– Воу, – говорит она раздраженным тоном. Потом встает и регулирует длину ручки своей огромной сумки. А когда проходит мимо, толкает меня бедром и без слов покидает бар.

Для одной ночи этого достаточно. Вероятно, мне следует пойти домой и распаковать коробки. Я уже закончил с несколькими, но, определенно, не со всеми. Даже близко не со всеми.

Когда я подхожу к парковке, то вижу Бренну, выходящую через главный вход. Она одна, и я почему-то чувствую облегчение. В конце концов, может быть, это был ее отец. При этой мысли мне становится немного легче, потому что кому-то настолько красивой и молодой не следует путаться с тем, у кого седеют волосы. Может, мое влечение к ней слишком сильное для того, кто ее вообще не знает.

Я трясу головой, желая избавиться от любой мысли о Бренне. Нельзя, чтобы она отвлекала меня от моей новой работы. Мне нужно переключить свое внимание на что-нибудь другое.

***

Я открываю первую коробку и достаю несколько фоторамок. Некоторые из них пустые, так как фотографии с Джесси я порвал и сжег в камине в своей старой квартире. Остальные заполнены фотографиями моей семьи. Одну за другой я ставлю их на полку. Я не мастер в украшении квартир. Мои руки не предназначены для этого, но я не хочу, чтобы стены были совсем голыми. Делаю все возможное, чтобы распаковать каждую коробку.

Проходит меньше часа, когда я успеваю опустошить три коробки. Остальные меня раздражают. У меня нет умения украшать, но есть ОКР (Прим. перев.: обсессивно-компульсивное расстройство), так что я понятия не имею, как все это разместить. Понимая, что в конце концов мой гнев найдет выход наружу, решаю, что с меня на сегодня достаточно.

Когда я снимаю джинсы, мой кошелек падает на пол. Я вспоминаю о билетах, которые дал мне Джефф, поднимаю и рассматриваю их. Не имею представления о том, где находится стадион «Бэйфронт», но концерт еще не начался. Решаю, что могу на него пойти, хотя мне и не с кем.

Снова натягиваю свои джинсы, засовываю кошелек в карман и выхожу из квартиры. Идя по коридору, я останавливаю взгляд на почтовом ящике, вместо того чтобы выйти через парадную дверь. Имя наглой Бренны Коннерс привлекает мое внимание. Уверен, она все еще дома, хотя, возможно, у нее есть личная жизнь в отличие от меня.

Не оставляя ни единого шанса на то, чтобы отговорить самого себя, я направляюсь к лифту и нажимаю на кнопку ее этажа. На шестом этаже есть только две квартиры, а это значит, что ее квартира с двумя спальнями, как и моя. Предполагаю, что она родилась в семье при деньгах, либо пашет день и ночь на работе. Она кажется слишком молодой, чтобы самостоятельно позволить себе такое место.

Я стучу в дверь и жду. Когда никто не отвечает, предпринимаю еще одну попытку. Если в этот раз она не откроет, то, как бы это паршиво не звучало, мне придется идти на концерт в одиночку. Правда, это все же лучше, чем копаться в той горе дерьма.

Тут ручка двери поворачивается, и мне открывается умопомрачительный вид на ее длинные ноги, кожу, покрытую идеальным загаром, и твердые соски, проглядывающие через ткань шелковой ночной сорочки. Чувствую, как мой член дергается при виде открывшейся картины. Зная, что после нашего дурацкого разговора в баре о том, что я хочу быть просто ее другом, стояк – это не самая лучшая идея, я фокусирую все свое внимание на ее прекрасном лице. Она ухмыляется, будто знает, что вид этого белья убивает меня.

– Да? – спрашивает девушка, положив руку на бедро, при этом демонстрируя свою вздорную манеру.

Я с трудом осознаю, какие слова вылетают из моего рта. Заикаясь, я несу всякий бред о том, что выиграл билеты в баре, и мне нужен кто-то, кто смог бы пойти со мной на концерт. Я не могу сказать о том, кем работаю, или что знаю кого-то помимо нее, кто мог бы сходить со мной. К моему удивлению, после недолгих уговоров она соглашается пойти со мной. По крайней мере, мне так кажется. Я все еще ощущаю себя безмозглым из-за того, что сказал ей.

Мне снова и снова нужно повторять себе, что ей нельзя меня отвлекать.

Когда Бренна поворачивается, чтобы пройти в свою спальню, я ничего не могу с собой поделать и пялюсь на ее попку, прикрытую ночной сорочкой. Моему члену нужно подумать о чем-то другом помимо заигрывания с ней, так что я прохожу в ее гостиную, желая осмотреться. Я всегда пытаюсь узнать что-то личное о человеке, с кем собираюсь подружиться или пойти потусоваться. К моему удивлению, у нее нет фотографий семьи или друзей, кроме одной, но и та выглядит довольно старой. Там изображена она и, возможно, мама или тетя. Никого похожего на ее отца, или кем там был этот чувак, которого я увидел с ней раньше.

Слыша скрип пола, я поднимаю глаза. Бренна выходит из спальни в белой облегающей футболке с надписью «Aerosmith», показывающей небольшой кусочек оголенной кожи ее живота над джинсами. Неважно, во что она, бл*ть, одета: в купальный костюм, ночную рубашку или в эту гребаную футболку. Она всегда выглядит соблазнительно.

– Это твоя мама? – спрашиваю я, показывая ей фотографию в моих руках. Уверен, девушка и так знает, о каком фото я говорю, ведь изображение этой женщины – единственное в ее квартире.

Бренна поворачивается лицом к кухне, явно не желая об этом разговаривать. Здесь есть какая-то история, и я чувствую, что должен ее узнать. Это часть меня – желание знать детали обо всем и обо всех. У каждого есть история, которую он скрывает, в большинстве случаев, для благих намерений. А у меня не всегда хватает терпения, чтобы не обращать на это внимания.

Моя любовь к секретам и тайнам началась давно. Будучи еще мальчишкой, я заставил своих родителей и сестру возненавидеть эту страсть. Ну а когда я вырос, став настоящим детективом, их раздражение обратилось в гордость.

Открывая холодильник, она, наконец, отвечает:

– Эм… Да. Ты готов?

Я понимаю, что это намек поставить фотографию на место и забыть о ней до лучших времен.

Глава 5

Бренна

Когда я возвращаюсь домой с работы, мы со Снагли смотрим фильм, уютно устроившись на кровати в моей спальне. Сейчас вечер пятницы, и я не делаю ничего интересного. Я уже выпила бокал вина и приняла ванну с пеной, и на ужин у меня была паста, приготовленная в микроволновке. Даже с деньгами, позволяющими мне делать все, что захочу, я сижу здесь, лаская свою кошку, и пускаю слюни по новому фильму с Райаном Рейнольдсом.

Снагли шипит, когда кто-то стучит в мою дверь, а потом и вовсе спрыгивает с кровати, чтобы спрятаться. Она не сторожевой питомец, да мне и не хотелось завести такого. Все в этой квартире нуждается в кодовых замках, не говоря уже о газовых баллончиках, которые я держу при себе все время. С моей работой и тем фактом, что я – белая женщина, которая живет одна, мне никогда не быть в безопасности.

Я встаю с постели, чтобы добраться до двери. В то время, когда я приближаюсь к ней, снова стучат. Смотрю в глазок и вижу своего соседа. Он догадался, которая из квартир моя, и это немного жутко даже при том, что я знаю о наших именах, написанных на почтовых ящиках у входа в дом. Мне следовало солгать ему о своем имени, но тогда в баре я почувствовала себя обязанной, ведь он просто пытался быть дружелюбным и честным.

Совершенно не заботясь о том, что я в тонкой шелковой рубашке, едва прикрывающей мои прелести, открываю дверь. Кладу руку на бедро, приподнимаю бровь и посылаю ему вопросительный взгляд:

– Да?

Его челюсть дрожит, прежде чем мужчина начинает говорить. Его глаза слишком сосредоточены на моем лице. Я практически чувствую его желание увидеть мое тело. Так же, как в прошлый раз. Видимо, наш разговор в баре заставил его относиться ко мне с уважением и как к другу, ведь это все, по его заверениям, что он от меня хочет. Хотя он явно солгал. Будет очень весело дразнить его, пока я могу это делать.

– Я просто... Я, м... Ты занята? – Эверет прочищает горло, стараясь говорить увереннее. Его плечи распрямляются и становятся шире, когда он делает глубокий вздох. Такое ощущение, что мы участвуем в каком-то старинном поединке, где он должен показать все свое мужество, а не пригласить меня потусоваться с ним.

То, с каким раздражением он смотрит на мою одежду, почти заставляет меня рассмеяться. Думаю, надень я бюстгальтер, все было бы немного иначе, хотя не скажу, что у меня большие сиськи, которыми можно похвастаться. Мне едва ли подходит размер B. Думаю, они смотрятся больше из-за того, что у меня плоский живот.

– Да, – отвечаю ему. – Это все?

Между его бровей пролегает морщинка.

– Ты занята? – он заглядывает в квартиру, но свет почти везде выключен. И только из моей спальни светит достаточно ярко. Эверет кивает, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Тот парень из бара? Понятно.

Мне следует заставить его поверить в то, что я не одна, но почему-то сейчас не могу ему соврать.

– Нет, мы всего лишь старые друзья. Я и Снагли просто смотрим фильм. А что? Ты чего-то хотел?

Я должна молчать, потому что, теоретически, намекаю ему на то, чтобы он пригласил меня куда-нибудь или что-то в этом роде. Мой рот, как правило, всегда открывается прежде, чем мозг успевает сказать ему заткнуться.

Лицо Эверета озаряет улыбка. Он не сдерживает своего волнения. Я действительно надеюсь, что он понимает – это все. Это всего лишь дружба. Ничего больше. Никогда. Я не могу рисковать и неважно, нравится мне этот человек или нет.

– Я понимаю, что делаю все в последний момент, но я выиграл билеты на концерт на стадионе «Бейфронт». И сейчас ты – мой единственный друг. Может, ты захочешь присоединиться ко мне?

– Я и не знала, что они проводят там концерты.

– Думаю, это какая-то местная группа, недавно подписавшая контракт. Я выиграл билеты в баре. Все это выглядит многообещающе и начнется менее чем через сорок минут.

Со вздохом я раздумаю над этим. Мне не помешает выбраться отсюда на одну ночь, даже если и с мужчиной, которого я не знаю. Это лучше, чем ужинать одной где-нибудь, да и стадион находится всего в трех милях отсюда, так что я смогу уйти в любой момент. Я открываю шире дверь и приглашаю Эверета войти.

– Хорошо, только позволь мне одеться для начала.

Мужчина прочищает горло и говорит:

– Без проблем.

Я могу только вообразить, как он наблюдает за мной, идущей в сторону спальни, но я не доставлю ему удовольствия тем, что обернусь.

Часы показывают десять. По крайней мере, погода все еще теплая. Концерт должен начаться в одиннадцать, и это не самое подходящее время для того, чтобы проводить его вне дома, но я молода и должна ценить то, что могу тусоваться всю ночь, не пожалев об этом на следующий день.

Эверет держит в руках единственную фотографию, которая есть у меня в квартире – старое изображение моей матери и меня в возрасте шести лет. И то, что он почувствовал необходимость взять ее с законного места, чтобы рассмотреть, мне совершенно не нравится.

Пока кошмары не начали съедать меня заживо, эта фотография стояла в моей комнате. Ну а сейчас она находится в гостиной – месте, где, как я предполагала, ее никто не будет трогать. Это единственное, что осталось у меня от мамы и моего прошлого до удочерения.

– Это твоя мама? – спрашивает Эверет, показывая мне фотографию.

Поворачиваюсь в сторону кухни и направляюсь к холодильнику, чтобы взять бутылку воды.

– Да, – отвечаю я. – Ты готов?

– Конечно...м... пошли.

Эверет ездит на белой GMC Sierra (прим.: полноразмерный пикап). Что совершенно не вяжется со здешним обществом и, конечно же, это точно не то, к чему я привыкла. Комбинировать платья и огромные грузовики не в моих правилах. Понимаю, что надеть сандалии и джинсы было хорошей идеей. Когда он заводит машину, из радио доносится кантри-музыка, и я гневно поворачиваюсь в его сторону:

– Мы что, идем на концерт блюграсс?

Он усмехается и выключает радио:

– Честно говоря, понятия не имею, что это. Если кому-то из нас не понравится, мы всегда можем уйти. Как я понимаю, ты не деревенская девушка, так ведь?

– По-твоему, я на нее похожа?

Его взгляд снова начинает блуждать по моему телу, в этот раз без возбуждения, но, определенно, оценивая.

– Нет. Совсем нет.

– Прекрасно, – говорю я откровенно.

Когда я была маленькой, (но уже достаточно взрослой, чтобы запомнить это, хоть и смутно), мой папа брал меня на ферму бабушки и дедушки. И делал это до тех пор, пока они не умерли. Я любила высокие травы полей, обожала кормить животных. Как ни странно, мне даже нравился запах коровьего навоза, распространявшийся по всему акру земли. А когда и мои родители умерли, я решила, что не хочу иметь ничего общего с прошлым. А это значит, что мое проживание в деревне, в том числе и деревенская музыка, полностью забыто. Я не позволяю этим воспоминаниям возродиться, даже если какие-то из них хорошие.