В этот миг я понимаю то, что сердце знало давно – я никогда не вернусь к Егору. Никогда. Даже если останусь одна. Даже если предам обещание, данное бабушке.

Никто не вправе заставить нас чувствовать и любить. Отобрать право совершать собственные ошибки и жить с открытыми глазами. Никто, даже наши близкие. Уж лучше сгореть вспышкой и помнить, что был в жизни момент счастья.

Дождь омывает экран телефона, когда я достаю его из сумочки, что висит на плече, и набираю знакомый номер.

– Егор, отпусти меня. Я не буду с тобой.

И через столько километров он понимает.

– Нет. Настя, что случилось? Я приеду! – кричит в трубку, но я не могу сейчас объяснить ему. Позже. Обязательно позже.

– Не нужно. Я сама. Сама приеду к тебе…


Когда-то я стояла в спальне сводного брата у окна и смотрела во двор, где между заснеженных елей темнела мрачная фигура Стаса. Тогда он часто приходил в это место, смотрел на мое окно, и всякий раз я чувствовала его присутствие.

Сейчас нет снега, идет дождь, я промокла до нитки, но, вернувшись к дому, не спешу укрыться в нем. Сама не знаю почему, иду к елям, которые заметно вытянулись и расправили кроны, и поднимаю лицо к окну спальни. Я знаю, он там.

Я могла бы стоять так очень долго и смотреть на него. Мое сердце омывает дождь, холодные капли барабанят в крышу, стекают по стеклу… Но даже сквозь плотную пелену осеннего ливня я вижу серый пристальный взгляд, нашедший меня. Простивший ли?

Стас порывается открыть окно, но я качаю головой – не нужно. Я насквозь промокла и почти не чувствую тела. Не хочу, чтобы этот злой дождь намочил и его тоже.

Я сама иду к нему. Захожу в дом, прохожу полутемным холлом… Поднимаюсь по лестнице, слыша гулкие удары сердца и собственные шаги. Сейчас, несмотря на тишину и непогоду, наполнившую дом сумерками, он больше не кажется мне чужим и неприветливым, каким когда-то встретил одинокую девчонку. Нынче он отзывается мирным, уютным ожиданием позднего вечера. Как будто внутренним покоем надеется успокоить своих растревоженных жителей.

Спальня сводного брата. Моя спальня. Как много ночей мы оба считали ее своей. Я захожу в комнату и останавливаюсь на пороге. Возвращаюсь сюда после пяти лет, чтобы наконец закрыть за собой дверь, которая и так слишком долго была открыта для меня.

Стас стоит у окна, смотрит в упор, и я понимаю – ждал.

Платье насквозь промокло, с волос и сумочки стекает вода… Я не разулась в прихожей и теперь снимаю босоножки, замечая у ног мелкие лужицы. В моих руках по-прежнему букет орхидей и я пробую улыбнуться в полное ожидания лицо.

– Я так и не сказала тебе «спасибо». Это самые красивые цветы.

Прошло время, но в спальне на первый взгляд все осталось прежним. Тот же стол, раздвижной шкаф, полки с книгами, даже кровать. Глубокое кресло у окна, в котором я так любила сидеть вечерами. Вот только в шкафу появилась зеркальная дверца и что-то еще – неуловимое взгляду, что наполнило комнату новой жизнью.

Я прохожу к столу и опускаю на него букет, кладу сумочку, провожу пальцами по полированной поверхности, вспоминая, как когда-то, сидя за ним, рисовала и писала стихи. Сейчас кажется, будто это было вчера.

– Извини, Стас, на дворе жуткая непогода. Я тебе здесь все намочила.

– Ты замерзла?

– Да. Поздние сентябрьские грозы – совсем не теплые.

– Настя…

– Мы не виделись пять лет. Я была уверена, что ты забыл меня. Ты никогда не был одинок. Когда-то твой поцелуй на моих глазах вырвал мне душу. В тот день я поняла, что люблю тебя. Я бежала от тебя, надеясь забыть, но ты все равно всегда был со мной. Всегда.

Он любит меня. Говорит, что любит. Мне спокойно с ним, но каждый раз, когда он целует меня, я думаю о тебе. Всегда думаю о тебе и мучаюсь, что это неправильно. Он не отпускал, но я уехала. Не могла так больше. Возле него, рядом с ним не могла. Такая любовь душит, обязывает. Егор всегда был для меня только другом. Только. Он хороший человек, и я столько раз пыталась ему объяснить. Не понимала, что, в сущности, ему все равно…

– Я бы тоже не отпустил тебя.

– Ты меня уже отпустил.

– Я не хотел, чтобы тебе было больно. Мне казалось – без меня ты будешь счастлива.

Я поднимаю голову и взглядываю в серые глаза.

– А он? Он хочет?..

Стас молчит, и я понимаю, что должна решить сама. Как и проговорить все честно для нас двоих, раз уж начала.

– Ты сказал – тебе все равно, что было у меня в прошлом. С кем я была. Егор – часть моего прошлого, и мне тоже этого не изменить. Завтра будет завтра. А сегодня хочу, чтобы ты знал – я хочу быть с тобой. В этот город я вернулась к тебе.

Я больше не чувствую волнения. Наоборот, странное спокойствие, как будто все, наконец, встало на свои места и я действительно очутилась дома. Но тело продрогло под дождем, мокрое платье прилипло к коже… Я оставляю цветы и иду в ванную комнату. Включаю свет, не притворяя за собой дверь. Я уже закрыла дверь спальни, отрезав нас со Стасом от всего мира – больше мне от него скрывать нечего.

Тушь потекла, волосы облепили щеки, упали тяжелыми прядями на спину и грудь. Девушка в зеркале кажется незнакомкой, и я грустно ей улыбаюсь. Интересно, это зеркало помнит меня? Когда-то я смотрелась в него и казалась себе такой юной. Худенькой и несчастной, ненавистной сводному брату сестрой.

Мокрое платье настолько прилипло к телу, а руки замерзли, что мне не сразу удается его снять. А белье все равно насквозь промокло.

В ванной появилась большая душевая кабина. Надо же, как раз под стать хозяину спальни. Надеюсь, она согреет меня.

Я становлюсь под душ – как много воды на сегодня. Но сейчас это горячие струи, и они приятно обжигают продрогшее тело. Я закрываю глаза и позволяю этим струям омывать меня. Дотянувшись рукой до бутылочки с шампунем, вспениваю его на волосах, желая смыть с них жесткую злость ливня. Умываю лицо… Он пахнет морозной хвоей, чем-то мятным, с нотками цитруса, и мягко стекает пеной по моему озябшему телу.

Руки Стаса тоже на моей коже. Они ловят мыльную пену, касаются спины, плеч… я поднимаю волосы, чтобы ласковые пальцы легли на шею, усмиряя забившийся пульс. Спустившись ниже, погладили лопатки.

– Сними, тебе нужно будет обсохнуть, – он расстегивает и снимает с меня бюстгальтер. Говорит с печальным упреком, стягивая его с плеч: – Настя, ну зачем ты пошла под дождь? Я уж думал, ты мне пригрезилась.

– Я боялась услышать, как оглушительно захлопнется за тобой дверь. Мне показалось, что если это случится – я умру.

Его руки обвивают талию. Притягивают к нему ближе, окончательно вырывая из-под теплых струй.

– Не говори так! Ты знаешь, что я не откажусь от тебя. Мне нужно было принять новость и решить, в какой пещере закрыть моего Эльфа, чтобы не дать ему совершить ошибку.

– Нет, не знаю.

– Знаешь.

Я выключаю воду и поворачиваюсь к Стасу. Наш поцелуй выходит долгим и пьяным, как летняя встреча. Щекочет губы невысказанным признанием. Он неожиданно дышит такой свободой, что, кажется, я теряю голову, отдаваясь ему…

– Настя, – горячее в губы, – если это случится в душе – я себе не прощу. Ты и так насквозь замерзла и промокла, чтобы выдержать меня на кафеле. Ради бога, останови!

– Подожди, – я упираюсь на частом дыхании ладонью в крепкое плечо и протягиваю руку за полотенцем. – Но обещай мне…

Это смело, знаю, но там, где мы – больше нет места скованности и стеснению. Я пришла к нему, чтобы жить и быть собой. И сейчас улыбаюсь, глядя в красивое лицо, и он отвечает мне тем же.

– Обещаю, моя синеглазая, что еще удивлю тебя.

Вновь целует в губы и вдруг перехватывает запястье, опуская взгляд. Останавливает его – потемневший – на моей груди.

– Господи, Эльф, – на жарком вздохе. – Я столько раз мечтал увидеть тебя обнаженной, бредил тобой, когда ты была девчонкой, но ты оказалась еще совершеннее, чем я представлял.

Я не могу отказать себе в удовольствии и глажу его щеку. Мне абсолютно ясно, что нас ждет, я сама хочу этого очень сильно и прошу Стаса оставить меня на пару минут, чтобы закончить душ.

– О нет, – он неожиданно качает головой, как всегда упрямый в своем намерении. Поднимает в предвкушении и обещании уголок рта. – Я сделаю это сам.

– Ты с ума сошел! – изумленное, но улыбка играет на моих губах. Румянец мгновенно проступает на скулах, и если и стыдно немного от мысли, что он готов сделать, то только до того момента, как давно проснувшееся желание опаляет кожу жаром и окончательно стягивает узлом мышцы в животе.

Да, с ним я готова даже к такой степени откровенности.

Стас раздевает меня. Снимает белье, скользит руками по голым ногам. Гладит под коленями. Я переступаю через трусики, опираясь на его плечи, когда внезапно втягиваю ртом воздух, чувствуя прикосновение губ к бедру.

– Стас… – зарываюсь пальцами в волосы, а он уже целует живот, грудь, шею. Забравшись в душевую кабину, включает воду, закрывает дверцу, чтобы в жадном желании прижать к себе и найти губы.

– Настя, моя Настя. Ты только моя, слышишь! – настойчиво шепчет, обхватывая ладонями виски, и за эти слова я готова ему простить что угодно. В ответ на ту страсть, с которой он меня целует, позволить все, что пожелает.

– Поставь ногу на бортик. Давай, Эльф! Мы зашли уже слишком далеко. Да, – горячее и довольное в шею, запутывая пальцы в моих волосах, – вот так.

Рука спускается вдоль спины, сжимает ягодицу, оглаживает бедро… и вдруг уверенно пробирается между ног. Дрожь не укрывается от внимания Стаса, и он тут же поглаживает меня, не подозревая, что открывает для своего Эльфа мир чувственной мужской ласки.

– О боже, Настя… Как же долго я этого ждал! Такая нежная и горячая! Тебе придется нелегко, я хотел тебя так давно.

– Ничего, я выдержу, – и это не пустое обещание, он знает. Я тоже очень давно хочу его.

– Эльф?

– Да-а…

Рука продолжает ласкать, поглаживать, и дыхание сбивается. Я чувствую, как подрагивают и раскрываются бедра, как подкашиваются ноги от смелого прикосновения. Цепляюсь за плечи Стаса, пряча лицо в сгибе сильной шеи, прикусываю его кожу, пока он, упиваясь своей властью, шепчет мне на ухо:

– Сделай это для меня, моя сладкая, я так хочу. Дай почувствовать, что ты согрелась и доверяешь мне. Ну же, Эльф, смелее…

Как хорошо под его рукой – бесстыже-откровенной, пробуждающей. Сумевшей достать до тонко зазвучавших в удовольствии чувственных струн. Не хочу думать, что она знала других. Только меня. Только для меня. Да-а…

Как же приятно проснуться и ощутить себя живой. Узнать, что тело отзывается на ласку своего мужчины.

– Ста-ас… – горячо шепчу, срываюсь на частые вздохи, и он тут же просит:

– Посмотри на меня.

Веки вздрагивают, пальцы сжимаются на плечах, сминая насквозь промокшую футболку, и он ловит судорогу моего удовольствия, впиваясь в губы.

– Господи, Эльф, это настоящий подарок – любить тебя! Да, моя девочка, да…

Без его рук на ногах не устоять, и он крепко держит меня, прижимает голову к своей груди, позволяя волне наслаждения прокатиться по телу до самых кончиков пальцев.

– Ты сумасшедший, Фролов. Что это было?

– Это было наше начало, Эльф. Для тебя я готов на все.

Он выключает воду и убирает влагу с моих волос. Целует в лоб.

Готов, да. Я прижимаюсь к нему животом и чувствую всю силу его желания, вижу, как горит взгляд, и больше не удивляюсь, когда слышу в себе отклик. Встаю на цыпочки, чтобы прошептать в ухо:

– Я тоже, шальной мой… тоже готова с тобой на все, – смеюсь, кусая Стаса за подбородок, когда он на мгновение цепенеет от моих слов, и, совсем осмелев, признаюсь: – Я тоже хочу увидеть тебя в этот момент. Хочу, чтобы ты…

– Настя! – на вздохе.

– Разденься для меня, Стас. Пожалуйста.

Мы снова целуемся как сумасшедшие, позабыв обо всем. Выбираемся из душа и оказываемся в спальне прежде, чем вспоминаем о полотенце. Мои руки отказываются бездействовать, и я помогаю ему стянуть футболку. Скольжу ладонями по сильной груди, подбираясь к поясу джинсов…

– Нет, Эльф, я сам! – он тяжело дышит, отстраняясь. – Ты сказала – для тебя.

О да! С ним хочется познавать и открывать то самое, что еще внове для меня, и я сама удивляюсь своей смелости.

– Ты здорово заинтриговал художника, когда позировал. А еще… о тебе были все мои девчоночьи фантазии. В них ты всегда был самым красивым и только моим.

Я стою перед Стасом обнаженная, и, кажется, после моих слов он забывает о своем намерении. Снова притягивает к груди, и раздеться получается второпях, не разрывая губ.

Постель сводного брата. Моя постель. Когда-то я и подумать не могла, что мы окажемся в ней вдвоем. Но вот я опускаюсь на подушку, теряя рассудок от желания, и прогибаюсь навстречу жадному рту, накрывшему мою грудь.

– Настя, ты потрясающая. Моя…

Мне не хватает его. Мучительно. Я чувствую, как сгибаются колени, а пятки скользят по простыне, сминая ее. Пальцы царапают широкую спину. Я зову Стаса, и он поднимается. Прижимается ко мне всем телом, и у меня перехватывает дыхание от того, насколько он полон ответного желания.