Голос ее оборвался. Слезы душили ее, и, дрожа всем телом, она облокотилась на кресло. Магнус покраснел; со странным выражением смотрел он на взволнованное лицо молодой женщины.

— Успокойся, Тамара, — сказал он, подходя к ней и сжимая ее руки. — Я далек от мысли оскорблять тебя. Я желаю только твоего счастья, хотя, может быть, в минуты раздражения и вел себя неправильно. Ты любишь Арсения, хотя и отрицаешь это. Во мне же ты любила только больного паралитика.

Страшная горечь звучала в его голосе.

Тамара с силой вырвала у него свои руки.

— Доказательства! Доказательства! — вскричала она, дрожа всем телом. — Ты не можешь ничего доказать из того, что говорил сейчас, так как я ни в чем не изменила своему долгу. Я всегда была безупречно верна тебе!.. Ни один мужчина не видел от меня вызывающего взгляда или ободряющего слова… Но тебе просто хотелось унизить меня перед князем. Человек, который действительно любит и приносит в жертву свою любовь, никогда не делает этого публично. Он доверяет чести женщины и может заподозрить ее, самое большее, в сердечной слабости, но никак не в неверности.

— Ты совершенно ложно истолковываешь мои намерения, Тамара! Я никогда не подозревал тебя в неверности, но знал твою страшную гордость, знал, что ты скорее умрешь, чем признаешься в любви к другому. Чтобы узнать истину, я должен был поразить тебя неожиданностью.

— Ты хотел узнать… а позволь тебя спросить, по какому праву? Мои тайные мысли принадлежат исключительно мне, и никто не имеет права рыться в моей душе. А ты — ты обращаешься со мной, как с развратной женщиной, с которой надо сорвать маску. О, конечно, я заслужила такое оскорбление, потому что верила в тебя, потому что смотрела на тебя как самого честного и благородного человека! Я ехала к тебе, твердо решив остаться верной и преданной женой… Но все напрасно! Ты достойный продукт того общества, которое воспитало тебя и среди которого ты жил, пока не случилось несчастье. Выздоровев, ты сделался неспособным понимать даже честность! Неужели ты думаешь, что, если бы я хотела изменить тебе, я стала бы дожидаться твоего выздоровления?

Магнус глубоко вздохнул и опустил голову. Он понял, что в данный момент Тамара ослеплена гневом и ему нечего рассчитывать на ее прежнюю снисходительность.

— Оставим этот разговор, и пусть все будет по-твоему. Пока, в глазах общества, мы останемся в прежних отношениях, а будущей весной решим, как нам дальше поступить. Но, — прибавил он серьезно, — позволь мне заметить тебе, Тамара, что твоя чрезмерная гордость — гордость, из которой ты сделала себе кумира, — всегда будет мешать твоему счастью, так как ты приносишь ей в жертву все другие чувства. Из гордости ты отрицаешь свою любовь к Арсению, который, очень может быть, сделается даже ненавистным тебе, так как был свидетелем твоей слабости. Если бы ты меня любила, ты поняла бы меня и не сочла за оскорбление желание дать тебе свободу. Пока ты не принесешь свою гордость в жертву истинной любви, способной все перенести и простить, ты никогда не будешь счастлива!..

Не ответив ни слова, молодая женщина повернулась к нему спиной и выбежала на террасу. Голова у нее кружилась, и страшная жажда сушила губы… Магнус, машинально следовавший за ней, видел, как она схватила стакан и налила воды из графина, стоявшего во льду. С быстротой молнии он подскочил к ней и схватил за руку. Вне себя от гнева молодая женщина пыталась вырвать у него стакан.

— Что значит это новое насилие?.. По какому праву ты мешаешь мне?.. Ты потерял всякое нравственное право на меня, а что делает постороннее лицо — тебя не касается!

Магнус отнял у нее стакан и вылил воду в сад.

— Ты ошибаешься, — сказал он спокойно и решительно, смотря в пылающие глаза Тамары, — пока ты живешь под моей кровлей и носишь мое имя, я не позволю тебе безумствовать. Я считаю себя ответственным за тебя перед Богом! Кроме того, ты забываешь, что развод зависит от моего согласия… Перед законом и перед людьми ты обязана мне повиноваться!

— А! Я сейчас же тебе докажу, как я повинуюсь твоим приказаниям, — гневно возразила молодая женщина, нервно теребя кружева своей косынки. — Сегодня же я отправляюсь в Стокгольм. Посмотрим, как ты запретишь мне это!..

При виде этой детской вспышки беглая улыбка скользнула по губам барона, хотя его и сильно беспокоило страшное возбуждение Тамары.

— Ты отправишься только в свою комнату, чтобы успокоиться и отдохнуть, так как в настоящую минуту неспособна здраво рассуждать, — сказал он. — Ты ли это, Тамара?

Молодая женщина ничего не ответила. Силы ее оставляли, она дышала с трудом, и темное облако застилало глаза. Колеблющимися шагами направилась она в свою комнату.

Магнус проводил ее боязливым взглядом; затем, бросившись в кресло, он схватился обеими руками за голову. В его душе тоже бушевала страшная буря. Долго сдерживаемая страсть к Тамаре, подобно гиганту, все более и более овладевала им со времени выздоровления. Это странное и чудное создание должно принадлежать ему всем своим существом. Он готов скорее совсем отказаться от нее, чем допустить, чтобы хоть одна мысль ее принадлежала другому. А между тем, несмотря на все происшедшее, он с облегчением вздохнул, вспомнив, что развод отложен на год. Кто знает! Может быть, в такой длинный промежуток времени ему удастся снова овладеть счастьем! Ведь гнев Тамары не вечен.

Вбежавшая в комнату Фанни прервала нить его размышлений.

— Господин барон, идите скорей к барыне! — вскричала взволнованная камеристка. — Она как мертвая лежит на кушетке: ничего не слышит и не двигается.

Молодой человек вскочил с кресла и поспешно бросился в комнату жены. Баронесса лежала в обмороке. Ее нежная натура не выдержала грозы, и силы ее оставили.

— Надо уложить в кровать баронессу… живей, Фанни! Приготовьте постель, — сказал он, растирая ароматическим уксусом виски и руки Тамары; затем, подняв ее как перышко, он перенес жену на кровать.

— Разденьте ее, пока я схожу за успокоительными каплями.

Минуту спустя он вернулся с лекарством, которое принимал, когда страдал нервными припадками.

Молодая женщина со смертельно бледным лицом лежала в постели. Шелковистые волосы ее были распущены, неподвижные руки покоились на одеяле.

С первого же взгляда, несмотря на закрытые глаза, Магнус заметил, что Тамара пришла в себя. Никогда еще не казалась она ему такой прекрасной, и сердце его сильно билось, когда, наклонившись к ней, он нежно прошептал: «Тамара»! Ресницы молодой женщины дрогнули, но веки оставались закрытыми.

— Полно! Не упрямься, друг мой!.. Прими это лекарство! — сказал молодой человек, приподнимая голову жены и поднося к ее губам ложку.

Она открыла глаза и выпила подносимое лекарство, но взгляд ее, скользнувший по фигуре Магнуса, был мрачен и жесток. Опустившись снова на подушки, она повернулась лицом к стене.

Немного погодя Тамара заснула. Слабость, вызванная безумным раздражением, была настолько сильна, что молодая женщина проспала до позднего утра следующего дня.

Проснувшись, она почувствовала себя страшно утомленной и совершенно разбитой. Молодая женщина надела легкий пеньюар и села на кушетку, приказав Фанни спустить синие шелковые занавески. Мягкий и приятный для глаз свет разлился по комнате.

— Не пускай ко мне никого, Фанни, — сказала она, удобно располагаясь на подушках.

— А если пожелает войти господин барон? Со вчерашнего дня он приходил раз пять или шесть, — сказала в замешательстве молодая девушка. Она догадывалась, что что-то особенное произошло между ее господами.

— Ты извинишься за меня перед Магнусом Оскаровичем. Я страдаю мигренью, и мне необходим покой.

Оставшись одна, Тамара закрыла глаза и стала перебирать в уме все происшедшее. Сначала она почувствовала острую боль в сердце. Снова покой был нарушен, и перед ней восставало неизвестное будущее. В продолжение долгих месяцев она осуждена была на совместную жизнь с человеком, потерявшим для нее всякое значение. Затем ею овладела сильная досада, и при воспоминании о вчерашней сцене кровь бросилась в голову. Как могла она допустить, чтобы у нее вырвали признание в том, в чем она никогда не признавалась самой себе!

Образ Угарина возбуждал в ней одно отвращение. Перенесенное в его присутствии унижение, казалось, радикально излечило ее от болезненных грез, в которых обвинял ее Магнус.

Действительно, в жизни Тамары главную роль всегда играла гордость. Она служила ей щитом в дни несчастья, помогла вычеркнуть из сердца презренного жениха и оградила от увлечений, когда она стала богата. Разочарованная в слишком юном возрасте, эта гордая и чувствительная душа замкнулась сама в себе, смотря с недоверием и насмешкой на окружающих ее людей.

Эта юная головка, обремененная знанием, создала себе совсем особый мир. Она беспощадно осуждала ошибки и слабости других, подмечаемые ее критическим взглядом. Ни один из знакомых мужчин не приближался к созданному ею идеалу. Один Магнус мог равняться с ней своей ученостью и развитым умом, но как мужчина он не играл в ее жизни никакой роли. Изучая характеры людей посторонних, она не обращала внимания на характер мужа. Для нее он был просто добрым, умным и любящим человеком, с которым она охотно разговаривала и работала. Это был ее взрослый ребенок, которого она всячески баловала, и его страстная признательность была ей приятна.

Она полюбила свою тихую, спокойную жизнь, не возмущаемую никакими сильными волнениями. Ее забавляли тщетные усилия мужчин, старавшихся покорить ее сердце. Молодую женщину нисколько не тревожила тайная борьба с Арсением Борисовичем, и до последней сцены между ними она с улыбкой на губах вела эту раскованную игру на глазах Магнуса, нисколько не подозревая, что тот страшно ревнует ее. Вдруг, в один прекрасный день, характер его показался в совсем новом свете. Она сразу была оторвана от прошлой жизни и поставлена лицом к лицу с совершенно неожиданно овдовевшим Угариным! И всю эту бурю вызвал тот, кто должен был относиться к ней со слепым обожанием! О, как она была зла на него! Вся душа возмущалась при одном воспоминании о нем.

На следующий день, одевшись к обеду, Тамара вышла на террасу. Лицо ее было бледно, но держалась она совершенно спокойно. Молодая женщина решила заявить Магнусу, что хочет уехать из Эмса, где вынуждена встречаться с князем Угариным, что было в высшей степени неприятно. Кроме того, его вид был ей ненавистен, а она не желала притворяться по-прежнему расположенной к мужу, посвящать же Арсения Борисовича в свои семейные дела она находила лишним.

Счастливый снова видеть Тамару, Магнус быстро подошел к ней и поцеловал руку, но, встретив ледяной взгляд молодой женщины, понял, что она больше, чем когда-нибудь, настроена к нему враждебно.

После обеда, прежде чем выйти в свою комнату, Тамара остановилась перед бароном и сказала ему высокомерно равнодушным тоном:

— Я хотела предложить вам покинуть Эмс, если вас ничего здесь не удерживает, и провести остаток лета в Финляндии. Живя в этом шумном городе, мы неизбежно будем встречаться с людьми, вид которых не может быть приятен ни мне, ни вам.

— Меня здесь ничего не удерживает, и твое желание предупреждает мое. Но к чему этот тон и враждебный взгляд, Тамара? Перед людьми мы не можем изменять наших обычных отношений… Я надеюсь, что, успокоившись, ты сделаешься справедливей и сговорчивей.

Натянутая улыбка появилась на губах Тамары.

— Кажется, я и так очень сговорчива, подчиняясь всем вашим решениям. Что же касается тона, то мне трудно иметь другой. Наши отношения только и могут быть такими, какие должны существовать между людьми хорошего общества, которые вынуждены обстоятельствами жить вместе в течение некоторого времени. Когда утеряны доверие и уважение, остается одна простая вежливость. Но ты прав, нам необходимо сохранить кажущееся согласие. Итак, прошу тебя, назначь день отъезда, чтобы я могла своевременно приготовиться.

Злорадное чувство наполнило сердце Тамары при виде смертельной бледности, покрывшей лицо барона. Когда он, не отвечая ничего, повернулся к ней спиной, молодая женщина улыбнулась и ушла в свою комнату. В тот же день за вечерним чаем Магнус отрывисто сказал ей:

— Я решил ехать в воскресенье вечером.

— Я позабочусь, чтобы к этому времени все было в порядке, — ответила с насмешкой Тамара.

В назначенный день Лилиенштерны уехали в Россию. Со времени последней сцены Магнус тоже замкнулся в себе. В таких враждебных отношениях они прибыли в Финляндию и поселились в своем имении, где провели столько тихих и счастливых дней и где все было полно для них дорогих воспоминаний. Теперь же началась совершенно иная жизнь. Супруги тщательно избегали друг друга. Часы, прежде наполняемые оживленной беседой, теперь тянулись мучительно долго. Так как Магнус деятельно принялся за управление имением, Тамара большую часть времени была предоставлена самой себе.