Самое удивительное, что Игорь не кричит, а просто исчезает. Дёргается от чужого удара и оседает на пол с глухим стуком, как мешок картошки, оставляя меня окутанной запахом тёплой крови.　

— Тебя нельзя ни на минуту оставлять без присмотра.　

Макс протягивает руку, чтобы одёрнуть задранное платье, но, передумав, отступает. И вот тогда на меня наваливается паника. Жёсткая, нещадная, искры-в- глазах, лёд-на-коже паника. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Оседаю, хватаюсь за кран, хриплю, и тогда Макс подхватывает меня на руки, бормоча: «Да что ж ты, право слово». Несёт куда-то, не зажигая свет, потом останавливается.　

— Пахнет кровью. Ты ранена?　

Я не могу ответить.　

Макс включает свет и вскрикивает от ужаса. Зрелище ещё то: я вся в крови, хотя и не своей. Силюсь сделать вдох и тру шею и грудь окровавленными руками. Не удивлюсь, если эта сцена будет ему сниться. Что ж, как говорится, 1:1.　

Макс сажает меня на стол у раковины, удерживает одной рукой, а другой включает тёплую воду. Проверяет её температуру, как будто я — маленький ребёнок.　

— Опять ты бьёшь в раковине стекло. У тебя что, хобби такое? — мягко усмехается он, оправившись от шока. Я не отвечаю, а смотрю в его глаза, потому что в этот момент они — якорь. Без его взгляда меня совсем снесёт паникой. Макс чувствует мой ужас и легко поглаживает запястье большим пальцем. «Шшш», — в полуулыбке прикрывает глаза, успокаивает, выжимает полотенце и стирает кровь с шеи и рук. Проверяет каждый пальчик, находит порезы, осторожно прислоняет меня к окну и достаёт пластыри. Я слежу за ним так внимательно, что глазам становится больно. Всё смешалось в моей голове, я больше не знаю, чего и кого бояться.　

Закончив, Макс поворачивается и отталкивает неподвижное тело Игоря ногой.　

Вот такой он — нежность и убийственная холодность в одном человеке, и мне теперь знакома вся эта смесь.　

— Вроде заклеил все царапины, — говорит Макс и смотрит на меня, оценивающе и сурово. Видит распахнутые глаза с остатками паники, искусанные губы и растрёпанные мысли. Мне хочется что-то предпринять, очень решительное, но я не знаю, что. Поблагодарить его за спасение? Убить за прошлое?　

— Он жив? — умудряюсь спросить я, кивая в сторону Игоря. Всё-таки я — медработник.　

— К сожалению, да. Он оклемается через пару минут, так что пойдём.　

Макс бросает неуверенный взгляд в сторону моей комнаты, потом кивает своим мыслям и несёт меня наверх, в детскую. Усаживает в кресло рядом с Диминой кроватью, закрывает пледом, несмотря на жару, и наклоняется к самому уху, чтобы не разбудить племянника.　

— Я попрощаюсь с ребятами и вернусь. Пока ты здесь, я буду прямо за дверью, так что спи и ничего не бойся.　

Ничего не бойся.　

От моей жизни можно сойти с ума.　

Я раздумываю о его словах, когда слышу рядом возню и шорох простыней. Дима сонно потягивается и дёргает меня за руку.　

— Он тебя спас?　

— Что? — не понимаю я.　

— Я слышал крики и шум на кухне. Максик тебя спас, да?　

— Да.　

Да, он меня спас.　

— Вот видишь! — удовлетворённо сопит Дима и снова засыпает. Нет. Нет. Нет. Это не считается.　

Я дремлю в кресле, поджав ноги, и размышляю о том, что мне совсем не страшно. Меня не волнует, что случилось с Игорем, несмотря на то, что Макс его ударил, причём очень сильно. Судя по крикам, которые долетают до детской, Игорь жив и очень зол, но эта мысль не задерживается в моём сознании.　

Я больше не боюсь чёрного взгляда Макса, его давящего присутствия и даже того, что ждёт меня дальше. Я больше не боюсь. Может, это и есть катарсис?　

Когда я отправилась в свою комнату, было уже за полночь. Как и обещал, Макс сидел в кресле в комнате напротив и читал газету. Кивнув ему, я прошла мимо, не спрашивая об Игоре. Мой сосед по вагону остался в прошлом, как и всё остальное.　


**********　

…- Двигайся! Слышишь, что говорю? А ну быстро пошла, а то убью! — Взбешённый шёпот, тычок под рёбра, и Олави тащит меня за волосы.　

Ноги не слушаются, я всё ещё чувствую на себе взгляд чудовища. Только бы он меня не нашёл! Только бы не выбежал в сад, чтобы забрать меня себе.　

— Я его боюсь! — шепчу в ответ, и Олави больно дёргает меня за волосы и волочит по низкому кустарнику.

— Быстро! Меня надо бояться, а не его! Поднимайся!　

Карабкаюсь на ноги, хватаюсь за его брюки и тут же получаю весомый удар в лицо.　

— Совсем дура, что ли, ты чего встала в полный рост? Молчи и быстро двигайся за мной. Если нас остановят, скажешь, что мы просто гуляем. Поняла?　

Да.　

Просто гуляем. Я полураздета, вымазана в земле, вся в занозах, с разводами косметики на лице.　

Мы бежим вдоль заборов на полусогнутых ногах. Ремешок босоножки цепляется за куст и лопается, но у нас нет времени на остановку. Я хромаю, но стараюсь не отставать. Прямо «Золушка» на новый лад. Олави заталкивает меня в машину и бьёт наотмашь. Я покорно принимаю наказание, потому что за эти несколько дней привыкла к тому, что он винит меня во всём. Отлетаю к противоположной двери, прикусываю язык и сжимаюсь в комок, надеясь стать невидимой.　

Олави поворачивается к водителю и кратко объясняет: — Нас подставили. Ребята меня прикрыли, но их взяли, и машина срывается с места. Убедившись, что за нами нет погони, Олави снова занялся мной. — Дура! Ты зачем орала? — Когда он входит в раж, то кажется невменяемым. Разительный контраст с холёной внешностью успешного мужчины. — Совсем свихнулась? Только пискни, я тебя… — Перед глазами блестит нож. Олави нравится угрожать мне ножом, он наклоняется ближе, усмехается, впитывая мой страх. Задирает юбку, смотрит на трусики и довольно улыбается. — Он не успел тебя трахнуть, да? Вот же, мудак…　

Снова бьёт, но уже не так больно.　

— Приведи себя в порядок, и чтобы ни звука, пока не окажемся в поезде. Поняла?

Кто-то оборачивается с переднего сидения и протягивает Олави таблетку. Он пытается впихнуть её между моих сжатых губ, потом нажимает на щёки, и я открываю рот, невольно заглатывая горечь. Олави смеётся, и я изо всех сил кусаю его за палец. Вкладываю в укус всю свою ненависть. Олави грязно ругается и бьёт меня по щекам, по груди, куда попало.　

— Не по лицу, Олави! — раздаётся спереди. — Нам ещё через вокзал её вести!　

Машина останавливается, меня волокут, потом несут, а вокруг — кисель. Гоязный пёстрый кисель, кишащий расплывчатыми образами…»　

— Проснись! Эй, Пар, слышишь? Подвинься!　

Вскакиваю на постели, испуганно моргаю и беру протянутый мне стакан.　

— Пей, это вода, — говорит Дима. — Ну, ты орёшь! Соседи будут жаловаться.　

Он стоит у кровати со своим одеялом в руках. За окном — рассветное марево, любимое время моих кошмаров — три часа утра.　

— Давай, подвинься. Кровать-то двуспальная, а ты поперёк разлеглась.　

— Спасибо, Дима, но я не хочу тебя беспокоить.　

— Мне не сложно, — он забирается в кровать. — Я сделаю так, что твои кошмары исчезнут.　

Вытираю пот со лба, послушно двигаюсь, и Дима устраивается на кровати со своим одеялом.　

— Девчонки всегда перетягивают одеяло на себя, поэтому я принёс своё, — деловито объясняет он, и страх уходит. Кошмар отступает, образ Олави рассеивается, впитываясь обратно в память, и остаётся только горечь во рту. Я иду в ванную, чтобы умыться, и останавливаюсь, как вкопанная. Макс, всё ещё полностью одетый, стоит в дверях, прислонившись к косяку. Я ежусь под его взглядом, хотя он смотрит мне в лицо, не спускаясь ниже. Одёргиваю пижаму и продолжаю путь.　

Может, сказать ему, что в этот раз я кричала не из-за него? Нет, не стану.　

Когда я возвращаюсь из ванной, он устроился в кресле и прикрыл глаза. Не доверяет мне? Боится оставлять наедине с Димой? Неужели он всё ещё думает, что я смогу причинить ему вред? Обида накрыла меня, ранила, и я завернулась в простыню и закрыла глаза. Дима уже сопел, обняв подушку, своим присутствием отгоняя мои кошмары. Я же лежала без сна, глядя на розово-синий рассвет.　

— Спи, я буду рядом, — тихо сказал Макс.　

Он думает, что мой кошмар связан с Игорем?　

— Нет, не надо, — поднимаюсь на локте и поворачиваюсь к нему. А вот теперь он разглядывает мою грудь, плечи, живот, потом с трудом отрывает взгляд и смотрит мне в глаза. — Я не боюсь. Игорь меня не напугал.　

Я лгу, но мне нравится быть автором этой лжи.　

— Я знаю, что Игорь тебя не напугал.　

— Иди к себе.　

— Если не возражаешь, я бы хотел остаться здесь, на всякий случай.　

— Ладно. — Отворачиваюсь и устраиваюсь на подушке. — Извини, что я вас разбудила.　

— Я должен был это услышать, — говорит он.　

— Что?　

— Твой крик.　


**********　

— Мой дядя из-за тебя Игоря порвал!　

— Что? — не понимаю я, сонная, прячась под подушкой от яркого света.　

— Порвал Игоря, представляешь? Я подслушал, как Максик разговаривал по телефону. — Полностью одетый, Дима залез на кровать и ткнул мне в лицо надкусанную булочку. — С изюмом! Хочешь попробовать?　

— Нет, спасибо. Что значит «порвал»? Что это вообще за слово такое?　

— Игорь в больнице, мой дядя его порвал.　

— Порвать можно платье или брюки, но не человека. Дурацкий жаргон! — я злюсь, всё ещё сонная. Умею же я ввязываться в ситуации! — Объясни толком.　

Доев булочку, Дима стряхнул крошки на простыню и слез с кровати.　

— Я уже всё тебе объяснил. Макс порвал Игоря, и тот попал в больницу. Он ужасно злится, угрожает Максу и даже написал заявление в полицию.　

— И что теперь? — Смотрю на подушку, борясь с желанием швырнуть её в окно и закричать.　

Что-что? Ничего. Угрожать моему дяде нет смысла, он сильный. Сказал, что сам справится, и чтобы твоего имени никто не упоминал.　

Вот и началась самодеятельность.　

— А где твой дядя сейчас? — спрашиваю вкрадчиво, готовясь к решительным действиям.　

— В своей комнате. А что? — хитро улыбаясь, Дима застыл в дверях.　

— Я его порву, — устало говорю я, сползаю с кровати и направляюсь в душ.　

Когда я заглянула в его комнату, Макс разговаривал по телефону, бросаясь односложными фразами. «Нет. Нельзя. Скоро». Увидев меня, он нажал отбой, не предупредив собеседника.　

— Гимнастику сделали, лекарства приняли, температуры нет, — кратко доложил он.　

— Адрес полиции и номер дела, — потребовала я.　

Макс сощурился и вздохнул.　

— Дима. — Догадался, откуда у меня информация. — Это — не твоё дело, Лара, не лезь.

— Неужели? — иронизируя, постукиваю босоножкой по ковру. Этим утром я постаралась: нарядилась и уложила волосы, предвкушая, как буду подавать заявление на Игоря. С полицией, хотя и не местной, у меня связаны не самые лучшие воспоминания. Это если выражаться мягко, а если напрямую… Не будем об этом. Поэтому я решила разыграть полноценный спектакль. Платье, высокие каблуки, немного косметики. Макс оценил мои старания, взгляд так и норовит сползти по телу, но всё это не для него. — Мне нужен адрес полиции и номер дела. — Требовательно щёлкаю пальцами.　

— Нет. Не лезь в мои дела.　

Разворачиваюсь так быстро, что юбка закручивается вокруг ног.　

— Стой! — Макс идёт за мной следом и норовит выхватить телефон, пока я вызываю такси. Задевает меня бедром, прижимает к стене и хватает за запястье. В телефоне женский голос настойчиво желает доброго дня, а мы стоим, сцепившись взглядами, почти не моргая. — Лара, не надо, прошу тебя, — просит уже мягче. Взгляд порхает по моему лицу и оседает на губах, и в этот момент мне кажется, что чудовища никогда не существовало, что прошлое мне приснилось. — Не надо, — повторяет шёпотом. — Я сам. Позволь мне хоть что-то сделать. Хотя бы разобраться с Игорем. — Склоняется к моим губам, смотрит только на них и хмурится. Знает, что я его остановлю.　

Дыхание Макса ласкает губы, поглаживает подбородок. Это — чужое тепло. Дыхание врага.　

Я отталкиваю его, и он тут же отступает, забирая мой телефон.　

— Хорошо, я не поеду в полицию, но поговорю с Игорем, — соглашаюсь я под влиянием момента.　

— Нет! Он не в себе, и я тебя не пущу.　

— С какой стати?　

— Не пущу, прими это как данность.　

— Отдай мой телефон.　

— Зачем?　

Протягивает, и я кивком указываю на его комнату. Закрываю за нами дверь, сажусь в кресло и звоню Игорю. Нажимаю кнопку, чтобы Макс слышал наш разговор.　

— Это ж какие надо иметь нервы, чтобы мне звонить, — шипит Игорь. — Я в травмпункте. Этот идиот пробил мне…　

— Заткнись. Слушай внимательно, я не шучу. Нашу проводницу звали Анисимова Тамара Юрьевна, она живёт в Краснодаре, у меня записан её адрес. Ты доставал меня ещё в поезде, заходил в купе без спроса, и она это подтвердит. Сейчас я поеду на вокзал, найду тех, кто дежурил в день моего приезда, и они подтвердят, что ты за мной следил и заставил сесть в твою машину. Я напишу заявление о попытке изнасилования и растрезвоню об этом на всю Анапу, причём в таких красках, что твоя фотография появится на первых страницах газет. Макс станет героем, спасшим бедную девушку. Как тебе такая перспектива? Книголюб.нет