Ксения Черногорская - Только ты

— В семь утра, Хрянов.

— Да. Всё, бывай.

Ранним утром я всё в том же лимузине еду вместе с Хряновым в из пригорода в Цюрих. За всю ночь я не сомкнула глаз. Она вообще была ужасной, несмотря на то, что после разговора Хрянова с Валерой, его отношение ко мне изменилось на кардинально противоположное. Он разве что пылинки с меня не сдувал. Вкусная еда, самая роскошная спальня в этом особняке, исключительное уважительное общение безо всякого панибратства. Хрянов называл меня на "вы" и вообще очень беспокоился на тему того, насколько мне комфортно в этом доме и в этом обществе.

Но я чувствовала себя так, будто меня морально насиловали. И хотела только одного — чтобы их всех вокруг не было.

Но самый ужас после разговора Хрянова с Ковалевским случился тогда, когда он узнал от водителя про этот обыск на обочине дороги и мою попытку побега. Он так сильно побагровел, что я подумала, что ему поплохело, давление или ещё что-нибудь. Но нет. Он просто с трудом сдерживал ярость. Он вызвал этого мужика, который обманом вытащил меня из гостиницы и вместе с напараником увёз к Хрянову и спросил его при этом водителе по имени Пётр, правда ли то, что тот ему рассказал. А затем при них же спросил об этом меня:

— Милана, простите, что я поднимаю, возможно, неприятную для вас тему… Но… Это просто очень важно. Скажите, то, что сказал мне Петя сейчас — это правда? Так всё и было?

— Да, — ответила.

Я понимала, что Хрянов рассердится на этого мужика, но то, что он сделал я себе и представить не могла. Он выхватил маленький серебристый револьвер, приставил его ко лбу этого парня, принялся его материть и затем бешено хлестать ладонями по щекам. Он делал это так долго, пока я, понимая, что я тут вообще чужая и по сути — никто, не крикнула:

— Пожалуйста, хватит!

У этого мужика щёки были, как свёкла. В прямом смысле. В свете фар они казались лилово-фиолетовыми. У него градом по этим избитым щекам текли слёзы. И он просто молча терпел и иногда извинялся. И всё это происходило в присутствии ещё нескольких людей Хрянова. Которая просто стояли и смотрели на это.

— Блядь, Саша, скажи девушке "спасибо", что я тебя не прибил сейчас, — процедил порядком уставший от этого избиения Хрянов. Я бы приказал тебя завалить прямо здесь и сейчас, если бы не тот факт, что без тебя, её бы тут не было. Считай ты этим спас себе жизнь. Но если. Завтра. У меня сорвётся сделка на десять лямов евро, я тебе клянусь, сука, я тебе лично пристрелю нахуй! Лично, понял меня?!

— Да, — опустив голову, ответил тот.

Вспоминая поведение этого Саши там у обочины шоссе, когда он смеясь и издеваясь надо мной, лапал меня и сравнивая его с поведением там, где его прилюдно избил и унизил Хрянов, я поражалась этой разнице не меньше, чем поражалась разнице в отношении ко мне самого Хрянова до и после разговора с Валерием.

Валера изменил вокруг меня всё только благодаря тому, что поговорил с Хряновым по телефону. Если я что-то и знала раньше о влиятельных людях, то можно было сказать, что я до этой ночи не знала о них практически ничего. И я понимала, что это влияние основывалось на власти больших денег.

Я, наверное, час приходила в себя после этой сцены. Думала о том, что она мне ещё не раз сниться будет в тех или иных интерпретациях.

Всю ночь я то лежала на боку на кровати, повернувшись к стене и не в силах расслабиться, то сидела на ней, положив голову на колени и обхватив ноги руками. Я не хотела есть, иногда пила воду, и очень ждала утра. Я вдруг поняла, что с того момента, как я зашла в квартиру к Даниле, в безопасности я себя чувствовала только тогда, когда Валера был рядом со мной. И мне очень этого хотелось. Очень.

Чувства безопасности. Защищённости. Каменной стены, за которой я, в случае чего, могла спрятаться.

За ночь распогодилось и утро выдаётся ясным и солнечным. Снег только на вершин вдали. Градусов пять тепла.

Лимузин следует за двумя чёрными "Лексусами", в которых сидят люди Хрянова. За лимузином едет ещё один "Лексус", только серебристый. Мы проезжаем мимо оформленного в китайском стиле парка, сворачиваем на парковку невдалеке от него, у ресторана.

Парковка заполнена синими и чёрными машинами Ковалевского, рядом с которыми стоят люди в костюмах. Впечатление, что я на какой-то мафиозной встрече.

Хрянову открывают дверь, он просит меня подождать и выходит из машины. Сквозь тонированное стекло, я вижу Валеру, который идёт ему навстречу. И Ковалевского в тёмно-синем костюме и Хрянова в сером костюме сопровождают по три человека в чёрных костюмах. Они останавливаются по центру парковки и, не пожимая рук, здороваются и принимаются что-то обсуждать. Спустя минуту Хрянов оборачивается, машет рукой и к лимузину подходит ещё один человек Хрянова, который открывает передо мной дверь и просит выйти и помахать рукой Ковалевскому.

В пуловере, джинсах и кедах я выгляжу, наверное, на этой встрече просто по-идиотски, но меня сейчас это мало волнует. Я выхожу из машины и машу Валере. В ответ он приветственно поднимает руку и ободряюще улыбается мне. Мужчина, открывший мне дверь, просит сесть обратно в машину. Как только я это делаю, он закрывает дверь.

Я вижу, как группа из восьми человек во главе с Хряновым и Ковалевским идёт ко входу в пафосный ресторан, и к ним с обоих сторон присоединяется по двое человек в серых и полосатых костюмах. В руках у них портфели и кожаные папки. Судя по всему, это и есть нотариусы.

Все они вереницей заходят в ресторан и наступает томительное ожидание. Оно длится не менее получаса, я уже начинаю серьёзно нервничать. Но вот из ресторана появляются сначала охранники Ковалевского и Хрянова, затем они сами, затем нотариусы, а следом другие охранники. Они снова останавливаются в центре парковки, недолго обсуждают что-то и Хрянов, снова обернувшись, жестом приказывает выпустить меня из лимузина.

Открывается дверь и я иду к Валере. Мне хочется бежать к нему, но я заставляю себя просто идти. Он делает несколько шагом мне навстречу и вот я уже тоно в его объятиях, наслаждаясь его ароматом и теплом, и обнимаю его сама. Он прижимает меня к себе, целует мои волосы и, продолжая обнимать рукой за плечо, поворачивается к Хрянову. Тот тоже улыбается.

— Ну что ж, — торопливо говорит он — Всё в порядке? Между нами больше нет никаких разногласий? С девушкой обращались очень почтительно. Правда ведь, Милана?

— Да, всё нормально, — холодно отвечаю я.

Теперь я могу смело смотреть ему в его маленькие чёрные глазки. Рядом с Валерой мне вообще не страшно.

— Да, вопрос между нами закрыт, — говорит он.

— В таком случае, — довольно улыбаясь, отвечает Хрянов, — пришло время пожелать друг другу хорошего дня и разъехаться. Хорошего дня, Милана. Хорошего дня, Валерий Палыч.

Он тянет руку Ковалевскому и тот коротко пожимает её. А затем чуть поворачивается в сторону и машет кому-то из своего окружения. Хрянов озадаченно смотрит на двух подходящих к нам мужчин. Один из них усат и в сером костюме, второй бородат — в джинсах и лёгком сером плаще поверх синей рубашки. Я тоже недоумевающе перевожу взгляд с них на лицо Валеры. Он совершенно невозмутим. Как только эти двое подходят, Хрянов настороженно спрашивает:

— Ээээ, прошу прощения, а это кто?

— Познакомьтесь, пожалуйста, с Василием Палычем, — Ковалевский плавным жестом указывает на усатого мужчину, — он официальный представитель кредиторов Степанова-младшего. Василий Палыч, это Семён Степаныч, официальный владелец колье Лантольи. Документы в наличии, копии сделаны. Общайтесь.

— Ничего не понимаю, — растерянно бормочет Хрянов, автоматичеки пожимая протянутую ему руку усача.

— Данила Степанов, — отвечает тот, — совершил суицид, это уже доказано следствием. Совершил он его по причине пропажи колье, под которое взял кредит с бешеными процентами на условиях, что официальный владелец колье Лантольи выступает гарантом выплаты долгов, в случае, если этого не может сделать Степанов-младший, который владел им на основании генеральной доверенности. Такая бумага была выдана его отцу господином Ковалевским. В нынешних условиях эти долги переходят к вам. Они составляют, с учётом просроченных…

— Ну и козззёл же ты, Ковалевский…. - шипит изменившийся в лице Хрянов.

Валерий, продолжая обнимать меня за плечо, разворачивает меня, и мы идём к его людям. Повернувшись, он бросает через плечо:

— Хорошего дня, Семён Степаныч. Хорошего дня.



Спустя час мы сидим с Валерой в маленьком ресторанчике в центре Цюриха. Вдвоём. Закончив с салатами, переходим к кофе. Я делаю глоток и, глядя в любимые глаза, спрашиваю:

— А как ты хотел уладить этот вопрос с кредиторами Данилы, в случае, если бы не передал права на колье Хрянову?

Валера с улыбкой пожимает плечами:

— Я бы просто выплатил эти деньги. Они существенные, конечно, но я не могу сказать, что это бы меня финансово подкосило. Я же говорил тебе, колье мне нужно было не из меркантильных интересов. Оно было символом.

— Тогда почему ты отказался от него?

— Потому что в ином случае я потерял бы тебя. Это был выбор и я его сделал.

— Хрянов, когда мы выезжали, сказал мне, что ты меня любишь. Он сказал, дословно "Я бы никогда не отдал десять лямов евро за женщину. Пусть и красивую".

— Я в тебя сильно влюблён, это верно. Ты вновь сделала меня живым. Я не знаю как, но это факт. И надеюсь, что это надолго. Желательно — на всю оставшуюся жизнь. И ты знаешь, — он усмехается, — я хочу умереть старым. Внуков поняньчить, посмотреть, как они в университеты поступят, всё такое.

— А у тебя разве есть дети? — озадаченно спрашиваю я.

— Слушай, ну в этом вопросе я очень рассчитываю на тебя.

Улыбаюсь, и, наверное, краснею. Смущена очень.

— Понимаешь, Милан, я на самом деле выбрал не между колье и тобой. Ты не товар, тебя нельзя обменивать на драгоценности. Я никогда бы себе не простил, если бы ты погибла. Мне даже думать об этом страшно. Я выбрал между прошлым и настоящим, между прошлым и будущим. Мне не нужно больше колье Лантольи. Как символ не нужно. Мне нужна только ты.

— Ты знаешь, что я в тебя по уши влюблена?

— Догадывался, — улыбается он. — Но теперь, когда ты мне это сказала — знаю. И я тебе очень благодарен за то, что ты мне это сказала.

— Но знаешь что? — подняв палец, строго говорю я.

— Что?

— Я хочу, что в нашей с тобой совместной жизни не было никаких перестрелок, нападений, погонь и прочего такого, отчего я чувствую себя плохо.

— Этого не будет, милая, — глядя мне в глаза, совершенно серьёзно говорит Валера.

Он берёт меня за руку и говорит:

— Я всё сделаю для того, чтобы у тебя была комфортная и безопасная жизнь. Слово даю.

— Я тебе верю, — куснув губу, отвечаю я, и глажу его ладонь.

Чуть позже, когда мы, одетые в тёплые пальто и шарфы, гуляем в парке, с неба падает крупный снег, а над головой мелькает между ветвей яркое солнце, я спрашиваю его:

— Скажи, а ты выяснил, кто организовал покушение тогда ночью, в ресторане?

— Выяснил. Спустя пару дней после случившегося.

— И кто же это сделал?

— Сделали наёмники, организовала бывшая.

Я останавливаюсь и, округлив глаза, поворачиваюсь к нему.

— Бывшая?

— Ты ревнуешь, что ли? — улыбается он.

Прислушиваюсь к себе. Да. Ревную. Конечно, ревную! Что за бывшая вообще?!

— Это немножко не так, как ты, похоже, думаешь, — продолжая улыбаться, отвечает Валера. — У меня год назад была небольшая интрижка с французской барышней. Она длилась два дня, и почему-то нашу изначальную договорённость о том, что между нами только секс, она расценила, как какое-то кокетство с моей стороны. Долгое время заваливала меня и моих людей письмами и звонками. Она дочка одного французского предпринимателя и в общем-то довольно обеспеченная женщина. Человек мне откровенно неподходящий и никакого романа между нами не было. Мы просто трижды переспали в разных городах. Узнав о тебе от одного известного тебе парикмахера и стилиста, с которым я созванивался до того, как мы его навестили, она жутко приревновала и организовала это нападение. Там ещё и официантка поучаствовала. Та самая, которая в туалете в это время пряталась. Она, разумеется, уже серьёзно оштрафована и уволена. Как и те сотрудники безопасности, которые были в отеле, когда тебя похитили.

— А зачем это организовала?

— Как я понял из её объяснений, хотела припугнуть. Чтобы ты уехала. Только благодаря тому, что никто, кроме меня не был ранен, я сделал всё для того, чтобы на неё и исполнителей не было заведено уголовное дело. Но при двух условиях — они возмещают ущерб, выплачивают денежную компенсацию мне и моим сотрудницам — и это довольно солидные суммы и я больше о ней не слышу. Она извинялась, пыталась объяснить своё неадекватное поведение истерикой, жгучей ревностью и тому подобным, но в итоге мы остановились именно на этом. Я отзвонился её отцу и в итоге я уверен, что она не появится на моём горизонте в принципе. В ином случае, на неё будет заведён целый ряд уголовных дел, а отец лишит её наследства. Мы с ней разговаривали три дня назад — весь её пыл и всю её влюблённость, как рукой сняло. Больше я с ней общаться не собираюсь, но до тех пор, пока она в Швейцарии, мои люди отслеживают её перемещения. Так что угрозы и с этой стороны для тебя нет. Я вообще хочу увезти тебя отсюда.