Вынув из сумки блокнот в кожаном переплете, Пола вытащила оттуда небольшую ручку с золотым пером и стала быстро делать заметки для будущей статьи, которая должна попасть в воскресный утренний номер. Через некоторое время она вздрогнула и с раздражением посмотрела вверх. В каждом соборе в такие туманные летние дни было достаточно прохладно, и это сразу же сказывалось на ее пальцах. Уже несколько лет она страдала болезнью Рейно, при которой малейшие перепады температуры тут же вызывали посинение пальцев. Несмотря на прохладу, она продолжала писать несколько минут, а потом подняла голову и посмотрела на четырех подружек невесты, которые в эту минуту начали медленно продвигаться между рядами, важно придерживая руками свои безобразные платья. Приближалось время начала торжественной церемонии. Еще мгновение — и в воздухе раздался звук, чем-то напоминающий по напряженности электрический разряд. Органист склонился над инструментом и разразился традиционным свадебным маршем, что свидетельствовало о приближении невесты. Все присутствующие вскочили на ноги и повернулись в ее сторону. Пола без промедления последовала их примеру и вскоре увидела Гэйтс Гловер Фокс — матриархальную даму, главу семейства Фоксов, высокомерную престарелую леди примерно семидесяти шести лет. Пола где-то слышала, что эта достопочтенная леди выглядит не старше шестидесяти, но это замечание было для нее совершенно бессмысленным, так как даже шестьдесят лет казались ей невообразимо древним возрастом.

«Леди Дженнифер, вторая жена судьи, — быстро черкала в своем блокноте Пола, — была одета в некое подобие платья из бледно-розового шелка. При этом она выглядела так, словно потолстела за последнее время и вот теперь всеми силами старалась с помощью этого платья скрыть столь прискорбный для нее факт. Надо сказать, что ей это не удалось. (По крайней мере, для опытных глаз Полы это тайное желание не осталось незамеченным.) Леди Дженнифер казалась несколько старше своих сорока с лишним лет, доказательством чему служила довольно обильная проседь в ее темных волосах. Она действительно подурнела, ничего не скажешь. Почему же она не красит волосы? И все же прекрасное воспитание и порода сказываются в каждом ее движении, в горделивой осанке, в твердой походке, не отягощенной избыточным весом, и в строгом профиле лица.

Чуть поодаль от нее стояла Линдсей, дочь Дженнифер Фокс. Это была высокая долговязая девушка лет пятнадцати или шестнадцати, которая, видимо, настолько быстро выросла, что еще не успела как следует оформиться и почти в буквальном смысле гремела острыми, угловатыми костями и вообще производила впечатление гадкого утенка. Ее волосы были чем-то обрызганы, а потом приглажены к голове чьей-то заботливой и властной рукой. Ее неприглядный облик завершался сероватым цветом лица и слишком большим ртом для такой маленькой головки. Единственное, чем она могла с полным основанием гордиться, так это глазами. Они были большими, темно-синими, отчетливо напоминающими зрелый терн. К сожалению, эта единственная привлекательная черта перекрывалась общей девичьей безыскусностью и невзрачностью. Ну что ж, по крайней мере, эта девушка получила в наследство от своего дорогого папаши хоть одно очаровательное качество, которым она сможет воспользоваться в будущем. У него точно такие же глубоко посаженные и темно-синие, как полночь, глаза, сверкающие неистощимой сексуальной энергией, перед которой не может устоять ни одна женщина в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет».

Методично завершив краткое описание самых важных гостей, Пола наконец-то обратила внимание на Сидни, которая грациозно шествовала рядом со своим отцом. Глаза просто сияли от переполнявшего ее счастья и, казалось, освещали все полутемное пространство церкви. Пола безотрывно смотрела на нее, затаив дыхание, как, впрочем, и все остальные, так как по-другому смотреть на эту прелестную женщину было просто невозможно. Если в Сан-Франциско и была одна-единственная женщина, которая похожа на сказочную принцессу, то это, вне всяких сомнений, была Сидни. Бог наградил ее пышной грудью, тонкой талией и необыкновенно длинными и стройными ногами, и все эти достоинства теперь по праву принадлежали высокородному князю. Как и большинство рыжеволосых людей, Сидни имела белоснежную кожу, совершенно чистую, без каких-либо веснушек или других погрешностей. Казалось, что сама природа не посмела нарушить совершенное творение своих рук. Она выглядела абсолютно здоровой, невыразимо утонченной и в высшей степени элегантной. Она выражала собой принадлежность к определенному классу людей, достоинства которых подчеркивались изысканным образом жизни. Ее длинные золотисто-каштановые волосы были собраны на макушке, а два локона кокетливо обрамляли лицо с обеих сторон. Что же касалось ее свадебного платья, то оно казалось настолько простым, что даже не заслуживало сколько-нибудь подробного описания: оно все было из тончайшего изысканного плетения кружева без каких-либо замысловатых декольте, оборочек или ленточек, которые обычно подчеркивают линию талии или увеличивают грудь. Рукава платья опускались до кистей рук, а шлейф был самым длинным из всех, которые Пола когда-либо видела в своей жизни. Она почувствовала легкое разочарование. Платье было слишком скучным для такой особы, хотя, с другой стороны это, безусловно, было верхом совершенства. Но самое главное заключалось в том, что Сидни отказалась от вуали. Ее можно было прикрепить едва заметными застежками, но она этого почему-то не сделала.

Пола писала быстро, отмечая в основном свои личные впечатления, так как секретарь леди Дженнифер представит для прессы наиболее полное и подробное описание свадебных нарядов. Покончив с этим, она сразу же переключила внимание на судью. Ройс Фокс был чертовски хорош собой, а по аристократическим манерам ничем не уступал дедушке самого князя. Единственное серьезное отличие заключалось в том, что он был гораздо моложе. Ему не было еще и пятидесяти лет, и по городу упорно бродили слухи, что по своим мужским достоинствам он вполне мог соперничать с любым тридцатилетним мужчиной. Говорили также, что он никогда не испытывал трудностей в сексуальных отношениях ни с женой, ни с любой из женщин, которых, кстати сказать, у него было великое множество. Совсем недавно он оставил свою очередную любовницу, которая была почти ровесницей Сидни и часто снимала Дженнифер и Линдсей, так как была известным фотографом в мире моды. А в последнее время прошел слух, что он снова вышел на охоту, рыская в поисках очередной жертвы.

Пола вспомнила, что ей нужно составить представление о женихе и скрупулезно зафиксировать его реакцию на появление невесты. Собственно говоря, никакой реакции с его стороны не было. Он оставался по-прежнему спокойным и сдержанным, не проявляя абсолютно никаких эмоций. Его черные глаза были очень выразительными, живыми, как, впрочем, и у большинства других мужчин латинского происхождения, но ей показалось, что они какие-то уж слишком равнодушные, бесстрастные. При появлении невесты в них не вспыхнул тот взволнованный и вполне оправданный огонек, который она надеялась увидеть. Господи, как же все-таки он хорош собой! Настоящий красавец. Пола была многоопытной женщиной в этом смысле и интуитивно почувствовала, что этот парень прекрасно знает, как доставить женщине истинное удовольствие. Кроме того, как ей показалось, он до конца дней своих будет содержать тело в прекрасной форме на радость своим женщинам. Только чрезмерное потребление пива может испортить его великолепную фигуру, но он вряд ли станет злоупотреблять этим. Такие люди пиво обычно не пьют. Очень странно, подумала она, быстро записывая свои мысли в блокнот, что этот человек не оказался в рабской зависимости от Сидни и даже виду не подает, что очарован ее красотой. А ведь этого можно было ожидать. Любой мужчина должен чувствовать себя триумфатором, заполучив в жены столь прелестную, образованную и умную жену. Другими словами, Сидни могла бы быть бесценным подарком для самого взыскательного мужчины. Мало того, что она умна, красива и прекрасно воспитана, так у нее еще и денег целая куча. Даже сейчас у нее есть солидная доля в трастовом фонде, а после смерти старенькой леди Фокс ее состояние, несомненно, увеличится во много раз. Разумеется, жених тоже не из бедной семьи, а может быть, даже богаче своей невесты, но все же как-то странно, что в выражении его лица нет ни единого намека на восторженность или хотя бы чисто сексуальную страсть. Почему же он столь равнодушен к ней?..

Дженнифер Хэйвен Фокс пристально следила за тем, как ее падчерица повернулась к Ройсу и мило улыбнулась ему, когда тот взял ее за руку и вложил ее в руку жениха. Затем он нежно поцеловал дочь в щеку и погладил по подбородку. Выполнив свой отцовский ритуал, Ройс медленно опустился в кресло рядом с Дженнифер.

— Она просто восхитительна, — тихо сказал он жене, все еще глядя на дочь.

— Еще бы, вся в тебя, — спокойно ответила та.

— Да, она вся в меня, — охотно согласился с ней Ройс. — Она изумительна, прекрасна, и я безумно счастлив, что моя дочь выходит замуж именно за того человека, которого я сам выбрал бы для нее. Отныне ее жизнь будет еще прекрасней, и я доволен, что все складывается в полном соответствии с моими планами.

— Ты самодовольно упиваешься собой. Было бы неплохо, если бы жизнь складывалась в соответствии с чьими-то планами, но, к сожалению, так не бывает. А уж я-то знаю об этом лучше, чем кто бы то ни было. Думаю, что скоро ты сам сможешь убедиться в своих собственных ошибках и в своей собственной слепоте. Вот увидишь, Ройс.

— Ты говоришь как озлобленная старуха, — недовольно поморщился он. — Ничего страшного с Сидни не случится. Ты ошибаешься. Посмотри на нее. С ней никогда не случится ничего плохого. А ее фигура… Она просто совершенна, как, впрочем, и моя.

Дженнифер даже съежилась от такого вопиющего бахвальства, но решила не вступать в спор с мужем.

Ройс снова самодовольно ухмыльнулся. Епископ Клаудио Барзини начал свою торжественную речь, и его густой бас гулким эхом отдавался под высокими сводами собора. Он был давним другом семьи Фоксов и специально приехал сюда из Чикаго, чтобы лично провести обряд венчания и благословить молодоженов. И вот сейчас его торжественно-церемониальный голос вызывал чувство благоговения даже у самых циничных гостей. Ройс не стал препятствовать, когда жених и его высокородные родители стали настаивать на том, чтобы обряд бракосочетания был проведен по католическим канонам. И сейчас он с удовлетворением отметил, что не ошибся. Эта помпезность, торжественность ритуала, великолепные одеяния священнослужителей — все это как нельзя лучше соответствовало тому представлению о прекрасном будущем дочери, которое он давно вынашивал в своей душе. Во всяком случае, это намного лучше, чем простенький и незамысловатый ритуал в протестантской церкви, лишенный всего этого великолепия.

Дженнифер молча смотрела на падчерицу, рассеянно прислушиваясь к словам торжественной клятвы в верности мужу, которую она повторяла вслед за епископом. Она была такой уверенной в себе, уверенной в своей красоте и в своем прекрасном будущем. Впрочем, она всегда отличалась этими качествами. Даже когда шесть лет назад в доме ее отца появилась новая женщина, мачеха, эта девушка пристально посмотрела на нее, ехидно ухмыльнулась и сказала так тихо, чтобы услышала только одна Дженнифер: «Вам ни за что не удастся заменить мне мать. И не только ее. Я позабочусь об этом».

Когда князь ди Контини аккуратно нацепил фамильное обручальное кольцо на изящный палец своей невесты, Дженнифер злорадно улыбнулась. По крайней мере, теперь эта чертова сучка будет очень далеко от этих мест и не станет больше портить жизнь всем окружающим.

А Линдсей Фокс в это время напряженно вглядывалась в молодоженов, чувствуя, как все ее тело увеличивается в размерах, особенно ноги. Это странное ощущение еще больше усиливалось от плотно обтягивающих ее ноги колготок и элегантной обуви на низком каблуке. Она нервно заерзала на деревянной скамье, пытаясь найти более удобное положение, но тут же замерла, поймав на себе укоризненный взгляд матери. Линдсей попыталась сосредоточиться на брачной церемонии, но все ее внимание невольно концентрировалось на женихе.

«Алессандро, ты согласен взять в жены эту женщину, Сидни Треллисон Фокс?..»

Линдсей осторожно скосила взгляд на мать и заметила, что та чему-то улыбается. Интересно, о чем она сейчас думает? Тем временем князь начал повторять слова торжественного обета, и Линдсей снова посмотрела на него. Ей не хотелось этого делать, но какая-то необъяснимая сила неумолимо привлекала к нему все ее внимание. Сейчас она окончательно убедилась в том, что безумно влюблена в этого человека. Причем это чувство зародилось в ней с того самого момента, когда она впервые увидела его на фотографии. Но тогда ей казалось, что это результат чисто детской восторженности, и не более того. Он был снят на борту своей яхты «Белла Контини» где-то неподалеку от Корсики. Эту фотографию прислала Сидни примерно восемь месяцев назад, и с того момента Линдсей потеряла покой и сон. Она часто видела во сне его стройную высокую фигуру, облаченную в великолепно сшитый белоснежный костюм, от чего его глаза и волосы казались еще более черными, а кожа более смуглой. Он был похож на дьявола, который по какому-то важному случаю облачился в костюм ангела. Ей часто снилось, что он похитил ее темной ночью и увез на своей яхте на другой конец земли, где услаждал прекрасным пением, нежными словами любви и угощал чудесными экзотическими фруктами из райского сада. А когда на прошлой неделе он появился в их доме вместе с Сидни, она увидела, что в жизни он еще более прекрасен, чем на фотографии. Она была настолько поражена его красотой, что не хихикала в его присутствии, как это делали ее подружки, и не закатывала томно глаза при встрече с ним, а молчала как рыба и испуганно пятилась назад при каждом его появлении. При этом она даже представить себе не могла, что он может любить ее, петь ей песни, говорить ласковые слова и угощать экзотическими фруктами. Он был слишком красив для нее, слишком недосягаем.