Янина Логвин - Только ты

– Да. Я обещала тебе разговор.

Однако мы оба не торопимся говорить, пока Егор не вздыхает. Начать всегда сложно.

– Значит, вот как, Настеныш, закончилась наша с тобой любовь? Горько.

– Прости, Егор.

– Не извиняйся. Сам виноват. Я ведь все чувствовал, но молчал. Ты права – ни к чему хорошему мы бы с тобой не пришли. Но каждый борется за свое счастье как умеет, вот и я боролся. Не получилось.

– Еще получится. У тебя обязательно все получится.

– Но я – не он. Не он, да?

Это тот важный момент, когда не спрятаться за недомолвкой. Не отвести взгляда и не промолчать. Раз уж я здесь, Егор достоин честного ответа.

– Да. Не он.

– Но почему, Настя? Почему?! Его ведь даже не было рядом! Все эти годы он не был с тобой.

Не знаю, что парень видит в моих глазах, но понимаю – то, что отражается в них, приносит ему боль.

– Был, Егор. Всегда. Каждый день. Каждую минуту был в моем сердце. Я пыталась, я честно пыталась забыть Стаса, но теперь знаю, что мне никогда не избавиться от чувств к нему. Я буду любить его или никого.

Губы Егора ломаются в улыбке, и эта улыбка близкого человека действительно полна горечи.

– Ты говоришь так уверенно… А он, Настя? Что чувствует он? Что будет с тобой, если снова разобьешься о тот город? Вернешься ко мне?

Я качаю головой.

– Нет. Не жди меня, Егор. Ты достоин счастливой жизни и настоящей любви. Я не вернусь.

– Это невозможно без тебя.

– Однажды тебе станет мало того, что я рядом, и ты захочешь большего – чувства, ответа в глазах. Я смогу быть с тобой, но не играть, пока не задохнусь и возненавижу. Неужели ты сможешь довольствоваться таким счастьем?.. Егор, пойми – я не твоя. Я всегда была его. Всегда. Если Стас однажды разлюбит меня – Насти Матвеевой просто не станет, вот и все. И все же я люблю тебя – как друга, как брата, как дорогого сердцу человека. Возможно, ты мне не веришь, но это так! И очень прошу простить.

Мы долго смотрим друг на друга, то ли действительно прося извинения, а то ли прощаясь. Когда на талию ложится рука, я не могу ее не узнать и вздрагиваю всем телом.

Небритый, колючий, с упрямыми скулами и потемневшим серым взглядом. Так похожий сейчас на того мальчишку, которого я встретила в доме мачехи пять лет назад.

– Стас? – я с изумлением восклицаю, поворачиваясь к парню, непонятно каким образом оказавшемуся здесь, в больнице, в моем городке. Еще не успеваю сделать шаг, а он уже обхватывает мои плечи жадной рукой, притягивает к себе и целует в висок.

– Настя…

– Мы поговорили, – сухо бросает Егор. – Не смотри волком, сам слышал.

– Слышал. Если бы не твой перелом, друг детства, я бы тебе сейчас сам что-нибудь сломал. Ты давно должен был ее отпустить, если любил. Я забираю свою девушку, и не надейся, что верну. Она моя.

Как бы мне ни хотелось смягчить для Егора свой уход, он все равно получается вот таким – скомканным и без оглядки.

– Я больше не хочу, чтобы ты у кого-нибудь просила прощения за то, что хочешь жить своей жизнью. Так, как чувствуешь. Пожалуйста, Настя, пообещай это мне, и я больше тебя ни о чем не попрошу.

Попросит. Еще о многом попросит, я сама так хочу, но все равно соглашаюсь.

– Обещаю.

Мы стоим на ступеньках больничного крыльца и обнимаемся так, словно не виделись вечность. А может, так и есть.

– Я говорил, Эльф, – шепчет он в мои волосы, – что тебе не сбежать от меня, а ты не верила.

– Значит, это был ты? Там, на перроне – ты?!

– Да. Мчался за тобой, но все никак не мог догнать.

– Ты с ума сошел, Стас! Я же сказала, что вернусь!

– Я не могу без тебя. Это как сдохнуть. Пожалуйста, больше никогда не отключай телефон.

Ну, вот. Снова попросил, а говорил…

Мы возвращаемся домой через два дня. Стасу все любопытно, и я показываю ему наш небольшой городок. Могилы мамы и бабушки, школу, где училась, дом, где жила, университет… Ему все ново и интересно, а больше всего интересна я, и меня это очень устраивает.

Она волнуется. Очень. Это видно по тому, как прямит напряженные плечи, как хмурит брови и поправляет волосы. Как вздыхает, поглядывая на дверь аудитории, прижимая к груди папку с презентацией своего проекта Экспоцентра. Я смотрю на нее со стороны и не могу не восхититься своим Эльфом.

Интересно, видит ли кто-нибудь еще, какие живые и необыкновенно чистые у нее глаза? Какая гибкая талия и высокая грудь? Какая она у меня нежная и красивая в новом платье и на каблуках.

Да, знаю, я влюбленный дурак, но наблюдать за своей девушкой в кругу ее однокурсников, где полно парней, приходится острым взглядом.

– Настя, – я обнимаю Эльфа, мягко привлекая к себе за талию, – перестань волноваться. Ты много работала, у тебя все получится. Выдохни, слышишь, – целую ее в лоб. – И соберись! Не дай конкурентам обойти твою неуверенность.

– Думаешь? – она поднимает лицо и с сомнением вздыхает. – Ох, Стас, если бы можно было путешествовать во времени, я бы закрыла глаза и открыла, когда уже все позади. Говорят, декан пригласил всех ведущих архитекторов города. Даже Брагинский будет. О Дмитрии Ясминове я вообще молчу.

– Представь, что его просто нет. Для тебя никогда не было и не будет. Покажи всем, какая ты у меня умница и перспективный специалист. Утри им нос, Эльф, – склоняюсь к ее уху, – а я тебя вознагражу и расслаблю. Обещаю. Сделаю все, что хочешь. М-м, моя вкусная…

На ее щеках появляется смущение, а на губах улыбка. Такая она еще красивее, и сердце ноет, не желая ее отпускать от себя и на шаг. Вот и хорошо, отвлеклась. Через некоторое время настает момент заходить в аудиторию с другими студентами, и я желаю Эльфу удачи. Сажусь на подоконник с намерением ждать. Наверняка защита проектов затянется не на один час, конкурсантов много, но все равно не могу отойти от аудитории. С некоторого времени в моей жизни мало приоритетов, и Эльф в ней под первым номером.

– Стас? Привет.

Марина Воропаева. Остановилась напротив меня, смотрит с удивленной улыбкой. Симпатичная блондинка, к которой я навсегда останусь равнодушен.

– Как неожиданно тебя здесь встретить, Фролов. Давно не виделись. Ты ведь на преддипломной?

– Да. Действительно давно. Привет, Марина. Как дела? – спрашиваю больше из вежливости, чем мне на самом деле это интересно.

– Не очень, – пожимает девушка плечами. – С учебой не ладится, Петька вот бросил, а теперь еще и женился. Да ты, наверное, и сам слышал.

– Слышал, – соглашаюсь. – Даже на свадьбе был. Но ты ведь всегда знала, по ком он сох еще со школы, разве нет? Об этом не знал только ленивый. Впрочем, как и о твоем споре, что Збруев год будет с тобой. Вы действительно были вместе довольно долго, так что спор ты выиграла.

Маринка не смущается. Только не передо мной.

– Петька вот не знал, и не узнал. Я привыкла к нему, с ним было очень удобно. И потом, я не виновата, что Дашка тогда ушла с тем парнем, а нам с девчонками было скучно. Я только попросила Богдана помочь. Если честно, я скорее была уверена, что ничего не получится, а видишь, как… Можешь осуждать меня, Фролов, но мне хотелось быть счастливой. Чтобы меня кто-то любил вот так же сильно и преданно. Не получилось, теперь расплачиваюсь.

Мы знакомы с Воропаевой достаточно давно, чтобы быть друг с другом предельно честными.

– Странно, Марина, что ты вообще сочла такой обмен возможным и так долго обманывала себя.

– Ты ошибаешься, Стас, – улыбается девушка. У нас с ней есть что вспомнить, и улыбка не выходит доброй. – Себя я никогда не обманывала, не думай. Странно другое. Кто-то по кому-то сох в школе, а кто-то кого-то ненавидел. Я еще помню, как ты ненавидел свою сводную сестру, а теперь все только и говорят о том, что вас с ней скоро можно будет поздравить.

– Да, было дело. Жизнь вообще странная штука. Но ты же не думаешь, Марина, что я сейчас выверну перед тобой душу?

– Нет, конечно. Не настолько я наивна, Стас, чтобы поверить в то, что ты изменился. Просто мы уезжаем, если ты слышал, увидела тебя, и вдруг захотелось хоть немного откровенности. Я до сих пор верю, что если бы в ту зиму твой отчим не привез к вам в дом свою дочь, в моей жизни все сложилось бы по-другому.

Она не произносит это, смотрит с неясной надеждой, но я понимаю ее и без слов.

Нет, я бы все равно никогда не был с ней, но даже страшно подумать, как бы жил, если бы однажды в мою жизнь не вошла худенькая синеглазая девчонка.

Я плохой актер, но мне приходится сделать вид, что удивился:

– Марина, ты уверена, что хочешь говорить со мной именно об этом? Ничего не изменилось бы, и ты это знаешь.

– Скажи, Стас, ты хоть о чем-нибудь жалеешь, что касается нас с тобой?

Ну, это не сложно, и я честно отвечаю:

– Да, Марина. А ты? – смотрю на нее пристально, вспоминая травму Эльфа, вспоминая Збруева, и она понимает. Но вместо ответа разворачивается и уходит по коридору, медленно отрывая взгляд от моего лица, заставляя смотреть ей вслед. Девушке, которая еще, возможно, станет счастливой.

Мой Эльф выходит из аудитории в числе последних студентов – смущенная, взволнованная и раскрасневшаяся. Идет ко мне, не глядя ни на кого, тихо подходит, замедляясь в шагах, и вдруг расцветает в лице, крепко обнимая за шею.

– Стас, мой проект победил. Победил, представляешь! Я так рада! Все остались довольны моей работой, и этот Дмитрий ничего не мог сказать. Ничего! А теперь сам Брагинский предложил мне практику в своем архитектурном бюро. Его же знают даже за границей! Стас, это чудо! Я до сих пор не верю!

Она тянется к моим губам, и я подхватываю ее – радостную и счастливую, чтобы поцеловать.

– Это ты победила, Настя! Это ты – чудо! Я не сомневался в тебе и минуты! Ты у меня еще станешь самым известным архитектором, и я буду тобой гордиться! Ну что, звоним маме Гале? Они с Батей тоже ждут новостей.

Эльф улыбается и кивает:

– Звоним!

– Стас, – окликает после разговора, когда я помогаю ей одеться. – Она была там, в аудитории.

– Кто?

– Эмма Леонидовна.

– Мегера с регалиями? – удивляюсь, чувствуя, что эта новость заставляет меня напрячься. – Хм. И какого черта делала?

Эльф грустно вздыхает, оглядываясь на двери.

– Я ее не сразу заметила, не до того было, чтобы рассматривать всех присутствующих. А когда заметила… Сначала она сидела как королева. Я даже испугалась, что вмешается.

– А потом?

– А потом мне показалось, что плакала. Но я не уверена, нужно было защищать проект, и я постаралась абстрагироваться – все это не очень приятно. Особенно после ее визита к нам.

– Странно, что она пришла посмотреть на внучку, которая, по ее словам погибла, и после того, как обругала ее семью.

– Знаешь, мне стало эту Эмму даже жаль. Она сидела одна. Мы ведь ничего о ней не знаем. Может быть, ее сын прав и она действительно не такой уж монстр?

– Ну, предположим, характер у нее все равно той еще стервы. Но о Фроловых она зубы сточит даже вставные, так что бояться ее не стоит. Если хочешь, мы можем к ней подойти.

– Я не знаю, Стас, – Эльф поднимает на меня свои невозможно-синие глаза. – Не уверена, хочу ли. Сейчас еще не уверена, но мне не все равно, понимаешь?

Понимаю. Мне кажется, я чувствую эту девушку лучше, чем самого себя.

Мегера сама окликает внучку, незаметно подойдя со спины, остановившись в нескольких шагах от нас.

– Настя…

Смотрит на Эльфа с такой тоской в глазах, что даже мне становится больно от ее взгляда, больше похожего на безмолвное покаяние. Сейчас перед нами не та женщина, что однажды пришла в наш дом, – другая. И эта Эмма – сломленная – действительно вызывает жалость.

Она суетливо поправляет шаль на шее, мнет у груди сумочку, доставая из нее вместе с перчатками пухлый конверт.

– Настенька, девочка, возьми, – подходит ближе, протягивая конверт перед собой. – Я знаю, что у вас со Стасом скоро свадьба. Пожалуйста, не отказывайся, это от всей души! Я очень горда за тебя, внучка.

– Нет, – отрезаю я, притягивая к себе Эльфа, и рука женщины неожиданно вздрагивает, роняя конверт. Но она тут же поднимает его, чтобы вновь протянуть.

– Это не деньги. Не только деньги. Стас, пожалуйста, это наш с Николаем подарок вам на свадьбу. Насте на свадьбу. Здесь цепочка с кулоном и серьги. Я когда-то для Ани купила, но дочка так и не надела. Пожалуйста, дети, примите и простите меня…

Она вкладывает конверт в руку внучки, совершенно растерявшейся от ее слов, и уходит. Но Настя не была бы сама собой, если бы не окликнула старуху.

– Эмма Леонидовна! В следующую субботу у нас свадьба! Если мы пришлем приглашение – вы придете? Вместе с сыном? Кажется, я до сих пор не знаю, есть ли у Николая семья, чтобы пригласить…

– Нет, никого.