Янина Логвин - Только ты

Это всего лишь крупная вывеска с названием места прилета. Буквы, составленные в слово, и ничего больше. Город, где живет моя семья. Но я волнуюсь. Сколько бы ни прошло времени с тех пор, как я отсюда уехала, – я все еще помню, что однажды он не принял меня. Как хорошо, что сегодня, когда стала старше, я знаю: в мире существуют города больше и красивее, чем этот, и щедрее на тепло человеческих душ. Мачеха очень постаралась, чтобы это знание сделало меня сильнее.

Конечно, я спрашивала у мамы Гали о Стасе. Иногда. Как учеба? Поступил ли в институт? Чем интересуется? Он был ее сыном, и вдали от него, проводя время со мной, она скучала по своему упрямцу и нервомоту, как любя его называла. Огорчалась, когда редко звонил. Я никогда не интересовалась его личной жизнью и отношениями. Не знала, знакомил ли он мать и отца с девушками. Встречался ли с Мариной, что так ему подходила. Дружил ли с ее братом. Однажды закрыв страницу, я запретила себе возвращаться к воспоминаниям, что причинили мне в юности столько боли.

Про меня Стас не спрашивал никогда. На «мою» тему в их разговорах мачеха наложила табу еще в тот последний день моего пребывания в ее доме, когда в первый раз ударила сына по лицу. Я была уверена, что, будучи такой же упрямицей, как он, она до сих пор не отказалась от своих слов. И неважно, что ему, возможно, уже давно нет до меня никакого дела. До смешной Скелетины, что однажды призналась ему в любви, а затем бросила в лицо, как сильно ненавидит.

В любом случае, вся эта история давно осталась в прошлом двух подростков. Мы стали взрослыми, и я надеялась, что на этот раз сможем не осложнить жизнь друг другу.

– Девушка, вам куда?

– В Черехино.

– Это весь багаж?

– Да.

– Отлично. Поехали?

– Постойте! А сколько вы хотите…

– Договоримся!

– Ну, поехали!

И вот уже за окном мелькает дорога, таксист включает радио, и я, сделав звонок мачехе, всматриваюсь в незнакомый пейзаж. Удивляюсь, в какие сочные краски первые дни сентября раскрасили город.

Ключ лежит в траве у декоративного камня, у самого края ворот. Я не забыла, как они отпираются, и легко захожу во двор, вкатывая следом сумку. На долгую минуту останавливаюсь у края красивой, засаженной розами клумбы, чтобы окинуть взглядом дом, в котором живет мой отец и в котором мне на некоторое время предстоит остаться, пока не подыщу себе съемное жилье.

До чего же здесь все изменилось! Или это я запомнила Черехино белым, в снегу, тогда как сейчас едва отполыхало лето? Даже ели вдруг оказались незнакомыми и высокими, туи – пышными, а ведь я так часто в ту зиму любила смотреть на них из своей комнаты. Точнее, из окна спальни сводного брата. Тогда между елями на заднем дворе стояли широкие деревянные качели, которые вечером так красиво освещал фонарь, а сейчас…

Я замечаю качели у новой, затененной декоративным виноградом беседки, оставляю сумку и иду по аллейке, чтобы увидеть задний двор… А сейчас на месте качелей стоит мотоцикл. Черный, хромированный и дорогой, насколько я могу судить, совершенно не разбираясь в этом виде техники. Вряд ли игрушка отца. Скорее Стаса.

Интересно, каким он стал – Стас? Наверняка остался таким же красивым парнем, по которому сохнут девчонки. Я никогда не искала его в социальных сетях, не просила у мачехи показать фотографию. Много раз хотела, но всегда останавливала себя, напоминая, чьим был тот побег пятилетней давности. Тогда я сбежала без надежды на возвращение, с разбитым на осколки сердцем. Я так долго выздоравливала, что боялась даже воспоминания о пережитой боли. Нет, я так и не решилась.

Во дворе дома, в распахнутом настежь гараже замечаю автомобиль. Небольшую темно-синюю «Мазду», что вполне себе может принадлежать отцу. Я ничего не знаю о его пристрастиях и могу только предполагать, чья это машина, помня, что мачеха во всем предпочитает надежную классику. До сегодняшнего дня этот мир все еще оставался для меня чужим. Имела ли я право в него вторгаться? Не знаю. Сейчас я уже находилась в нем, мне осталось сделать всего лишь шаг.

Я поднимаюсь на крыльцо и вхожу в дом, воспользовавшись ключами. Переступив порог, заношу следом сумку и рюкзак. Оставив вещи в маленькой прихожей, снова, как во дворе, задерживаюсь в холле, чтобы окинуть его удивленным взглядом. За эти пять лет дом изменился и стал только уютнее. Даже не верится, что он когда-то пусть недолго, но был и моим тоже. Сегодня он больше не кажется мне таким мрачным и незнакомым, как в мой первый приезд.

Я медленно прохожу холлом и останавливаюсь на пороге кухни. Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Еще осторожно, но искренне чувствуя радость, как будто действительно вернулась домой. Это кажется странным, и я спешу вымыть руки прямо здесь, потому что устала с дороги и потому что ужасно хочу выпить кофе. Включаю чайник, достаю из рюкзака и выкладываю на стол парижские гостинцы. А еще меня вдруг потряхивает, потому что я, кажется, слышу на лестнице чьи-то шаги.

Это девушка. Высокая незнакомка с белой гривой спутанных волос, вошедшая в кухню в накинутой на голое тело мужской футболке, босиком, явно не ожидавшая в это время здесь кого-нибудь встретить. Она спотыкается об меня, пусть и находится в пяти шагах. Застывает на пороге, испуганно оглядываясь через плечо. Бормочет, неловко обхватывая себя руками, чтобы прикрыть просвечивающую сквозь тонкий белый хлопок полную грудь:

– Э-эм, привет. Мне бы воды. Может, минералки?

Она хмуро здоровается, с подозрением разглядывая меня, но в данном случае это я гостья, и я стараюсь ответить ей как можно приветливее:

– Здравствуйте. Наверняка что-то есть в холодильнике, – хотя в душе чувствую нарастающую неловкость за свое неожиданное вторжение в чужой мир.

Мачеха не упомянула, что Стас с кем-то живет, и я не могу ее винить. Возможно, просто не успела предупредить сына и его девушку о моем приезде. А возможно, не посчитала нужным. Она по-прежнему здесь хозяйка, и это видится вполне очевидным.

Незнакомка проходит к холодильнику, открывает дверцу и берет в руки две бутылки воды. Направляясь к выходу из кухни, снова оглядывается, чтобы еще раз смерить меня удивленным взглядом.

– Я тут ни при чем, слышишь? Он всегда выбирает кого-то другого, вот и все, – замечает, пожав плечом, прежде чем выйти из комнаты, но я уже отвернулась к плите, сжав в пальцах банку французского кофе, и закрыла глаза.

«Всегда выбирает кого-то другого».

Как глупо и вместе с тем ожидаемо. Вот только я не была бывшей девушкой Стаса, блондинке не стоит беспокоиться на мой счет.

Чайник свистит – громко и протяжно. Вздрогнув, я не сразу выключаю горелку. Притянув чашку ближе, бросаю в нее растворимый кофе, наливаю кипяток, стараясь не рассыпать сахар из-за внезапно появившегося в руке напряжения.

– В следующий раз воспользуйся кофеваркой. У нас чудо-машина, тебе понравится.

Рассыпала. И ложку уронила. Но силы все же хватило на то, чтобы взять новую.

Я столько раз представляла себе нашу встречу со Стасом. Думала, как это произойдет. Буду ли я спокойной? Будет ли он равнодушным? А возможно, останется привычно циничным и злым? Я не знала, насколько время его изменило или оставило прежним. В своих мыслях я была холодной, отчужденной, смешливой… разной, но только не ранимой. Никогда ранимой. Я не собиралась снова подпускать его близко.

Так как же так получилось, что он вдруг оказался под моими щитами, даже меня не спросив?

Пальцы так и прикипают к чашке, а голос пропадает. Спина застывает колом, чувствуя тепло чужого тела, почти прижавшегося ко мне.

– П-прекрати.

– Что именно прекратить?

– Все это.

– Я просто стою рядом.

Он не просто стоит, и я не просто застыла. Едва ли прошла минута с нашей встречи, а мы снова чувствуем друг друга кожей, и плевать, что я смотрю в окно, а он – в мой затылок, что так и горит под его взглядом.

– Настя… – каждый звук достигает цели, отзываясь маленьким взрывом в душе.

– Да, – я все-таки отвечаю, так же тихо.

– Неужели это ты?

– Я.

– Здравствуй, Эльф.

Я молчу. Мне кажется, что его руки сейчас коснутся плеч, как уже случалось однажды на этой самой кухне, и я стремительно оборачиваюсь, пытаясь сохранить за собой хоть последний барьер. Упираюсь взглядом в крепкую грудь под накинутой рубашкой, забыв, какой он высокий. И только теперь медленно поднимаю глаза.

– Здравствуй, мой сводный брат.

Я оказываюсь к нему очень близко, но он не отступает. Не поднимает рук, да это и не нужно. Прошло пять лет, но когда наши взгляды встречаются, я точно так же, как в ту памятную первую встречу, не могу сделать вдох. Смотрю в темно-серые, до боли знакомые глаза, что так часто снились мне, с изумлением встречая выползающую из спящих уголков души тоску. Зазвеневшую опасным звоночком в сердце. Понимая, что в эту самую минуту теряю себя.

Глупая! Когда-то эти глаза опалили меня ненавистью, а сейчас… Я готова к чему угодно, но только не к тому, что читаю в них.

Стас всегда был красивым парнем. Уже в подростке за привлекательным лицом и дерзким изгибом губ, за прямым взглядом, который остро глядел из-под рваной челки, и упрямо натянутой линией скул в нем угадывалась сила. Просыпающееся в сильной личности мужское начало. Сейчас же оно читается в каждой черте его лица, в запахе незнакомой женщины на теплой коже, в развороте крепких плеч стоящего прямо передо мной молодого мужчины.

Я смотрю на твердые губы, что однажды целовали меня так, словно хотели отнять жизнь… На прямой нос, на скулы и подбородок, тронутые щетиной, и думаю о том, как некстати мои волосы схвачены в узел на затылке. Им бы сейчас лечь на шею и скрыть пятна румянца, выступившие низко на щеках. Спрятать вздымающуюся на коротком вздохе грудь. Думаю, а губы раскрываются, и Стас тут же прикипает к ним взглядом. Смотрит, тяжело дыша, пока где-то в комнате его ждет девушка. Ждала. Потому что незнакомка уже сейчас, кажется, покажется на пороге кухни. Я даже слышу ее шаги…

– Я не знал, что ты приедешь. Извини. Иначе никогда бы не привел ее сюда.

– Это твой дом и твоя жизнь. Ты не должен передо мной оправдываться.

– Да, моя чертова жизнь.

– Она сказала: ты всегда выбираешь кого-то другого. Другую.

– Всегда. Иногда возвращаюсь, но никогда не обещаю себя. Никому.

– Я подумала, что она твоя девушка.

– Нет. Она неплохая девчонка, но мне плевать на нее. Да и ей на меня тоже. Просто секс, я привык так жить.

Это предсказуемо и все равно оказывается неожиданно больно услышать. Мне приходится напомнить себе, что нас давно разделило время.

– Я не хочу знать. Это не мое дело.

– У тебя кто-то есть?

– А вот это уже не твое дело.

Девушка, одетая в джинсы и топик, входит в кухню и замирает на пороге. Проводит рукой по волосам, что-то говорит Стасу, а мы продолжаем смотреть друг на друга, почти соприкасаясь телами.

– Кто это? – повторяет вопрос, и когда мне уже кажется, что Стас собирается оставить его без внимания, он просто отвечает:

– Эльф.

Просто «Эльф» и никакой сводной сестры. Как будто сам по себе ответ вполне полноценен и логичен. Шутник. Неужели я и сейчас в глазах другой девчонки в этом доме не стою даже собственного имени?

– Черт, кажется, я не вовремя, – грустно улыбается незнакомка. – Стас, надо понимать, что вечер окончен? Это она?

– Да. Янка, подожди меня в машине.

– Окей.

И снова вдвоем. Только теперь я чувствую, как мой взгляд твердеет, а губы смыкаются. Время не только Стаса сделало сильней. Я отчаянно стараюсь взять себя в руки.

– Мог бы и сказать, что я твоя сестра, а никакой не Эльф. Смешно.

– Я так не думаю.

– Тогда забавно, что ты выбрал именно это прозвище, чтобы представить меня девчонке, с которой у тебя просто секс. Я помню, как часто в этом доме звучало другое прозвище. Почему бы не вспомнить и его?

– Потому что ты для меня всегда будешь Эльфом. Я тоже помню. Все. Как жаль, что однажды ты запретила мне себя касаться. Я страшно хочу тебя обнять.

Рука почти не дрожит, а взгляд наконец уходит в сторону, когда я беру чашку с кофе и подношу ко рту. Делаю глоток. Следом еще один, горько обжегший сухое горло, чтобы ответить ему в лицо как можно равнодушнее:

– Не думаю, что это хорошая идея…

И все. Это все, что я успеваю сказать. Чашка с кофе оказывается в руках Стаса, затем на столе, а затем он притягивает меня к себе, обнимая так крепко, что не вздохнуть.

– К черту! К черту запреты! Я не могу сдержаться! Эльф, как же я рад тебя видеть!

– Как же я рад тебя видеть!

Действия опережают мысли, и вот уже я обнимаю ту, что, казалось, потерял навсегда. Не веря в происходящее. Не в силах поверить от хмеля, гуляющего в голове, в такое будничное, пусть и удивленное, сказанное Янкой: «Стас, там внизу девушка. На кухне. Одна. Ведет себя так, как будто бы вернулась домой…»