Яна Перепечина - Только так. И никак иначе

- А что потом? – Злата сидела, вытянувшись в струнку. Павел устроился рядом, рукой всё время приобнимая невесту. Лялин смотрел на них и глупо улыбался:

- Потом? Потом наших гастролёров стало всё больше и больше засасывать. Сначала ведь хотели просто «сокровища» найти и присвоить. А оказалось, что дом занят, хозяин молод и беспокоен, ремонт затеял, да ещё и бригаду реставраторов ждёт. Вот и пришлось события форсировать. Мало того, что Наталья днём пыталась искать, так ещё тебя, хозяин поместья, снотворным пичкала, чтобы ты ночью под ногами не путался. Они ведь и ночами искали. Ей, кстати, очень пригодилась твоя привычка термос наверх брать. Вот ты выпьешь такого чайку и дрыхнешь сном младенца, а они с Леонидом дом всю ночь обыскивают. А под утро уходят…

- Точно! – Павел хлопнул себя ладонью по лбу. – То-то мне всё время казалось, что вещи как-то не так лежат, думал уже, что с ума схожу! А ещё меня фраза моих стариков насторожила, но потом я отвлёкся и забыл.

- Что за фраза?

- Да они, когда приехали только после каникул, удивились, что следов Фреда во дворе не увидели. И сказали что-то вроде «человеческие следы были, а собачьих не видно». А тогда всю ночь снег валил, то есть следы появились уже утром. А я-то ведь спал. И это не могли быть мои следы. Тогда чьи же? Но я тогда не задумался, про Фреда сразу вспомнил…

- Вот-вот! Это как раз искатели приключений и уходили. Они чердак шерстили, ты Наталье рассказал, что работать дедки оттуда начнут, вот гастролёры наши и решили всё проверить, боялись, что старики клад найдут.

Когда реставраторы приехали, дела кладоискателей совсем плохи стали. Днём особо не поищешь – одна надежда на ночь. Ночами так торопились, что забыли однажды чердак закрыть. А наблюдательный Эдуард Арутюнович заметил. Чуть всё прахом не пошло. Им повезло, что удалось Леонида к делу пристроить, появилась возможность днём за дедками приглядывать и искать потихонечку. Леонид следил, чтобы старики сверху пореже спускались, сам, если что надо было, бегал, а Наталья в это время внизу натуральные обыски устраивала. Стены, полы простукивала, все потайные, секретные места генерала умудрилась найти и обыскать – толковая женщина! Жаль, что толк весь вышел, а бестолочь осталась…

Они, кстати, от креативного генерала пострадали, - Лялин фыркнул, - представляете, в одной из комнат второго этажа обнаружили они в стене пустоту, повозились, сообразили, как открыть. За потайной дверцей увидели большую шкатулку… Представляю, как обрадовались. А напрасно. Комната эта принадлежала раньше самой генеральше, знатной рукодельнице. Как вы думаете, что лежало в тайнике?

- Письма?

- Фотографии?

А вот и нет! Спицы, подушечка с иголками и прочая дребедень. Наши гастролёры чуть не спятили, когда шкатулку открыли. Я, когда узнал, тоже малость подзавял. Хорошо, что мне Ольга Васильевна потом рассказала, а то б я всю голову сломал, думал бы для чего и почему. Оказывается, генеральша шкатулку с рукоделием в тайник убирала с двумя целями. Во-первых, боялась, что внуки найдут и изувечатся. А во-вторых, кот у них жил шаловливый. Очень любил у неё клубки воровать да играть с ними. Навострился их везде отыскивать. В шкаф уберут – он умудрялся дверцу открыть как-то. На шкаф — так он шкатулку скидывал, а раскатившиеся клубки гонял. Вот генеральша вместо того, чтобы использовать тайник по назначению и хранить в нём украшения или что секретное, приспособила его под своё рукоделие.

Лялин победно посмотрел вокруг, будто это он так чудесно провёл незадачливых гастролёров.

Злата с Павлом смеялись:

- Вот не повезло ребятам, а?! Представляю, как они поминали генерала с генеральшей тихим добрым словом.

- А с Эдуардом как вышло? – Павел задал самый главный для себя вопрос.

- Эдуард Арутюнович рассказал, что он очень уж был поражён тем, что в доме происходит непонятно что. Вот и решил проследить. Вы со Златой ещё не вернулись с работы, реставраторы пошли домой, они в тот день работали почти до девяти, не хотели дела незаконченными оставлять. Он с ними ушёл. Но потом, от станции, сославшись на забытые ключи от дома, вернулся…

Эдуард Арутюнович тихонько отпер калитку и быстро, с удивительной для его комплекции скоростью, преодолел двор. Окна спальни Павла светились. А ведь уходя, он сам, лично, обошёл весь дом, проверяя, не забыли ли они где выключить свет. Старик раздражённо покачал головой: вот ведь гад, совсем страх потерял, не боится, что увидят.

Дверь была заперта, он достал ключ и тихо-тихо повернул его в замке. Стали слышны какие-то стуки. Внизу было темно, и он на цыпочках пошёл на свет. Лестница не скрипела даже под его нелёгкими шагами. Эдуард восхищённо улыбнулся – умели раньше строить. На площадке второго этажа старик остановился, отдышался и заглянул в приоткрытую дверь. В комнате орудовал их новенький помощник Леонид. Старый армянин на секунду замер и почти сразу шагнул в комнату:

- Лёня, что вы здесь забыли? Ищите деньги? Так напрасно. Павел Артемьевич их здесь не держит. И вас, я уверен, тоже держать не будет. Завтра же я всё расскажу ему.

Лицо Леонида исказила гримаса ненависти, он схватил с подоконника каменную гирьку и размахнулся. Старик не успел ничего сделать. Удар пришёлся в лоб, ближе к левому виску. Грузный Эдуард Арутюнович тяжело осел на пол. Озверев, Леонид бил и бил его, по голове, по рукам, по спине. Потом вытер гирьку рубашкой хозяина, висевшей на стуле, бросил её рядом с телом. Уходя, перешагнул через Эдуарда Арутюновича, отошёл было, но внезапно повернулся и несколько раз сильно пнул тело, прошипев:

- Старая сволочь…

Леонид, который сначала вообще ехать в Россию не хотел, был страшно раздражён тем, что поиски затягиваются. Он уже поверил, что удача близко, все эти многочисленные генеральские тайники и секреты почему-то убедили его в реальности клада. А тут какой-то старый армянин пытается его остановить, угрожает…

Эдуарда Арутюновича спасло то, что он сразу потерял сознание и не стонал, пока Леонид добивал его. Поэтому тот довольно быстро решил, что старик мёртв. А ещё вы вернулись вовремя. И мы приехали быстро. И «скорая». Так что мастеру просто повезло…

- Ну, а с погребком как вышло?

- Ваши передвижения увидела Наталья, вернувшаяся из магазина. Это следы её сапог тридцать восьмого размера обнаружил Афанасьич. Он, кстати, со следами от и до разобрался, чудную доказательную базу собрал для нас... Наталья увидела как вы обнаружили погреб, бросила сумки и успела позвать Леонида. Он как раз мусор собирался выкидывать, поэтому был не наверху, а уже спустился в прихожую. Пока вы у тайника возились, они стояли за забором, на территории участка Павла, около яблони и кустов сирени. А когда ты в дом за брезентом побежала, Леонид «пошёл на дело». Он же потом спрятал трофей в кучу дров, которая лежит неподалёку от жёлтого домика. А Наталья взяла сумки и пошла погулять, вернулась через некоторое время и сделала вид, что только пришла из магазина. Но она не знала, что Злата споткнулась о сумки, когда в дом бегала. И это сыграло злую шутку с нашими гастролёрами. Как и ошибка с отчествами.

Постучали в дверь. Злата удивлённо глянула на Павла, тот пожал плечами и пошёл открывать. На крыльце стояла Ольга Васильевна.

- Здравствуйте, это я. Как обещала.

Павел посторонился, пропуская, помог снять пальто. Гостья устроилась на диване у камина. Ясень в это время заглянул в кухню, где было непривычно тихо и пусто, грустно вздохнул, открыл холодильник, вытащил кусок варёной колбасы, гордо именуемой докторской, откусил и заскучал. Злата вскочила:

- Серёжа, я сейчас вас покормлю!

- Да не надо, я не голодный, взгрустнулось просто что-то. А когда я грущу, я всегда ем…

Павел не выдержал:

- Ну, судя по твоей комплекции большую часть жизни ты настроен исключительно элегически.

Лялин, сидевший в углу у камина, выглянул из-за высокой спинки кресла, оглядел Ясеня, хрюкнул, давясь смехом, и, перехватив злобный взгляд взгрустнувшего приятеля, спрятался снова. Ольга Васильевна подавила улыбку и тактично перевела разговор:

- Пашенька, расскажите мне, пожалуйста, как ваш Эдуард Арутюнович.

- Позвонили из Склифа, Эдуард Арутюнович наш в себя пришёл… Первое, что сказал, было: передайте Павлу, это Лёнечка.

- Вот и всё… - Злата вошла с подносом, поставила его на небольшой столик перед гостями, Павел протянул руку, прижал её к себе.

- Надо же, как жизнь складывается… Рос вроде нормальный пацан. Такой же как все. Не отморозок ведь… Ну, разве что деньги слишком любил… И дошёл до такого, - Злате было невозможно грустно. – Я теперь на своих детей смотрю, и боюсь увидеть в ком-нибудь Лёнечкины черты.

- Да уж… Ведь жил, жену тиранил, желчью исходил, но откровенных пакостей вроде не замышлял, а потом встретил Наталью, нашёл дневник генерала – и готов преступник.

Лялин, развалившись в кресле у камина, задумчиво протянул:

- А меня вот живо интересует, кто ж тогда сундучок-то стащил? Теперь ведь спать не смогу, есть не смогу, буду мучиться.

- Я думаю, что знаю, - Ольга Васильевна отставила чашку и посмотрела на них.

- Интересно… - Лялин встал, развернул своё кресло, чтобы сидеть к дивану не вполоборота, а лицом, и всем видом продемонстрировал готовность слушать.

- Да, история очень интересная.

- Тётя Оля, расскажите, пожалуйста, - не выдержала Злата.

- Да-да, пожалуйста! - судорожно проглотив последний кусок, восторженно подхватил воспитанный Ясень и сел, во все глаза уставившись на Ольгу Васильевну.

- Ну, это только мои предположения…

- А давайте вы нам всё расскажете, а потом все вместе подумаем, - Лялин так преданно заглядывал женщине в глаза, что все рассмеялись.

- Ну, хорошо… Я об этом долго думала, но до сегодняшнего дня никому не рассказывала, даже Фёдору своему. Надеюсь, моя дорогая Елена Павловна меня простит…

В тот день, когда пропали сокровища, Елена Павловна очень грустила. Дело в том, что накануне доброжелатели сообщили ей о том, что у генерала якобы появилась молоденькая любовница. Понимаете, они прожили вместе много лет, детей вырастили, но генерал наш жену не просто обожал – боготворил. Да и было за что, конечно. Они столько вместе пережили, зная её, могу с уверенностью сказать, что всегда она была ему поддержкой и опорой. Я любила рассматривать их фотоальбомы, особенно те, где они ещё молодые. И везде оба лучились таким счастьем, такой любовью... Идеальная пара.

Часто бывает, конечно, что на людях всё идеально, а дома кошмар, но это не про них. Я же с ними несколько лет прожила, видела всё изнутри. Нет, там были удивительные отношения. Правда, мне казалось сначала, что больше любит генерал, а жена до него снисходит. Но потом я поняла, что просто в ней воспитание говорит, она не могла так явно свои чувства выражать. А он мог. Ох, иногда мы и веселились! Рассердится она на что-нибудь (а она горячая была), заворчит… Ну, как заворчит, это уж я так называю, а на самом деле тихо так, но в голосе металл, ему скажет:

- Васенька, что ж это ты так? – а для генерала хуже не было слов. Так он её на руки подхватит и ну по дому бегать. А у него спина больная. Моя Елена Павловна сразу чуть не в слёзы:

- Васенька, поставь! Васенька, спину сорвёшь!

А ему нипочём, бегает и вопит:

- Не поставлю! Пока не простишь – не поставлю! – а сам хохочет, заливается. Он вообще очень весёлый был. Ну, и она простит, конечно. Да и сама смеётся.

Как-то раз мою я крыльцо и вдруг слышу крики из кухни. Елена Пална там варенье варила. Прибегаю и вижу, что генерал стоит посреди кухни, а жена у него на плече сидит. В белом крахмальном фартуке, с половником в руках – она им варенье в банки разливала. Хохочут оба! Вот так шутили, бывало… Да и пережили они столько вместе, столько всего прошли...

А тут вдруг как гром среди ясного неба – любовница! Была у него массажистка – ему для спины массаж прописали. Как сейчас помню, звали Лидией Феофановной. Вот якобы с ней у него любовь и случилась.

Елена Павловна никому ничего, конечно, не говорила, и генералу тоже, никогда ему истерик не устраивала, не скандалила, отпустила бы с миром, если бы он захотел.

Я об этом узнала случайно. Убирала на втором этаже, да услышала рыдания. Испугалась! Не передать как. Елена Павловна была умной, сдержанной женщиной. Я никогда не видела, чтобы она плакала. А тут – навзрыд, с причитаниями, по-бабьи совершенно! Я и позабыла о приличиях, влетела к ней, а она лежит ничком на кровати и успокоиться не может. Что только я ни делала: и водой отпаивала, и обнимала, и качала. Она еле-еле немного утихла и всё мне рассказала…