— Какие школы?.. Лето же, — теряюсь я окончательно и уже не пытаюсь понять странную женщину, что задыхается на том конце эфира. — Если вы так плохо думали о нём, то почему отдали детей? Чем пансионы лучше интерната или детского дома?

— Тем, что там кормят хорошо и приглядывают лучше. К тому же, деньги творят чудеса. Я уверена, что он не оставит их без куска хлеба и крыши над головой.

Какой холодный меркантильный подход. И проговаривает она слова спокойно. Не спрашивает о малышах, не интересуется, как дела у Леона.

— Чего же ты хочешь, девушка Тая? Посмотреть бесстыжей матери в глаза? Упрекнуть? Плюнуть? Высказать, какая я дрянь?

— Если бы только это, я могла бы и по телефону… Я не могу вас заставить. И любить Эдгара тоже… и Марка с Настенькой. И Леона.

— Что ты знаешь обо мне? — и снова та же горечь. И голос звенит, как изломанная стрела, что никогда не попадёт в цель.

— Может, потому и звоню, чтобы узнать? — это последний аргумент, с которым я пытаюсь пробить непонятную мне женщину с очень большими тайнами.

Она снова молчит. Я начинаю считать про себя: один, два, три… десять… пятнадцать…

— Я не в городе, — отзывается она наконец-то, когда я дохожу до двадцати одного. — Ты бы смогла улизнуть незаметно?

— Я попробую, — ломаю голову, как отделаться от своего плотного эскорта.

— Не говори ничего Эдгару, — настаивает она. — Обещай!

— Обещаю, — прислушиваюсь к гулко бьющемуся сердцу. Это же не предательство? Я лишь встречусь с его матерью. А потом расскажу ему.

Она называет день, место и время. Я даже приблизительно не знаю, где это, но, благо, сейчас есть Интернет, и можно выяснить, как добраться. На худой конец, найму такси.

Выдыхаю с облегчением. Разговор вымотал меня до предела.

— Тая? — называет она меня по имени, когда я собираюсь отключаться. — Меня зовут Эльза.

И всё. Тишина. Я понимаю, что её больше нет в разговоре, но телефон от уха отнимаю не сразу. Ноги меня не держат. Что я натворила? Имею ли я право молчать? Но и сказать сейчас, когда она просила не рассказывать, воспринимаю как предательство. Нет. Вначале встречусь, поговорю, не буду давать больше опрометчивых обещаний, а уж потом всё расскажу. Покаюсь. Эдгар поймёт и простит. Наверное.

Эльза… у неё экзотическое имя, как и у детей. Только Настенька затесалась, как робкий воробышек среди павлинов. Мне становится смешно от сравнения, что пришло в голову.

Прочь неуверенность. Хватит себя поедать. Я тянусь к планшету, чтобы узнать, куда занесло Эдгарову мать, но мои планы нарушает Синица.

— Пошли, погуляем?

Вид у неё какой-то пришибленный. А сама она бледная. Наверное, страдает по Севе. Я даже спрашивать боюсь: последние два дня она не в себе. Думает о чём-то. Ей очень тяжело сосредоточиться на занятиях. Только усилием воли удаётся мне выдернуть её из тяжёлых дум и заставить запоминать.

Я скучаю по занятиям с Эдгаром. В последнее время он возвращается слишком поздно. Ему не до меня с моими конспектами да книжками. Так что Линка — идеальный партнёр для зубрёжки.

Я снова вспоминаю другую одежду и запах геля для душа. Гоню мысли прочь. Лучше бы спросить и успокоиться, даже если он солжёт, но я, как всегда, не смею. Что он подумает? А если разозлится? Но вот этот момент не даёт мне покоя.

— Пойдём, — вздыхаю, понимая, что нужно Синицу вывести на улицу. Ей необходимо глотнуть свежего воздуха. Заодно и малышню с собой возьмём.

Вене и Андрею нелегко. Нас слишком много. Че Гевару дети потянули за собой. А пёс только и рад: лишняя прогулка никогда не бывает лишней. Собака большая, ей нужен простор и хороший выгул. Че обожает Марка и Настю. У них взаимная любовь и гармония.

Пока Марк носится с собакеном, а Настя сидит на лавочке и, болтая ногами, пускает мыльные пузыри, Линка заламывает руки и переминается с ноги на ногу.

— Говори уже, — подстёгиваю я её. Два года дружбы — это не просто так. За это время поведение подруг — как на ладони.

— Я беременна, Тай, — выпаливает Синица на одном дыхании, видимо, боясь, что если будет думать, в следующий раз духу ей признаться не хватит.

На какое-то время я замираю.

— Это точно? — смотрю в её лицо пристально. Линка не в отчаянии, конечно, но где-то около того.

— Точнее не бывает, — горько кривит она рот. — Я сегодня тест сделала. Три раза. Чтоб наверняка.

— Как же тебя угораздило-то? — более дурацкого вопроса не придумаешь, но, наверное, я в шоке — другое в голову не лезет. — Это от Севы?

— Ага. Без вариантов, — уныло тянет она. — У меня-то мужчин было не то, чтобы пачками. Я, правда, немного приукрашивала. Опытной хотелось казаться. Перед вами, салагами зелёными.

— Лин, ты как маленькая, — вздыхаю я. — Мы тебя и так любим с Олей. Хоть ты опытная, хоть нет.

— В общем, их всего двое было. И тот, последний, задолго до Севы отставку получил. Наверное, полгода прошло. А всё остальное — флирт, ля-ля, тополя. Ты ж меня знаешь: глазки построю, попкой покручу, а они как кобели вокруг вьются. Перед Севкой не устояла. Понравился очень. Эх, думаю, была не была! Такая харизма, такой напор! М-м-м-м…

— А предохраняться не пробовала? Или мозги набекрень — и гори всё синим пламенем?

Линка смотрит на меня печально. Вздыхает. Крутит кончики волос в руках. Страдальчески закатывает глаза.

— Он уверял меня, что у него детей быть не может. Что он бесплодный.

— И ты поверила?

— Ага.

Синица смотрит себе под ноги, словно золотой уронила.

— Ну, и что делать будем? — спрашиваю для проверки на вшивость.

— Рожать, — интонация у неё такая, словно кто-то умер. Трагическая нота. Траурная вязь. — Я аборт делать не собираюсь. А Сева пусть как хочет. Он небось посмеётся надо мной. Бесплодный. Как же. Предохраняться не хотел — вот и выдумал сказку. А я уши развесила. Думаю, ну, ладно.

— Доверчивая ты моя, — хочется то ли стукнуть её, то ли обнять.

— Меня легко обмануть, — копирует она интонацию вороны из мультика. — Я даже говорить ему не хочу, веришь?

— Верю, Лин, почему же не верить, — невольно примеряю ситуацию на себя.

А если пилюли дадут сбой? Поверит ли он мне? Захочет ли выслушать? Или разозлится и потянет на аборт?.. Он же не хочет детей. А я… всё так запуталось, переплелось. И вчерашний вечер… И эти его слова: «притворись, что любишь». Лучше не думать об этом, а плыть по течению. Куда-то да вынесет.

— Ладно, не дрейфь, — подбадриваю я её. — В беде не бросим и малыша вырастим.

— Да пока-то и ничего. Сессию сдам. Работать буду. Только надо место новое поискать. Гена потерпит, пока живот не начнёт появляться — и в шею. Ему пузатые официантки не нужны. Не для того он нас, красивых, худых да длинноногих берёт. Имидж. А с пузом только интерьер портить.

— Придумаем что-нибудь, — кручу в голове разные варианты.

Мне тоже нужна работа. Последний экзамен сдам и займусь. Дел, конечно, и дома хватает, но я не могу сидеть и наслаждаться. Однажды всё кончится. Я выполню работу по контракту с Эдгаром и… будет больно. Я должна быть готова ко всему, чтобы не оказаться, как Синица, у разбитого корыта с пузом.

Только поздно вечером, незадолго до приезда Эдгара, мне наконец-то удаётся влезть в Интернет и посмотреть, куда же занесло его блудную мать.

Это за чертой города, какая-то деревушка. «Женский монастырь» — читаю я, и на меня нападает ступор. Монастырь?.. И тайны Эльзы становятся ещё плотнее, ещё страшнее, чем мне казалось. Ничего не понимаю, но знаю точно: я сделаю всё, чтобы удрать и встретиться с этой странной женщиной.

50. Эдгар

Сева позвонил сам. Через день. Я не стал брать трубку — был занят. Да и вообще отключился: вёл переговоры с инвесторами, как-то было не до разговоров. Любых. Новый проект трещал по швам и разваливался. Кто-то слил информацию конкурентам, и я понял, что, скорее всего, в этот раз проиграю. Неприятно, но терпимо.

Есть повод задуматься. У меня завёлся «крот». Хитрый и весьма талантливый. Кто-то достаточно грамотно играл против меня, и это злило и подстёгивало. Я просчитывал новые варианты и не мог ни на кого положиться. Самое страшное, что дела таких объёмов практически невозможно проворачивать в одиночку. Приходилось импровизировать и делать нелогичные шаги, которые могли сбить с толку того, кто под меня копал.

Я догадывался, кому дорогу перешёл, и это упрощало задачу. Но всегда оставался момент «икс»: кто-то чужой и умный. Хитрый и изворотливый. Вся тактика слива и подкопа плохо вязалась с Антакольским, что пёр всегда напролом и действовал, как железный дровосек, которому явно не хватало не только сердца, но и мозгов. Поэтому я перебирал варианты, думал и анализировал.

Когда я наконец включил телефон, то поразился количеству звонков от Севы. Что за родовая горячка? Я не успеваю его набрать — снова раздаётся металлическая трель.

— У тебя всё в порядке? — в голосе Севы тревога.

— Не мог говорить. Всё хорошо, — кривлю душой, потому что возвращать его сейчас не хочу. Я могу на него положиться, но и обойтись — тоже.

— Как там Лина? — вот главный вопрос, ради которого он мне наяривает.

— Всё прекрасно, Сева. Она беременна и собирается рожать.

Эту «новость» вечером мне поведала Тая. Я не смог ей признаться, что почти в курсе. И то, что «мы» рожаем — тоже не стало откровением или громом среди ясного неба. Даже если бы говорливая Синица оказалась попрыгуньей-стрекозой во всех смыслах, моя жена, думается мне, смогла бы её уколыхать и подбить рожать малыша.

Естественно, я прекрасно понимаю, куда она клонит и почему так доверчиво заглядывает в глаза.

— Никто её не гонит. Пусть живёт, сколько нужно, — кажется, я превращаюсь в мужчину, что готов исполнить любую её прихоть, стоит ей только пальцами щёлкнуть.

Ну, и кто из нас тиран и деспот? Кто властный господин? В её маленьких руках хочется плыть по течению и плевать на неприятности. Страшно сказать, я даже притерпелся к тому, что в собственном доме мне приходится постоянно надевать штаны, выслушивать детский лепет и сидеть в столовой за большим столом (специально заказать пришлось) в очень тесном кругу.

— И всё? — доносится издалека недоверчивый голос Севы. Кажется, кто-то поражён. Нокдаун.

— И всё. А что ты хотел услышать? Что она рвёт и мечет, ищет тебя и хочет предъявить отцовство? К твоему счастью, она о тебе даже не спрашивает.

— Совсем-совсем? — он что, не рад своему счастью?

— Сева, — прекращаю я бесполезный разговор, — если у тебя всё, я отключусь, у меня много дел. Но я всё же тебе отвечу: совсем-совсем. Абсолютно. Она рассказала, как ты кормил её баснями о своём бесплодии и не стал заморачиваться на предохранении.

— Это правда, Эдгар, — слышу я его вздох и понимаю: он сейчас серьёзен, без своих дурацких шуточек и кривляния. Но всё же уточняю:

— Правда — что морочил голову или...? — как-то язык не поворачивается сказать, видимо, очевидное для него.

— Или, — я почти не помню мрачного Севу. Привык, что он клоун и душа любой компании. И это нетелефонный разговор. — Можно я вернусь?

Это почти просьба.

— Зачем? Всё сложилось, как ты хотел. Она только в себя пришла, а тут ещё и это. Дай ей спокойно жить, Сева. Когда ты рядом, всех штормит. Не делай больших глупостей, чем ты уже наделал.

— Это не мой ребёнок, — но в голосе его уверенности поубавилось.

— Ну и прекрасно. Никто и не предъявляет тебе претензий. Если у тебя всё, жду отчёт по почте.

У меня паршивое настроение, а после Севиного звонка — непонятный осадок. И единственное, что может меня сейчас утешить — это голос моей жены.

— Мы могли бы пообедать вместе, — наступаю я на горло собственной гордости, потому что безумно хочу увидеть её. Прямо сейчас. Сию секунду. Сил нет ждать. Видеть её. Слышать голос. Слушать, как она смеётся. Наблюдать, как поправляет волосы или облизывает губы. Обожаю смотреть, как она ест.

— Эдгар, я тут с Синицей, мы ж из университета возвращаемся, — она извиняется, а я злюсь. Ревную. Да. К Синице. Университету. Ко всему миру. К столбам и собакам. К детям. У неё для всех хватает терпения и тепла, внимания и участия. А я сижу здесь один, в полной заднице и голодный.

— Игорь отвезёт Лину домой. А тебя подбросит к главному офису, — в таких случаях лучше командовать. — Я сам ему позвоню. И, пожалуйста, не задерживайтесь.

Я не даю ей возразить. Придумать отговорку, чтобы меня не видеть. Я знаю, всё знаю! Но понимать не хочу и не буду. Не сегодня.

Не знаю, зачем делаю это. Я мог бы выйти из офиса ей навстречу. Но нет. Я приказываю Игорю проводить её в мой кабинет. По камерам слежения вижу, как она идёт по коридорам. Оглядывается с любопытством. Как входит в приёмную и смотрит на Любочку — моего секретаря.