Приняв это как должное, Дима кивает: — Лара, если тебе действительно нужно ехать, я не обижусь. Только научи Максика гимнастике и дренажу. Мне нравится, как ты их делаешь.　

Макс оставил решение за мной, а я передаю его обратно. Смотрю на него и медленно киваю. Он благодарно улыбается, принимая моё согласие, и предлагает сделку.　

— Если Лара останется ещё на пару дней и поможет нам справиться, то потом мы с тобой отвезём её на вокзал.　

Я впервые увидела улыбку Макса и рассматриваю её с дотошностью медработника. Шрам тянет угол рта вниз, придавая лицу зловещее выражение. Максу неприятно моё внимание, и он проводит рукой по губам и отворачивается.　

Дима не замечает нашей неловкости. Он веселится, дёргает трубку ингалятора, и на его совсем ещё детском лице рисуется бесхитростное намерение нас помирить.　


**********　

Макс не предлагает подняться со мной в гостиничный номер, понимает, как это прозвучит, поэтому я иду одна. Быстро собираю вещи, сажусь на кровать и обескураженно смотрю по сторонам. Что со мной происходит? Во что меня засосало? События развиваются с такой скоростью, как будто всё это — часть предопределённого сценария. Не подумайте, я не против. Пусть судьба предложит мне свой вариант спасения, и я схвачусь за него обеими руками. Только вот пока что не могу представить ни одной благоприятной развязки.　

Опускаюсь на пол и тянусь за документами, спрятанными за ножкой кровати. Отлепляю пластырь и случайно надрываю обратный билет с открытой датой. Может, это знак? Может, судьба хочет, чтобы я осталась с Димой, потому что только он сможет подарить мне покой? Нет, это невозможно, по многим причинам. Одна из них — Макс.

Запихнув документы в карман, я придумываю, как спрятать их от Макса, и спускаюсь к ожидающей меня машине. Дима выпрыгивает наружу и радостно щебечет:　

— Ничего себе, гостиница! А сколько кроватей в твоём номере? А холодильник в нём есть? А ванная? А туалет какой?　

Макс загружает чемодан в багажник и щёлкает Диму по носу.　

— Эй ты, пациент, ты что-то больно весёлый!　

Дима забирается на сидение, кладёт голову на моё плечо и говорит:　

— Поехали домой, Лара!　

Клянусь, я не смогла сдержаться. Издала жалобный звук, что-то среднее между криком и плачем. Домой. Мы с Димой едем домой. Туда, откуда меня недавно выгнали.　

— Ты чего пищишь, Лар? — Дима удивлённо моргает.　

— Ноготь сломала. — Вру и при этом упорно, очень упорно не смотрю в зеркало заднего вида, в котором отражаются глаза Макса.　

Моя комната не изменилась, даже постель всё ещё смята, да и сам дом как будто замер в ожидании нашего возвращения. Мы с Димой делаем гимнастику, а Макс внимательно следит, записывая и фотографируя на телефон. Потом они устраиваются на диване в гостиной, уткнувшись в планшеты, а я отправляюсь на кухню, чтобы проверить ситуацию с провизией.　

— Лара.　

Моё имя в исполнении Макса звучит, как предупреждение.　

— Слушаю.

— Вечером ко мне придут знакомые. Я бы отменил, но дело в том, что меня уже пару дней не было на работе, а они…　

— Не меняй свои планы из-за меня.　

— Я хочу, чтобы ты знала, что того мужчины в моём доме больше не будет.　

Это — не его дом и не мой тоже. Особенно не мой.　

— Как угодно.　

— Ты ведь знакома с Игорем? Он вернулся из командировки и зайдёт проведать Диму.　

Недом, а проходной двор. Игоря видеть не хочется, он любопытный и навязчивый. А ещё он задаёт слишком много вопросов, на которые мне и самой хочется знать ответ.　

Макс видит мои мысли так ясно, как будто они отпечатываются на экране в ленте новостей.　

— Если хочешь, я попрошу Игоря зайти в другой раз, — предлагает он, потом добавляет: — Когда тебя не будет дома.　

— Нет, не стоит. Пусть навестит Диму.　

Мне не нужна помощь, я справлюсь сама. Поправка: мне не нужна его помощь.　

Холодильник почти пустой, но ехать в магазин не хочется. Сразу возникнет вопрос: кто поедет, с кем, на машине или на такси. Намного проще заказать на дом. Никаких споров, нужен только планшет и несколько минут моего времени. Я делаю знак, чтобы Макс посторонился, но он не двигается.　

— Лара, я думаю, что нам стоит поговорить.

Внутри что-то обрывается, и я понимаю, что никогда не буду к этому готова. Никогда.　

Я втёрлась в их жизнь, переехала в их дом и при этом напряжённо жду катарсиса. Вот он, мой шанс. Казалось бы, в чём дело? Почему бы не поговорить по душам? Почему бы не высказать всё, что гноилось в моей душе долгие годы? Ведь именно этого я и ждала: слова или поступка, которые выпустят из меня прошлое, излечат и научат жить дальше.　

Но, к сожалению, таких слов не существует. Даже самое искреннее «извини» не поможет. Наоборот, оно только усилит боль. Ненависть не приведёт к спасению, но ничего другого во мне нет. Поэтому я отступаю и прижимаюсь спиной к дверце холодильника.　

Говори, — неохотно разрешаю.　

Макс совершенно неподвижен, как манекен, даже не моргает. Смотрит на меня и молчит. Из гостиной доносится потешная мелодия компьютерной игры, ветер хлещет окно ветвью, а между нами натянулась тишина. Та, которую не нарушить, ибо нет слов, которые не страшно произнести.　

Прищурившись, Макс склоняет голову и уходит.　

Он не смог найти слов.

Я ухожу в свою комнату, достаю планшет и заказываю еду в интернет-магазине. Потом звоню им и пытаюсь разжалобить продавца историей о больном ребёнке, чтобы получить срочную доставку. Ловлю себя на мысли, что всё это слишком буднично, что я выпала из драмы, в которой однажды играла главную роль. Улыбаюсь этой мысли.　

Моя новая роль кажется забавной, хотя и неудобной, как чужая обувь. Я — «вторженка» в чужую жизнь и чувствую себя странно. Я привыкла существовать вне жизни и умею притворяться так, что мои действия выглядят вполне достоверно. Но здесь, рядом с моим маленьким другом всё на удивление реально и буднично.　

Я долго нежусь в душе, надеваю платье и, забросив грязную одежду в стиральную машину, отправляюсь проведать Диму. Искать его не пришлось, он по-прежнему валялся на диване и лупил одноглазых бандитов на игровой приставке.　

— Поиграй со мной, а то скучно, — просит он.　

Я усаживаюсь рядом и пытаюсь разобраться в игре. Неожиданно оказывается, что у меня незаурядные способности к стрельбе, и тогда мой маленький друг коварно усмехается и достаёт спортивную игру. Олимпийские игры. Спорт — дело серьёзное, и меня захватывает так, что я не слышу, когда привозят еду. Нас засасывает в игровую воронку на несколько часов. Когда я захожу на кухню, чтобы заварить чай, обнаруживаю, что Макс разложил покупки по местам. Продукты в холодильнике, фрукты сверкают влажными боками в вазе на столе. Макс старается. Он не знает, как заслужить моё прощение, а я не знаю, для чего оно ему нужно. Меня это раздражает, потому что мне всё труднее его ненавидеть. А иначе я просто не знаю, как жить.　

— Ты здорово играешь, — говорит Дима. Он пьёт лимонад, а я — чай, и мы играем в теннис, не сходя с дивана. — У тебя дома есть ХЬох… ну… игровая приставка?　

— Нет, — я напрягаюсь, предчувствуя следующий вопрос, и он, конечно же, не заставляет себя ждать. Странно, что Дима не настоял на ответе раньше.

— Где ты живёшь?　

Допиваю чай и поворачиваюсь к нему, чтобы посмотреть в глаза. Между нами не должно быть лжи.　

— Пока не знаю. Как только я наведу порядок в моей жизни, то напишу тебе письмо.　

Удивительно, но он понимает. Серьёзно кивает в ответ и верит, что именно так и будет.　

— И тогда скажешь, где живёшь?　

— Обязательно. Если захочешь, то сможешь меня навестить.　

— А у тебя приставка будет? — Дима раздумывает, не хочет давать пустых обещаний. Ребёнок и взрослый в одном человечке.　

— Будет.　

Когда я наведу порядок в моей жизни, у меня будет всё, даже игровая приставка.　

— Тогда приеду. А тебя… — Дима крутит в руках стакан, вытирает влажную руку о футболку и оглядывается на дверь, — тебя действительно похитили?　

Шепчет.　

Между нами не должно быть лжи.　

Кроме этой.　

— Да, меня похитили, но всё будет хорошо.　

Приоткрыв рот, Дима сосредоточенно размышляет. Мне нетрудно догадаться, как разгулялась его фантазия: бронированные машины, погони, сирены — и я, связанная, с кляпом во рту. В его воображении — боевик. Дима хмурится и смотрит на меня с сомнением, не понимая, как после всего этого я могу сидеть в его гостиной.

А я только рада тому, что он отвлёкся и больше не задаёт личных вопросов. Отодвигаю чашку и возвращаюсь к игре.　

На самом деле меня не похищали. Я сама пошла, добровольно, но я скорее перегрызу запястья, чем признаюсь в этом Диме.　


**********　

Игорь пришёл с подарками. Настольными играми, шоколадом и даже воздушными шарами. Димка фыркнул и тут же выпустил их в небо, бормоча: «Я не ребёнок». Толкаясь друг о друга, они полетели в сторону моря.　

— Скоро их прибьёт к берегу, — приобняв меня за плечи, пробормотал Игорь. — В детстве мы выпускали шары, прикрепив к ним свой адрес в надежде, что получим письмо с другого берега. Выигрывал тот, кто первый получал ответ.

Проводив шары взглядом, мы вернулись на кухню. Да, так случается, что тебя прибивает к неизвестному берегу. Вот только на мне нет обратного адреса, поэтому вскоре придётся придумать для себя новую жизнь. Новое назначение.　

Пока я заваривала чай, Игорь бесстыдно шарил по мне взглядом, на стесняясь присутствия ребёнка. Он и раньше задавал слишком много вопросов, но в этот раз превзошёл самого себя.　

— Я не понимаю, почему ты всё ещё здесь, Лара? Ты же сказала, что уезжаешь? Ты сбросила звонок, не захотела со мной разговаривать. Почему? Почему ты не могла всё нормально объяснить? Почему ты вернулась?　

Вопросительный монолог длился нестерпимо долго. Наконец, Диме надоело слушать заунывные вопросы.　

— Лара здесь, потому что я болею. Ясно?　

— Ясно, — осёкся Игорь, но его взгляд транслировал противоположный ответ.　

Гости Макса расположились в беседке, как и пару дней назад, только в этот раз среди них не было женщин. Допив пиво, Макс зашёл на кухню и положил на стол меню.　

— Выбирайте, кто что будет на ужин, и я закажу.　

Дима схватил меню и радостно подпрыгнул на табуретке, предвкушая вкуснятину. Не думаю, что Людмила Михайловна часто разрешает ему заказывать пиццу. Игорь перевёл взгляд с меня на Макса и скрестил руки на груди. Невозможно не заметить, что мы старательно избегаем друг друга, и Игорь насторожился. Неправильная догадка зародилась в нём, тут же преображая добродушное лицо.　

Дима выбирает пиццу с острым перцем, и мы с Максом одновременно говорим: «Это слишком остро». Обычные люди засмеялись бы, но не мы. Мы морщимся от неловкости. Игорь чувствует напряжение, пытливо заглядывает в мои глаза и остаётся недоволен увиденным.　

— Я уехал всего на несколько дней, — злобно цедит он, и я притворяюсь, что эти слова обращены к кому-то другому. — Так успел же, гад…　

Макс не отвечает на обвинение, придвигает меню ближе ко мне, но я демонстративно отхожу к окну.　

Игорь грязно ругается и выходит из кухни.　

— Вымой рот с мылом! — кричит Дима ему вслед.　

Мужчины едят в беседке, а мы с Димой — на кухне. Я запекла рис с овощами и ем, прислонившись к холодильнику.　

— Стоя есть неприлично, — заявляет Дима, но я не двигаюсь. Отсюда мне видно беседку, тарелки с остатками пиццы, пустые бутылки на столе и Макса, который не сводит глаз с кухонного окна. Ему так же тяжело, как и мне, и это доставляет мне извращённую радость.　

После гимнастики и ингаляций Дима отправляется спать, а я стою на кухне, выключив свет. Теперь я могу смотреть на Макса, не боясь быть замеченной. Разглядывать, выискивая в нашей встрече моё спасение. За эти дни я настолько к нему привыкла, что его присутствие не пугает.　

Подхожу к раковине, чтобы вымыть бокал, и слышу глухой голос за спиной.　

— Любуешься на него? Мне шанс не дала, а ему — да?　

Я не успеваю обернуться, как Игорь подходит вплотную и придавливает меня к раковине. От него разит спиртным, смесью пива и водки, а бугор в штанах заявляет о намерениях, которые вызывают во мне ужас. Он трётся о моё бедро, потом устраивается сзади, пока я тщетно пытаюсь сделать вдох. Сжимает мои плечи, сопит, задирает платье.　

— Он тебя трахает, да? Прямо в этом доме? Что он даёт тебе такого, чего я не мог дать? Сука…　

Я ошиблась, решив, что он — хороший парень. Я ошиблась в очередной раз. Доверять нельзя никому.　

В голове — белый шум, слова Игоря растворяются в нём, я немею. С огромным усилием вытаскиваю себя из паники, разбиваю бокал о раковину и тыкаю осколком в его руку. Изо всех сил.