил глаза:

- Что за бред?

- Да никакой не бред. Внуки генерала играли в пиратов, собрали по всему дому столовое серебро, в том числе и старинное, и многочисленные очень дорогие украшения генеральши, чтобы реалистичнее было. Порезвились, устали, сундучок приволокли и взгромоздили на стол в гостиной, то есть вот здесь, и оставили. А потом он пропал. С концами. Так сундук никто и не нашёл. Вернее, похоже, мы нашли. Но неуловимые сокровища опять исчезли…

- Они не исчезли, их украли, едва не зашибив тебя, мой друг, - Лялин устало потёр переносицу. – Сокровища… Вот, значит, как… И что мы с эти будем делать?

Павел и Злата растерянно помотали головами.

- Когда, говорите, вы узнали про «сокровища», будем уж их так называть для простоты, в субботу?

- Да только что. Ты же слышал. В субботу Ольга Васильевна упомянула только про факт кражи, без подробностей.

- Кому рассказывали?

Павел и Злата переглянулись, пожали плечами.

- Я никому.

- Я тоже.

- Да нам и в голову не пришло никому рассказывать. Кому интересна пропажа, случившаяся аж в семидесятом году? Не Янтарная комната и не библиотека Ивана Грозного, чай.

- То есть получается, вы никому не говорили, под «никому» я имею ввиду абсолютно никому, а не то, как часто бывает: «никому, только папа с мамой слышали, а также дворник дядя Ованес».

- Да точно никому.

- И никто случайно не мог услышать?

- Не мог. В субботу у Натальи был выходной, дедки мои тоже по выходным сейчас отдыхают. Так что в доме были только мы со Златой и Ольга Васильевна. Сейчас зима, окна закрыты, подслушать с улицы никто не мог.

- Тем не менее, как только вы «сокровища» нашли, сразу же их и потеряли. Непонятно…

- Да уж, это точно, - Павел потёр пострадавшую голову и поморщился, - надо ж было так лохануться. И зачем я, балбес, сундучок достал? Так бы треснули меня, я бы упал и всей массой находку придавил. Пришлось бы покусившимся остаться с носом – из-под меня они вряд ли бы смогли что достать.

В коридоре раздалась возня, недовольное кряхтение и покашливание. В гостиную ввалился старик в тулупе и валенках. Лялин вскочил:

- Иван Афанасьевич, дорогой вы мой, ну что? – дед молча прошёл к огню и устроился в кресле, вытянув ноги и закрыв глаза, Лялин с грохотом потащил из другого конца комнаты второе кресло, чтобы сесть рядом.

- Это и есть легендарный Афанасьевич, - шепнул Павел Злате, - Володька с него готов пылинки сдувать. Гениальный дед, в милиции чуть ли не с войны, а может, и раньше даже, такие чудеса творит, что все ахают. В силу возраста и репутации капризничает частенько. Но Лялина любит, ценит и вредничает реже, чем с другими…

Дед тем временем погрел руки над огнём, повозился, устраиваясь поудобнее и проворчал:

- Ну, что-что? Да нет там ничего! Что за стадо слонов там успело попастись? Все следы затоптали.

Злата пошла красными пятнами:

- Это я на четвереньках вокруг топталась, когда пыталась Павла вытащить… И бегала туда-сюда тоже я, за брезентом, потом обратно… Простите меня, Иван Афанасьевич.

Старик коротко посмотрел на неё, потом, смягчившись, добавил:

- Да ладно, не страдай. Есть кое-что. Следы вокруг чудо погребка принадлежат троим. Один был в берцах сорок пятого размера и двое в валенках с галошами, обе пары валенок сорок второго размера. Берцы Павла. Одни валенки твои, - он ткнул кривым старческим пальцем в Злату, - а третьи – преступника. Так что засветился голубчик.

- Мужчина, женщина? – Лялин потирал руки.

- А кто ж его знает? Вон она, - он снова указал на Злату, - сама пигалица, ножка максимум тридцать шестого размера, а валенки носит что твои лыжи. Может, и тут так…

- Ой, Иван Афанасьевич, ненаглядный вы мой, да что ж вы мне душу терзаете! А то вы не выяснили?!

Афанасьевич побурчал что-то себе под нос, потом весело улыбнулся, сразу помолодев, и махнул рукой:

- Судя по длине шага – мужик.

- Ну вот!

- Или баба-гренадёр.

- Так… понятно, - Лялин помрачнел. – Опять двадцать пять.

- Да не гони лошадей, Володенька! Там ещё следы женских сапог или ботинок, тридцать восьмого размера. Но они до голубого домика не доходят. Кто-то постоял за яблоней, потоптался и, судя по всему, к дому направился, рядом с этими следами обнаружились и отпечатки одной пары валенок того же сорок второго размера. Но это не точно, затоптаны эти следы основательно.

Лялин застонал. Старик глянул на него весело:

- Володь, не бузи. Всё я тебе скажу, дай только время. Вот поеду, поколдую и к вечеру для тебя уж расстараюсь. – Он тяжело поднялся, хлопнул Лялина по плечу, махнул рукой Павлу и Злате и вышел. Все растерянно смотрели ему вслед.

С кухни бочком, стараясь не шуметь, что, впрочем, плохо у него получалось, протиснулся Ясень.

- Ужин готов. Мы с Наташенькой уже на стол накрыли. Предлагаю перенести совет в Филях на нашу территорию. Вернее, на мою, Наташа уже ушла. Ты ж её отпустил, Володь?

Лялин кивнул.

- Ох, Серёг, ну что ж мы без тебя делали-то?

- И без Наташи, - галантный Ясень не смог умалить заслуг женщины, - хорошая тебе, Лунь, идея пришла – нанять домработницу. А главное – своевременная.

На кухне вкусно пахло голубцами. Сверху спустились трое стариков, без Эдуарда Арутюновича они были непривычно тихи и подавленны. Марк Семёнович молча снял очки, положил на скатерть, и, вздыхая, принялся за ужин. Павел, рассеянно помешивая ложечкой чай, другой рукой покрутил очки и подвинул на середину стола, чтобы не уронить случайно. Подвинув, вдруг замер, удивлённо глядя сквозь стёкла на сахарницу.

- Марк Семёнович, а у вас очень плохое зрение?

- А? – встрепенулся старик. – Да не очень, минус 3. Я их постоянно не ношу, только по необходимости. Просто я сейчас там наверху горизонталь простреливал, отходил от меток далеко, вот и нацепил, чтобы лучше видеть.

- Понятно… - Павел задумчиво пожевал веточку петрушки и уставился в окно.

- Ты что? – Лялин, с усердием уминавший голубцы, встревоженно уставился на него.

- Да я тут вспомнил, как совсем недавно вот так же смотрел на скатерть и сахарницу сквозь стёкла очков. Только тогда они не увеличивали рисунок ни на том, ни на другом. А сегодня вот поглядел в очки Марка Семёныча и увидел, как меняется всё вокруг, если смотришь через стёкла с диоптриями… И понял, что те, первые, очки были с обычными стёклами, без диоптрий… Вопрос: зачем?

- Ой, да ладно! Совсем ты меня запутал: с диоптриями, без диоптрий. Одни очки, другие, – Ясень отмахнулся и откусил половину следующего голубца. – Ешь лучше! Златочка, скажи ему!

- Нет, Серёжа, подождите… - Злата внимательно посмотрела на Павла. Лялин тоже перестал жевать и настороженно посмотрел на Павла. – А у кого ты видел такие очки?

- Да у Натальи.

- Не, ну бред! – Ясень снова влез в разговор. – Наталья Геннадиевна твоя чудесная женщина, красивая, добрая, и готовит вкусно, я почти влюбился, пока мы тут кашеварили. Понимаю, если бы она была близорука, а очки не носила, женщины ради красоты готовы на всё, но наоборот! Ну, бред, я говорю! Вы тут с этими событиями скоро от подозрительности свихнётесь.

- А вот и не бред. – Лялин отложил вилку. – Ты прав, Павел, для чего-то ей это понадобилось. Очки без диоптрий, но с такой вот массивной старой оправой как у неё здорово меняют внешность. Уж не это ли ей понадобилось? И тогда снова тот же вопрос: зачем?

- Слушайте, - вдруг вспомнила Злата, - я, когда прибежала за брезентом, споткнулась за углом о сумки с продуктами, кто-то их там оставил. Только я в тот момент так торопилась, что не поняла даже, что сумкам там уж точно не место. Потом, уже в доме, позвала Наталью, чтобы помогла, а она не откликнулась. Зато пришла, когда Володя с Серёжей уже приехали, и принесла эти самые сумки. Спрашивается, а зачем она их на улице бросала, и где была всё это время? Или я слишком подозрительная стала?

Повисла тишина.

Прервал её, закончивший, наконец, работу и спустившийся к обеду Леонид. Злата встала, чтобы положить ему голубцов. Павел подвинулся, давая место, и мимоходом спросил:

- Лёнь, а вы с Наташей родные брат и сестра или сводные?

- Да нет, родные! Куда уж роднее. – Леонид с аппетитом принялся за еду.

- А почему же тогда у вас отчества разные?

Звякнула вилка об тарелку. И стало вдруг очень тихо.

- То есть как? – Лялин попеременно смотрел то на друга, то на работника.

- А вот так. Я, болван, ведь паспорта у них смотрел, но поскольку Наташа устроилась на две недели раньше, забыл её отчество к тому времени, как пришёл Леонид. А сейчас Ясень назвал её по имени-отчеству, я и вспомнил. У неё-то отчество довольно редкое, запоминающееся – Геннадиевна. А Леонид у нас, если верить паспорту, – Михайлович.

Работник дёрнулся, но сидевший справа от него Лялин спокойно положил руку ему на плечо:

- Да тихо вы, Леонид Михайлович! А не хотите ли вы нам рассказать, как это у вас с единокровной и единоутробной сестрицей отчества разные? Как такое может быть, любезный?..


По просьбе Лялина Павел позвонил Наталье:

- Наташ, Леониду тут стало плохо, вы не могли бы прийти?

Она присоединилась к ним буквально через пять минут, Павел даже удивился. Вошла, взволнованно взглянула на понуро сидевшего за столом Леонида.

- Садитесь, Наташа, - Злата подвинула ей табуретку.

Домработница молча села.

- Снимите очки, Наталья Геннадиевна, - Лялин холодно смотрел на неё.

Наталья растерянно глянула на него, потом на Павла и послушно избавилась от очков. Злата не могла отвести глаз от её красивого, очень красивого и молодого без уродующей старомодной оправы лица. Совсем другого лица. Павел, глядя в окно, тихо сказал:

- Наташ, а вы же хорошо видите. Вы же ведёте себя, не как близорукий человек, снявший очки. Марк Семёнович, - обратился он к старику, который, страшно заинтригованный, при виде пришедшей Натальи сразу нацепил свои очки, - снимите, пожалуйста, ваши окуляры.

Реставратор удивлённо пожал плечами, но просьбу выполнил. Лицо его сразу стало растерянным, он несколько раз поморгал, привыкая смотреть на мир без помощи стёкол, потёр переносицу рукой.

- Вот ваша ошибка номер раз, - громко сказал Лялин, обращаясь к Наталье. – Чтобы казаться старше и неприметнее вы носили очки без диоптрий, но не затруднили себя наблюдением за настоящими очкариками. И вот результат. Очки сняли, и стало сразу понятно, что они вам совсем не нужны, никакого дискомфорта без них вы не испытываете.

Наталья спокойно посмотрела на него и пожала плечами:

- Ну и что? Нравится мне носить очки, а зрение хорошее. Вот и заказала себе с простыми стёклами. Что? В России это запрещено законом?

Лялин так же спокойно глянул на неё и тоже пожал плечами:

- Вы правы, не запрещено… Но я не договорил. Ошибкой номер два было объявлять Леонида родным братом.

- Да тут объявляй – не объявляй, - Наталья усмехнулась, - а от правды никуда не денешься. Родные мы.

- Не сводные? – Лялин смотрел на неё с всё возрастающим интересом.

- Да нет, родные…

- Понятно… И папу вашего звали…

- Геннадий, - привычно ответила Наталья, и вдруг осеклась, замолчала.

- Вот-вот, Геннадий. Это ваш папа. А вот отца Леонида звали… - Лялин сделал паузу и вопросительно посмотрел на Наталью. Она заёрзала на стуле. – Молчите? И правильно делаете, что молчите. Проверить-то вашу версию проще простого, поэтому я вам от души советую не врать, а облегчить свою совесть чистосердечным признанием. А то «родные, родные»… Врать тоже надо умеючи. Вот подумали бы о несовпадении отчеств, сообразили бы назваться сводными или двоюродными и одной проблемой у вас сейчас было бы меньше. А у нас было бы меньше зацепок. Так кем вам приходится Леонид? Мужем? Любовником?..