Убитый горем, отошел к машине, извлек из багажника пластиковое ведро цвета школьного автобуса и всучил его Боре:

– Сворачиваемся. – Таське показалось, что рыбак смахнул одинокую слезу.

Пока Боря гонял к озеру, зачерпывал воду и широким шагом возвращался к костру, Таська в крайнем недоумении пыталась сообразить, что на самом деле происходит.

В твердом уме и трезвой памяти взрослые дяденьки из сущей ерунды не могут раздувать скандал, пришла к выводу она. Наверняка это идиотская шутка, местный юмор.

– Ну ладно, хватит дуру из меня делать! – заявила она, скользя недоверчивым взглядом по лицам рыбаков. – Это всего-навсего шпроты.

– Товарищ не понимает, – протянул Анохин.

– Нет, вы только посмотрите на нее, она же просто глумится над нами! – возмутился Гена.

– Всего-навсего? Епэрэсэтэ, оказывается – всего-навсего! – поддержал друзей Борис. – Гена, ты помнишь, что было с экспедицией геологов в шестьдесят седьмом году? Скажи!

– А с наукой в восемьдесят шестом? Рыба не поднялась на нерест только потому, что эти умники взяли с собой ящик кильки в томате, – авторитетно заявил Боря и поставил ведро на землю. Вода расплескалась, и Таська сочла за лучшее отползти за Ленкину спину.

Таськино коварство заставило Ленку нарушить нейтралитет.

– Николай, постой, – с интонацией Офелии перед самоубийством попросила она, – может, не обязательно сворачиваться? Мы же не открыли консервы, давай их утопим или закопаем и будем считать, что ничего не было.

Анохин окинул Ленку скептическим взглядом:

– Как у тебя все просто. Судьбу не обманешь. – Он подхватил ведро, плеснув водой в угрожающей близости к костру.

– Подожди, – Ленка заслонила собой костер, – ну давай хоть попробуем порыбачить. Не выйдет ничего – перекусим и разъедемся по домам.

– Вот именно, – поддакнула Таська. Она все еще отказывалась верить, что это не игра. Ко всему на нервной почве у нее разгорелся аппетит, и голодное урчание в желудке отвлекало от конфликта.

Ленка продолжала заговаривать зубы Анохину, подхалимски заглядывала в глаза:

– Смотри, какая погода – шепчет. Должен быть отличный клев. Давай хотя бы по разу удочки закинем. Я прикорм такой привезла – пальчики оближешь. Может, за удачу по маленькой, а, Николай?

Боря с Геной преданно смотрели в рот вожаку.

Лоб у Николая собрался складками, некоторое время он, держась за сердце, затуманенным взором глядел вдаль. Наконец сплеча рассек воздух ладонью:

– Черт с вами, не пропадать же добру. Наливай!

Точно по сигналу ракетницы, все сорвались со своих мест, засуетились вокруг рюкзаков.

У Таськи вырвался вздох облегчения.

Она снова пристроила куртку на песчаный холмик и в изнеможении опустилась на нее. Ленка тотчас сунула ей в руку пластиковый стаканчик.

– За рыбалку, – отбросив последние сомнения, постановил Николай.

Тару у Таисии он изъял как не внушающую доверия и заменил железной кружкой.

– За рыбаков, – присовокупила Ленка, протягивая Николаю кружку с водкой.

Таська заподозрила неладное. Так-так-так.

Сейчас эти суеверные придурки наклюкаются, и кто поведет джип? Или они ночевать здесь собрались?

Ночевки в дикой природе приводили Таську в состояние первобытного ужаса.

Ванной и душа нет. Горячей воды нет. Туалета нет. Постели нет.

Да в гробу она видела такую природу!

Очевидно, на лице у Таськи читалась невысказанная мука, потому что Боря, глядя на нее, подмигнул:

– Ну-ну, ты того… не расстраивайся так. С кем не бывает. Ты ж не со зла, а по неопытности.

– Незнание законов не освобождает от ответственности, – вредничал Гена.

– Только попробуй сказать, что ты не пьешь, – упредил Таську Анохин.

Напрасно Таськин умоляющий взгляд метался в поисках сочувствия. Ее окружали непроницаемые лица. Тогда она с отчаянной решимостью посмотрела на прозрачную жидкость, болтавшуюся в кружке, выдохнула и дернула половину.

Докатилась. С утра хлестать водку – такого с ней раньше не бывало.

Со скучающими физиономиями рыбаки наблюдали, как Таська с открытым ртом и выпученными глазами ищет пакет с солеными огурцами. Принимали зачет.

Огурцы нашлись в пластиковой тарелке, Таська ухватила один, хрустнула и задышала.

Много чего не бывало с ней раньше. Раньше она не летала на Сахалин, не ездила на рыбалку и вообще была домохозяйкой. Раньше…

Раньше она была мужней женой, а сейчас она кто?

Забыв о рыбаках, Таська хрустела огурцом и смотрела остановившимися глазами в костер. Близкий огонь, природа и водка разрумянили щеки, она похорошела.

– Гляньте, – обратил внимание Гена, – наша москвичка-то раскраснелась. Подлить тебе?

Таська махнула головой:

– Подлить.

– По-моему, тебе надо пропустить, – высказалась Ленка.

– Пропущу, – с той же готовностью согласилась Таська.

Окружающие казались ей милягами.

Все, что до этого раздражало: мелкая вязаная шапочка, делающая Гену лопоухим, пафосный перстень на мизинце у Николая и татуировка в виде якоря между большим и указательным пальцем Бориса – все теперь умиляло.

И – главное! – вчерашнее Ленкино признание сейчас казалось пьяным бредом. Тоннель-мистификатор, тоннель, который исполняет желания шиворот-навыворот – полный бред.

Вместо того чтобы стать настоящим мачо, Славка валяется в гипсе.

Вместо того чтобы стать уступчивым и покладистым, Егор превратился в овощ.

Так не бывает.

Ну при чем здесь тоннель, если машина попала в оползень? Ясно же – ни при чем.

– Закусывай давай, москвичка. – Боря сунул Таське бутерброд с икрой.

От наплыва чувств Таська хотела Борю поцеловать, но промахнулась, и быстро утешилась куском белого хлеба, от души намазанным маслом и икрой.

– Ууу, – с блаженством простонала Таисия, погрузив зубы в бутерброд и кончиком языка давя лопающиеся икринки.

Такого бутерброда она никогда в жизни не пробовала. Такой икры и такого масла. И такого хлеба. И вообще давно она так вкусно не ела в такой замечательной компании.

Ленка еще совала Таське какую-то закуску, но свежий воздух, смена часовых поясов, недосып и, что немаловажно, избыток алкоголя в крови опрокинули московскую гостью в нокаут.

* * *

Совершенно не врубаясь, Таська рассматривала низкий потолок. Для квартиры слишком тесно, для склепа – слишком светло.

Наконец до нее дошло, что это не склеп и не малогабаритная квартира, а салон «хаммера».

В салоне было душно, пахло сигаретным дымом, пылью и кожаной обивкой.

Оторвав тяжелую голову от шикарного ложа из кресел, Таська посмотрела на циферблат часов – елки-палки, почти двенадцать.

Насилу отыскав встроенную в панель ручку, распахнула дверцу с затемненным стеклом и прищурилась на ослепительно сверкающую озерную воду.

Прикрываясь козырьком ладони, обследовала местность.

Над берегом стелился грустный дымок затухающего костра, в нескольких десятках метров от берега маячила лодка, а в ней – трое, не считая Ленки (Ленка определялась безошибочно по ярко-красной куртке).

Насколько можно было разглядеть – все сидели с удочками.

Таська поняла, что проспала царствие небесное.

Она зевнула, почесала глаз, выбралась из джипа и зябко поежилась: прохладный воздух был пропитан влагой.

Найдя куртку, взятую напрокат у Ленки, Тася влезла в нее и вдруг почувствовала всю нелепость ситуации и свою неуместность. Приехать на рыбалку и проспать все в джипе – это только она так умеет. Рыбаки тоже хороши. Почему было сначала не поговорить о деле?

Она еще потопталась на берегу, помахала рукой, пытаясь привлечь к себе внимание, но лодка не отвечала на сигналы.

Переговоры имели все шансы сорваться – ясно как белый день.

Следовало предпринять что-нибудь из ряда вон выходящее. Отчубучить, как выражалась Яга.

Вспомнив Ягу, Таська вспомнила дом и унеслась мыслями далеко от озера.

– Привет столичным пожарникам! – произнес мужской голос совсем близко.

От неожиданности Таська подпрыгнула.

Пока она грезила, лодка подошла к берегу, рыбаки спрыгнули в воду, а Ленка осталась сидеть в боте – ждала, пока его подтянут на сушу.

На дне лодки болталось несколько рыбин, а на берегу стояла миска, доверху наполненная ракушками.

Таська с интересом рассматривала веерообразные волнистые панцири, окрашенные во все оттенки ржавого и молочно-кремового. Ей бы промолчать, но с губ слетел вопрос:

– Ой, а что это?

Лица у рыбаков вытянулись, они обменялись выразительными взглядами, из которых следовало, что Таська завалила еще один зачет, а Борис не удержался от едкого:

– Москва!

– При чем здесь Москва? – вспыхнула она. – Что, сказать трудно?

– Это морской гребешок.

Свежевыловленного гребешка Тася никогда прежде не видела – домой он поступал в пакетах в виде замороженных деликатесных шариков.

Гребешок в кляре – любимое блюдо Егора, пронеслось воспоминание, и отпускное настроение улетучилось. Таська еле сдержала вздох, рвущийся из груди. Егор в коме, и теперь от нее зависит, что у них дома будет на ужин.

В этот момент Таська почувствовала себя колонистом, причем безоружным и одиноким.

Черт возьми! Она прилагает столько усилий, чтобы подружиться с островитянами, а они не идут на контакт. Того и гляди, подкинут дров в костер и поджарят под звуки тамтамов.

Таська распрямила плечи. Задешево она свою жизнь не отдаст.

Строго следуя Ленкиным инструкциям по ведению переговоров, изобразила восторг и елейным голоском поинтересовалась:

– Что нужно делать? Я готова.

– Спаси, сохрани и помилуй, – испугался Боря, – женщина, да еще москвичка – что ты можешь? Сиди уже, отдыхай. Без твоей помощи как-то оно спокойней.

Кажется, все катится к чертям собачьим, то есть развивается по нежелательному сценарию номер один. Предаваться унынию было некогда, Таська решила биться за «Дары Сахалина» до последнего.

– Я могу картошку чистить.

– Обойдемся, – буркнул Гена.

– А что, уху варить не будем? – Бодрости в Таськином голосе поубавилось.

– Нет, не будем.

Таська поискала тему для разговора, не нашла и продолжила начатую:

– А что будем готовить?

– Сказано же: гуляй.

– А что вы хамите? – Таисия уже чуть не плакала.

– А как с тобой разговаривать, если ты русского языка не понимаешь? – вступился за друзей Анохин.

– Когда со мной разговаривают нормально, я все понимаю.

– Прямо как собака, – хмыкнул Гена.

– Кто собака? Я собака? Да сами вы псы.

Слово за слово, Таська не заметила, как вместо наведения мостов с местным населением упоительно переругивается.

– Имперские амбиции так и прут из этих москвичей, – ввернул Боря.

– Точно, синдром, – поддакнул Гена. Похоже, они объединились против общего врага – присутствующей москвички.

– Это не у меня синдром, это у вас фобии.

– Смотри-ка ты, слова какие знает.

– Вот мне интересно, – вмешался в перепалку Анохин, – как же ты собралась торговать, если гребешка в глаза не видела?

Таисия не успевала отбиваться от нападок.

– Ну, собралась, и что?

– Ну как ты можешь заниматься этим бизнесом, если ты ничего в морепродуктах не смыслишь?

– Я не смыслю?

– Ну не мы же.

– Поди, рыбу в глаза живую не видела, только замороженную.

Это было недалеко от истины, но, уличенная в профанации, Таська возмутилась:

– Да я… Да я… – Она огляделась в поисках того, что поможет сломать лед в отношениях. Взгляд упал на лодку.

Сейчас она им докажет, что она… что она… жена своего мужа.

С этой единственной мыслью Таська сорвалась с места и припустила к резиновой лодке.

На дне бота болтались две удочки, неясного назначения обломок бетона с порыжевшей от ржавчины металлической петлей, банка с наживкой и пакет с прикормом – то, что нужно.

В этот момент Таська меньше всего помнила о том, что ни разу в жизни не держала в руках удочку и тем паче не надевала на крючок приманку – бр-р-р! – в виде опарыша или земляного червя.

Да что там черви! Она и сырую рыбу ни разу в жизни не потрошила – это делал Егор.

Но, черт возьми, ситуация патовая, выбора не было.

Таська попыталась элегантно запрыгнуть в лодку, но бортик оказался широковат, она растянулась на нем в полушпагате и барахталась несколько мгновений, пока перетащила ногу.

Героическая попытка оттолкнуться от берега веслом ни к чему не привела – лодка с невозмутимым видом оставалась на месте. Силенок не хватало.

– Помочь, столица? – последовал насмешливый вопрос с берега.

– Помогите! – процедила Таська.

Боря – морской волк – загребая гальку тяжелыми болотными сапогами, вразвалочку подошел и оттолкнул ботик.

Посудину закружило на воде, Тася деловито взялась за весла и неровно погребла к выступающей оконечности мыса – туда, где рыбачили доморощенные критики и судьи.