Стелла Камерон - Тот, кого ищут

— Бедная девочка. Она, конечно, вела себя слишком дерзко — но это ее профессия. Репортерам приходится быть нахальными. Какой ужас!

— Мистер Дюпре. — Медсестра обратилась к Озэру. — Не хочу выглядеть как занудная училка, но вашей супруге давно пора спать.

Медсестра подошла к постели Лил и поправила подушки.

— Отлично. Ухожу, — улыбнулся Озэр. — Завтра я опять приду — сможете меня снова выгнать.

Лил смотрела на них и старалась сохранять спокойствие.

Только не Ли. Как это могло случиться? Почему она?

Озэр поцеловал жену в лоб и вышел. В дверях он еще раз оглянулся и помахал ей рукой.

— Какой славный у вас муж! — сказал медсестра и выключила свет. — Ну а теперь пора спать. До завтрака осталось всего несколько часов.

В полумраке палаты Лил попыталась собраться с мыслями. Почему это люди жалуются на кровати в больницах? Ее кровать была очень удобной, но сейчас это не имело никакого значения. Вряд ли она сможет заснуть. Ее мучил стыд. Лил понимала, что совершила несколько ужасных ошибок, а одна из них, возможно, стоила жизни Ли О'Брайен. Лил, конечно, не была уверена в этом, — но это было возможно. Лил закрыла глаза — надо немедленно рассказать Спайку все, что она знает. Больше откладывать нельзя.

Здание погрузилось в ночную тишину, которую лишь изредка прерывал звук шагов врача или медсестры, проходящих по коридору. И так будет до утра.

Лил было о чем подумать. Как ни старалась она забыть о происшедшем, но оно возвращалось снова и снова. В какой-то момент она даже обрадовалась тому, что Озэр прервал ее и она не успела ничего ему рассказать. Но сейчас она уже жалела об этом. Ведь рано или поздно машину найдут, а тогда начнутся вопросы.

Если бы она сказала правду, машину давно бы нашли. Но Лил совсем не хотела, чтобы кто-то знал, чем она занималась перед аварией. Она объяснила, что к машине подбежал неизвестный, но об остальном не сказала ни слова. Не хотелось выглядеть полной идиоткой. Зачем ей понадобилось ехать в Роузбэнк к Шарлотте и просить у нее прощения за свою месть за то, что та не приняла ее на работу. Это можно было отложить, да и обстоятельства сложились так, что Шарлотту она все равно не увидела.

Слава богу, хоть Милли в порядке, хотя совершенно непонятно, как она добралась до дома.

Похоже, ее машину уже нашли, но ей пока не говорят. Ждут, пока окрепнет.

Сейчас надо постараться выкинуть все из головы и заснуть. Она подумает об этом завтра. Можно рассказать все отцу Сайрусу и попросить его совета — он всегда знает, как лучше поступить.

Но это завтра.

Она закрыла глаза и тут же открыла их снова. Страшная догадка осенила ее. В городе орудовал убийца. Сначала Мишель Рейли, теперь Ли О'Брайен. Сама Лил также была связана с Ли, и, может быть, для убийцы этого достаточно, чтобы пойти по ее следу. И не он ли напал на нее прежде, чем на Ли? Лил чувствовала, что ее догадка верна. Она могла погибнуть в заводи в ту ночь, когда случилась «авария», и не было никаких оснований считать, что угроза миновала.

— Ты что так смотришь на меня? — спросил Макс.

Энн тряхнула головой.

— Я даже не заметила, наверное, я просто жду, когда мне скажут, что делать дальше.

Девушка открыла холодильник и стала изучать его содержимое. Ирен, как лицо заинтересованное, присоединилась к ней, при этом оглядываясь на Макса как на возможную угрозу.

— Хочешь есть? — спросил он.

— Утром выпила чашку кофе. И с тех пор ничего. А ты?

— То же самое.

— Ну, тогда и ты голодный. У нас есть красная фасоль, и рис, и джамбалайя с колбасой.

— А я думал, эту штуку надо целый день готовить.

— Ну, у меня свои методы. Мне осталось только сварить рис, а все остальное уже готово и заморожено. Обожаю готовить, но возиться ради одной порции не хочется, поэтому готовлю впрок.

Макс не слушал. По глазам было видно, как он устал. Когда она снова посмотрела на него, он посылал эсэмэску. Энн разглядела текст: «Позвони мне. Макс». Потом он ответил на телефонный звонок.

— Что-нибудь еще? — Прижимая мобильник к уху, Макс быстрыми шагами вышел из кухни. — Нет, боже мой, конечно нет. Я так не думаю. Он не мог этого сделать. Я действительно считаю, что он винит себя за то, что произошло в клинике. Извините. Я знаю. Да, мы тоже.

Больше Энн ничего не слышала. Макс продолжал разговаривать по телефону, во всяком случае, ей так казалось, но он ушел в глубь квартиры.

Перед мысленным взором Энн пронеслась страшная картина: Ли с открытыми глазами, наполовину сползшая с надувного матраса на пол.

Энн нашла, наконец, кусок цыпленка для Ирен и закрыла дверцу холодильника.

Послышались торопливые шаги Макса, он возвращался на кухню. Обеспокоенная, Энн пошла ему навстречу, они столкнулись в проходе. Макс притянул ее к себе и крепко обнял. Энн замерла.

— Энни, ты знаешь, как много ты для меня значишь? — спросил Макс.

— Но, Макс…

— Я люблю тебя. И если что-то… Я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда. Понимаешь, всегда. А не так, как сейчас, — повторил он, повысив голос.

Макс прижал голову девушки к себе, и она уткнулась лицом ему в плечо. Энн не собиралась плакать, но слезы сами полились из глаз. В горле стоял комок, и, даже если бы она смогла найти слова для ответа, она не смогла бы их произнести.

— Ответь, пожалуйста. — Макс ослабил объятия. Энн посмотрела на него, а он вытер слезы с ее щек.

— Я не смогла бы вынести разлуки с тобой, — ответила она с напором.

Макс был напряжен, и это ее пугало. Что-то случилось. Что-то страшное, что может коснуться их самих.

— Никогда не позволю тебе страдать, — сказал Макс в ответ на свои мысли.

— Думаешь, я этого не знаю? С тобой я всегда чувствую себя в безопасности. — Энн положила руки ему на плечи.

— Ты и так настрадалась. И нельзя тебя винить за то, что ты боишься мужчин.

— Тебя я не боюсь. — Она улыбнулась, чихнула и рассмеялась: — Видишь, значит, правда. До сих пор не могу поверить, что ты захотел быть со мной.

— Я отучу тебя говорить так и думать так, — ответил Макс, приблизив ее лицо к своему, — ты должна верить в себя. Это мне повезло, что я тебя встретил. Вытянул выигрышный билет у судьбы.

Макс говорил о любви, но глаза его оставались грустными и тревожными, почти отчаянными. Что-то мучило его, что-то очень серьезное. С детства Энн была приучена к тому, что нельзя нарушать личное пространство близких людей, нельзя задавать лишних вопросов. Но сейчас все было по-другому. Энн понимала, что она должна узнать, что Макса тревожит. Выяснить, о чем он так мучительно думает.

Ведь он любит ее. Он сказал, что любит.

— Я прошу тебя, Энни, уехать на некоторое время из города. Я все организую — и ты уедешь в безопасное место, — сказал Макс.

Энн замерла от неожиданности.

— Ты уедешь и вернешься, как только все успокоится.

— Нет, я не уеду. Не понимаю, как ты мог мне это предложить.

— Я не предлагаю. Я прошу. Прошу, потому что хочу, чтобы ты была в безопасности. Здесь слишком…

— Нет, — прервала его Энн. — Мы принадлежим друг другу. Знаешь, «в горе и в радости». Ты думаешь, я сбегу и оставлю тебя одного? Я не ребенок. Я чувствую, что случилась беда. Может быть, я не должна тебя спрашивать, но я спрошу. Что вы с Реб узнали относительно смерти Ли? Это убийство, и убийца разбирался в медицине?

— Я должен был молчать. Это конфиденциальная информация.

— Но ты уже сказал кое-что. Потом ты вышел вместе с Реб, Спайком и Гаем. Вы что-то обсуждали, а теперь ты хочешь, чтобы я уехала. Почему? — Энн не могла скрыть страх, и голос ее дрожал.

— Я сейчас как на войне. Только враг у меня — невидимка. Я не знаю, кто он и чего от меня хочет. А он всегда знает, где я и с кем.

Макс не хотел вдаваться в подробности и пугать Энн еще больше.

— Это означает только одно. Я нужна тебе именно сейчас, и я останусь с тобой. Я должна быть уверена, что у тебя все в порядке.

— Я не за себя боюсь. В опасности те, кто меня окружает, те, кого я люблю. — Черт возьми, этого он не собирался говорить.

— Макс, я буду очень осторожна. Я никуда не буду выходить без тебя.

Энн сбросила кроссовки и ходила по квартире босиком. Макса это умиляло, и он с удовольствием смотрел на ее пятки, ему все в ней нравилось. А сейчас было совсем не время умиляться, он не должен был расслабляться.

— Знаешь, у тебя самые голубые глаза на свете и самые мягкие губы.

— Спасибо на добром слове, но чемпион по голубым глазам — это ты.

Они рассмеялись, он на мгновение забылся, прижав ее к себе и ощущая ее грудь и бедра. Если бы она не чувствовала вспыхнувшую в нем нежность… Но она почувствовала, ее улыбка погасла, и он поцеловал ее нижнюю губу.

— Обычно я держу себя в руках, — сказал он и понял, что сморозил глупость.

Она медленно опустила глаза, и он увидел теплоту в ее взгляде.

Энн освободилась из его объятий. Она вернулась на кухню, звонко прошлепав по полу босыми ногами, открыла верхние дверцы буфета и вытянулась, пытаясь заглянуть внутрь. Стоя на цыпочках, она пыталась достать керамическое блюдо. Ее руки дрожали от напряжения.

— Поставь-ка его на место, — объявил Макс, стоя позади нее.

— Я едва достала его.

Он просунул руки под мягкую хлопковую рубашку и взял ее за грудь.

— Макс, — простонала она, — это несправедливо.

— Тебе не нравится?

Его большие пальцы скользнули под лифчик и, вибрируя, легли на ее соски. Блюдо со звоном опустилось на прежнее место. Кончиками пальцев она подвинула его, чтобы убедиться, что оно не пострадало, и повисла в воздухе, крепко держась за полку.

— Ты очень сексуальная женщина, Энни.

— С тобой я чувствую себя сексуальной. С тобой я хочу секса. Я никогда ни с кем так себя не чувствовала.

Макс ласкал губами ее ухо, покусывая мочку. Каждая остановка в пути давалась ему нелегко, но он осознавал, что торопливость здесь неуместна.

Энн перестала держаться за полку. Она подняла рубашку, завела руки за спину и расстегнула лифчик. Ее груди легли в руки Макса, и в то время, как он ласкал ее соски, она прижалась к нему ягодицами, перемещая их вверх-вниз.

— Я не в состоянии думать, но мне все нравится, милая. Прижмись ко мне. Давай, Энни, продолжай.

— Ты торопишь меня, — сказала она, тяжело дыша. — Мне больно. Я еле держусь на ногах.

— Возьмись за полку, — прошептал он ей на ухо, — позволь мне сделать все самому.

Она подчинилась, и Макс, скрипя зубами, считал секунды, пытаясь сдержать себя. Но не мог. Короткая юбка взметнулась над ее талией, словно сила притяжения развернулась в противоположном направлении. На ней были стринги — напоминание о том, как растет ее доверие к нему, и он наклонился, чтобы поцеловать ее. Ему нравилась маленькая складка на границе ее попки и бедер, особенно тогда, когда он касался ее языком и она вздрагивала от наслаждения.

Энн пыталась повернуться к нему лицом, но он остановил ее, склонился над ней, так что она не могла пошевелиться, пока он снимал трусики. Он опустил трусики на ее лодыжки, прежде чем подтолкнул вперед и устремился к влажному лону, ожидающему его.

— Макс, — голос Энн дрожал, как натянутая струна, — это нормально?

— Очень даже нормально, — сообщил он. Все его тело пульсировало в едином ритме от бедер до макушки. — Просто прими это. Ты откроешь для себя новые ощущения, которых ты не знала раньше.

Пот выступил на его бровях и на спине. Он вошел в нее — их ритм совпал в первое же мгновение. «Баюкая» ее груди, он расслабил ее и с силой вошел в нее снова. Энн всхлипнула, и Макс, положив свою руку на ее бедра, скользнул пальцами между ее ног, ощутив гладкие волосы на лобке.

Он уже не мог больше ждать.

Движения его пальцев становились все быстрее и жестче.

Он излил в нее свое семя, его ноги двигались резкими толчками, именно так, как это было нужно им обоим. Энн вскрикнула. Вслед за наступившим оргазмом он почувствовал, как ее лоно смыкается вокруг его члена, и все же они продолжили восхождение, достигая высшей точки снова и снова.

Лил Дюпре лежала с открытыми глазами в полумраке больничной палаты. Казалось, время остановилось. Одна мысль — как сказать правду — не давала ей заснуть. Открыться она могла только Спайку.

Если бы она вовремя рассказала о том, что произошло, Ли была бы жива. Господи, что же она натворила! Бремя вины давило невыносимо, почти физически.

Даже одеяло казалось ей тяжелым, и Лил сбросила его на пол.