Маргарет Барнс - Торжество на час

Как Анна это понимала! В ней вдруг проснулись материнские чувства, и она видела сейчас своего любимого маленьким мальчиком, представшим за свою провинность чуть ли не перед самим Богом, разве что менее милостивым. Она хорошо знала, как привычка беспрекословного подчинения убивает смелость. Но что касается ее, то она никогда и ни за что на свете не откажется от своей любви.

Но, как оказалось, это было еще не все. Нортамберленду этого было мало. В довершение, он повернулся к толпе хихикающих наблюдателей из числа многочисленных домочадцев Уолси.

— Прошу всех вас, — начал он не терпящим возражения голосом, — все то короткое время, пока мой сын еще здесь пробудет, следить, чтобы он не отлучался без спроса, и докладывать его наставнику обо всех его проступках.

Большего унижения трудно было представить. А Нортамберленд с чувством исполненного долга возвратился на прежнее место у окна. Он уже завершил свою миссию: укротил непокорного сына и выполнил волю короля. Что еще могло его беспокоить? Теперь он мог отправиться вверх по реке в свой полузаброшенный городской дом и предоставить кардиналу самому улаживать все амурные дела своего глупого отпрыска. В конце концов, его преосвященству за это хорошо платят! А что до этой распутной Болейн, то можно не сомневаться, что ее отец поступит так же и срочно выдаст ее за своего Ормонда, разом приструнив ее, чтоб не совращала молодых людей и не разрушала чужие планы.

А «распутная» Болейн сидела белая как мел и смотрела, как ее возлюбленный уходит. Любимый, который, предав ее, нанес такую глубокую рану, какую только можно было нанести. Она сидела недвижимо, но не страх сковал ее. Даже и сейчас, не боясь позора и скандала, Анна пошла бы за ним, чтобы поддержать, успокоить, разделить горе. Но ведь пойти за ним сейчас — значило нанести ему еще один удар: ведь она была свидетельницей его унижения и предательства. Это ему будет труднее всего перенести. Она должна пощадить его. Сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони, она сидела не шелохнувшись, пока не появилась Арабелла Савайл.

День наконец-то подошел к концу. Вечером Анна попросила отца принять ее. У нее еще оставался последний козырь: если она признается отцу, что отдалась Перси, то кузен Ормонд сам откажется от нее, и, как бы отец на нее ни гневался, он будет вынужден тогда искать союза с Нортамберлендом. Анна была готова пойти на это унизительное объяснение, лишь бы не разлучаться с любимым. Только бы быть с ним, пусть даже и в бедности, если отец лишит его наследства. Своей любовью она бы смогла компенсировать ему эту потерю. Она знала, как сделать его счастливым.

Измученная переживаниями этого долгого тяжелого дня, она так ослабела, что с трудом открыла тяжелую дверь, ведущую в кабинет отца. А ей еще надо было собраться с духом, чтобы выслушать родительские упреки. По дороге она мельком взглянула на свое отражение в зеркале: бледное лицо, синяки под глазами. Но сейчас ее это не волновало. Как было бы хорошо, если б она носила под сердцем дитя.

К ее удивлению, в апартаментах нового верховного мажордома царила самая приветливая атмосфера. Сэр Томас стоял с бокалом в руке, явно чем-то обрадованный.

— Не заболела ли ты, милая? — воскликнул он и заботливо подвел ее поближе к огню камина.

Он подал ей бокал с вином и заставил тут же выпить его. Любимое вино короля быстро ударило ей в голову, а по лицу потекли слезы. Отец был так внимателен к ней. Почему она не поделилась с ним своими бедами раньше? Почему она считала его бесчувственным после того, как он объявил о предстоящем браке с Ормондом? По сравнению с неистовавшим Нортамберлендом, он был сама кротость и доброта. Может, он-то как раз ей и поможет?

Ставя на место пустой бокал, она впервые заметила, что они были не одни. Ее дядя, Томас Говард Норфолкский, стоял у окна и пристально смотрел на нее. В руках у него тоже был бокал, и Анна, начиная соображать, поняла, что они вдвоем с ее отцом собирались выпить за успех какого-то дела, когда она нарушила их уединение. Она тотчас встала и извинилась. Но герцог, оказалось, не был огорчен ее вторжением, более того, он даже растянул свои тонкие губы в улыбке, что бывало с ним редко. Но все равно в его присутствии все слова, которые Анна собиралась сказать, так и замерли у нее на устах.

— Ты хотела меня видеть, Нэн? Наверное, спросить моего совета? — пытался помочь ей отец. — Твой настойчивый посыльный сказал, что дело очень срочное.

Анна собралась с духом.

— Да, надо его решить до отъезда милорда Нортамберленда, — выдавила она с трудом.

— А, эта неприятная история!

Было ясно, что они уже все знают. И Анна с тревогой подумала, что весь двор уже тоже осведомлен. Странно было то, что ее никто не осуждал.

— Может, дорогой мой Томас, она, в конце концов, и не такая уж неприятная, — предположил его титулованный шурин. — Ты знаешь старую поговорку о том, что ценность определяется спросом.

Будучи не в себе, Анна не поняла смысла его слов, она только почувствовала, что герцог смотрит на нее с каким-то новым интересом. Да и не только он, но и отец тоже. Она пожалела, что не переоделась в более нарядное платье. Анна терпеть не могла выглядеть бедной родственницей, и если бы сейчас не была одета так просто, то чувствовала бы в себе больше уверенности. Но, в конце концов, оба они были из ее клана — она их плоть и кровь, и они должны заботиться о ней и ее добром имени. А могущественный герцог, вероятно, мог бы ей помочь, если бы захотел.

— Умоляю вас, сэр, скажите: король был так недоволен, увидев меня с… милордом Перси, только потому, что я обещана Ормонду? — спросила Анна.

— Я с трудом могу себе представить, что короля действительно волнует, на ком женится Перси. Вот пусть скорее и женится! — зло усмехнулся Норфолк.

— Тогда если бы я в силу каких-нибудь причин была свободна от Ормонда, то король не стал бы препятствовать нашей свадьбе, Мэри Талбот нам бы не помешала?

— На ком женится его сын, это дело Нортамберленда, — вставил сэр Томас Болейн.

Анна поднялась со стула.

— Тогда я умоляю вас, милый дядя, замолвите за меня словечко перед королем!

— Да разве я когда-нибудь отказывал тебе, я готов выполнить любую твою просьбу в память о твоей покойной матери, — ответил Норфолк с нарочитой вежливостью.

Анна, правда, не могла припомнить ни одного такого случая. Со времени смерти своей сестры герцог ни разу не бывал в Хевере, поэтому такой его ответ был более чем странен, особенно если принять во внимание, что теперь у него был повод быть недовольным ею. Но сейчас Анна думала только об одном: как бы набраться смелости и выговорить те слова, которые могут освободить ее из плена нежеланного брака.

— Эта свадьба с Джеймсом Батлером… — начала она.

Как трудно ей было сообщать об этом, да еще в присутствии дяди. Впрочем, может, это и к лучшему. После того, как она им все расскажет, они, разделяя эту позорную тайну, просто не смогут обманывать Ормонда: им будет стыдно друг друга. А ее отец, конечно же, уговорит Нортамберленда согласиться на ее брак с Перси.

Анна оглядела их обоих: два спокойных, сочувствующих ей человека. Но через минуту, когда она расскажет им, что уже принадлежала Перси, от их спокойствия не останется и следа. И слова застряли у нее в горле, а язык просто одеревенел. Анна закрыла глаза и проговорила все про себя, вновь переживая сладострастные минуты их с Перси последней встречи. Сердце ее защемило от счастья, и она наконец решилась.

— Никто не может теперь заставить меня выйти замуж за Джеймса. Даже сам король, — начала она смело.

Стрела была пущена. Теперь уж ее ничто не остановит, пусть они узнают правду. Она открыла глаза, готовая к бою, но, к своему удивлению, обнаружила, что они продолжают смотреть на нее с невозмутимым спокойствием. Видя ее волнение, отец снова заботливо усадил ее в кресло.

— Никто и не собирается заставлять тебя выходить за кого бы то ни было, а уж Его Величество — менее всех, — заверил он ласково.

— На то есть причина, и вы должны знать ее, — пыталась продолжить Анна, полагая, что отец просто хочет успокоить ее, или же она что-нибудь не так расслышала.

— Конечно же, есть причина и веская. Ты можешь успокоиться: нет нужды сообщать ее нам, потому что мы, дитя мое, ее уже знаем.

Анна замерла от удивления. Она сидела и смотрела на них широко раскрытыми глазами.

— Вы знаете… — начала она, не в силах продолжать и недоумевая, почему отец в таком случае не ударит ее, а стоит над ней, заговорщицки улыбаясь. Неужели кто-то видел их в гроте той ночью? И значит, отец втайне рад этому, потому что Перси — гораздо лучшая партия?

— Я уверен, что большинство при дворе знает об этом или, по крайней мере, догадывается. Ваша семья обладает способностью притягивать чужое внимание, — заметил Норфолк. — Что ж, нам остается только надеяться, что ты сыграешь свою партию лучше, чем эта твоя глупая сестрица.

Забыв о своем уродливом пальце, Анна вцепилась руками в подлокотники кресла и уставилась на Норфолка во все глаза.

— Сыграю мою партию… лучше, чем Мэри? — повторила она едва слышно. — Я не понимаю.

Норфолк засмеялся и встал спиной к огню.

— Здесь, в кругу своих, тебе нет нужды прикидываться глупенькой, — начал он. — Все мы видели, как ты кокетничаешь с королем по пути в церковь или оттачиваешь на нем свои колдовские приемы где-нибудь во дворце.

Так вот, оказывается, в чем дело! Как только до Анны дошел смысл его слов, ее охватила паника. Она злилась на самое себя, что была так слепа. Кокетство было ее второй натурой, ей просто было необходимо покорять мужчин, это так льстило ее тщеславию. Но она совсем не искала особого внимания Генриха Тюдора. Оно не сулило ей ничего, кроме осложнений в том деле, которое ей так хотелось благополучно разрешить. Как же глупа она была!

— Это неправда! — вырвалось у нее; краска стыда залила ее лицо и шею.

Хотя в глубине души она знала, что все это было-таки правдой, и после этого открытия она уже никогда не осмелится сделать им свое признание. У нее просто язык не повернется.

— Откуда вы знаете? — спросила она дрожащим от страха голосом.

— Несколько месяцев тому назад, прошлым летом, Его Величество возвратился верхом из Хевера, где он обсуждал с твоим отцом возможность своего развода и в связи с этим посылал сэра Томаса во Францию, чтобы разведать о планах короля Франциска относительно его сестры, герцогини д'Алансон. А отец твой, такой хитрец, воспользовался случаем, чтобы уладить свои личные дела, и сказал ему о моем предложении выдать тебя за наследника титула Ормонда. Очень разумный шаг с его стороны, но ты, кажется, перехитрила нас всех, сделав гораздо большую ставку. Ты там что-то пела или играла для Его Величества в саду. И с тех пор король стал замечать тебя, не так ли? Он так ласков и любезен. А в тот день, когда он увидел вас с Перси в этом несчастном гроте (Гарри ведь очень похож на него в молодости: та же осанка, цвет волос), то, надо полагать, он вспомнил свою юность и пожалел, что это не он сам.

Скорее с ужасом, чем с радостью Анна наконец все поняла, ей стала ясна вся картина: муж, недовольный своей женой и обеспокоенный отсутствием наследника, тайно пытающийся получить развод, она сама со своим давно вошедшим в привычку легким флиртом, и королева с ее гордой надменностью.

Норфолк стоял у огня, покачиваясь с мыска на пятку, — любимая его привычка, которая всегда так раздражала Анну. Давно он не был так разговорчив, особенно с женщинами.

— Говорят, король не навещал спальню королевы уже три года, — заметил он, рассматривая изящную статуэтку на каминной полке. — Такому человеку, как Генрих Тюдор, должно быть очень одиноко в своей холодной постели!

И теперь он хотел, чтобы она, Нэн Болейн, согрела ее. Молодая нетронутая девушка на потеху его опытной зрелости. Но она ведь уже не девственница. Она молодая женщина, только что познавшая любимого мужчину. Все это было просто немыслимо. Какое-то святотатство. Ее тело уже принадлежит другому.

Анна обратилась к отцу:

— Вы хотите обеих своих дочерей сделать игрушками короля?

Видя, что отец молчит, она расценила его молчание как согласие.

— Зачем же тогда вы старательно читали нам Священное писание и заботились о нашей чистоте? Я всегда считала, что, скажи я вам о том, что у меня есть любовник, вы бы прогнали меня или заточили в монастырь.

— Король — это другое дело. В любом дворе Европы… — начал сэр Томас, но остановился, теребя в руках листок с хозяйственными счетами, не в силах поднять на нее глаза.

— Могу заверить тебя, что это большая честь! — пришел на выручку Норфолк.

— Большая, но кратковременная! — отпарировала Анна, вспоминая участь своей сестры.