А теперь Олави сидел передо мной, довольный, ухоженный и совершенно не похожий на разбитого мужчину, который раз в неделю рыдал на моей груди.　

Что скрывать: я подозревала, что, рано или поздно, он меня найдёт, поэтому и наняла личную охрану для родителей и сестры. Приготовилась ко всему. Сделала так, чтобы Олави не смог им навредить. Только вот забыла позаботиться о себе.　

Светлые волосы до плеч. Шейный платок с логотипом известного дизайнера. Идеально сидящие джинсы и рубашка. Красивый психопат.　

— Вот так случается, — пропел Олави, — жена отправляется повысить квалификацию. Любящий муж едет следом и находит её в другой стране, покрытую чужим семенем.　

В голове крутилась только одна мысль: «Только бы он не тронул Макса». У родителей есть охрана, у сестры тоже. Я могла нанять кого-то и для себя, но не стала. Впервые решила не сдаваться страху и хотела остаться в одиночестве. Полном. Поверила, что Олави потерял ко мне интерес. Ведь он сказал мне однажды: «Ты моя, пока я сам не захочу от тебя избавиться». Наивная, я решила, что это время настало.　

Наверное, мне следовало испугаться, закричать, забиться в истерике, но тело не слушалось. Истерика происходила внутри меня, а поверхность оставалась холодной.　

— Я сделаю всё, чего ты потребуешь, только не трогай Макса.　

— Макс? Так вот, как его зовут? А я думал, что ты называешь его «мудак из Анапы»! Тот самый, который не смог досидеть до конца встречи и потащил тебя в отдельную комнату. И как он тебе? А? Понравился? Пожёстче меня? Не он ли появлялся в твоих кошмарах? Ты кричала так громко, что мне пришлось переехать.　

— Родители ни о чём не знают, — я старалась сдерживать дрожь в голосе. — Олави, я всё сделаю, только не наказывай никого, кроме меня.　

— Она ещё диктует условия! — нервно хихикнул Олави и сделал знак одному из сидящих рядом со мной мужчин. — Тот, не глядя, отвесил мне пощёчину, потом ощупал грубыми руками, забрал телефон и выбросил его в окно. Макс не сможет меня выследить, и это хорошо. Значит, он в безопасности.　

Мы петляли по просёлочным дорогам вдоль реки. Я приникла к стеклу, притворяясь, что я — часть свободного мира. Чайка неслась всего в паре сантиметров над водой, почти задевая её поверхность крылом. Развёрнутая метафора. Так и я двигалась вперёд в сантиметре над полным крахом. Рано или поздно, я должна была упасть.　

И я упала.　

Вот и всё.　

Олави сделает мне очень больно, но это не важно. Хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Свобода вытекает из меня, капля за каплей, оставляя пустую оболочку, которой я была многие годы.　


**********　

Олави закурил. Он никогда раньше не курил, да и пил редко. Старательно заботился о смазливой внешности, чтобы поддерживать имидж успешного бизнесмена. Но сейчас, несмотря на шейный платок и на тщательно уложенные волосы, его безупречность дала очевидную трещину. Сжимая в зубах сигарету, он смотрел на меня в зеркало заднего вида и с трудом сдерживался. Его выдавала мимика, живая, как у ребёнка. Олави коробило то, что я посмела вырваться из-под его контроля. Он сломал меня, как куклу, оставил существовать в жалком подобии жизни. Я должна была безвольно сидеть на месте и завидовать его новой женщине, а я вырвалась и посмела мечтать. Это взбесило его настолько, что он рискнул отправиться в Россию. Он хотел уничтожить меня, прибить к земле, чтобы я ползла за ним, умоляя о пощаде, как было раньше. За эти годы я научилась читать его мысли. Олави питался моим страхом и унижением. Уничтожал и смотрел на меня с ленивым превосходством. Как ни странно, в этот раз его сдерживало присутствие посторонних людей. Он косился на охранников и нервно теребил платок. Всегда осторожный, он не любил нанимать незнакомцев.

Мы проехали десятки километров, а я по-прежнему безучастно смотрела в окно и не молила о пощаде, поэтому Олави распирало от злости. Он не хотел показать свою слабость при чужих, пытался поддержать репутацию мужчины, который способен до смерти напугать женщину без единого слова. Он оборачивался, порываясь выкрикнуть угрозу, но тут же одёргивал себя и зажигал новую сигарету.　

Никогда раньше я не смотрела на него в таком ракурсе, поэтому вырвавшийся из горла смех удивил и озадачил, причём не только меня.　

— Ты чего? — Олави обернулся и пригляделся к моему спокойному лицу. — Истерика, что ли?　

— Нет, не истерика. Я впервые заметила, что ты постоянно ёрзаешь на месте. Постарайся успокоиться, а то протрёшь брюки до дыр.　

Олави разозлили не столько мои слова, сколько сдавленные смешки других мужчин.　

— Молчать, сука! — заорал он. — Убью!　

— Убивай.　

Не сможет. Захочет, а рука не поднимется. Мы уже это проходили. А даже если и убьёт, то что из этого? Хуже уже не будет. Теперь я знаю, что такое настоящая свобода, и не собираюсь возвращаться в едкую тьму.　

— Сука! Думаешь, не убью? Всех убью!　

Он жалок. О, Господи, как он жалок! Всё в нём жалко: угрозы, больная привязанность ко мне и даже шейный платок посреди лета.　

— Представляете, это — мой муж, — доверительно прошептала я соседу, ведомая опасной беспечностью.　

— Знаю, — ответил он. Как мне показалось, с усмешкой.　

Ударяя кулаками по бардачку, Олави кричал и обзывал меня именами, повторять которые я не собираюсь. Достаточно сказать, что они надолго отпечатаются в моей душе, как и всё остальное, с ним связанное. Ещё хочу упомянуть, что среди них фигурировал эпитет «неблагодарная». Без комментариев.　

Не реагируя на его тираду, я молча наблюдала, как редеет и расступается лес и открывается вид на море. Крутой обрыв, покрытый клочками пожелтевшей на солнце травы, напомнил мне о Высоком береге, и я сморгнула боль, чтобы не выдать себя остальным. Им незачем знать, что мне удалось стать почти счастливой. Хотя и ненадолго.　

Косые росчерки барашков наползали на берег, оставляя на его лице пенные усы. Молодой мужчина катился вдоль берега на чёрном самокате, предлагая отдыхающим холодные напитки. Вытянув шею, я уставилась на самокат, подавляя в душе волну печали. Макс решит, что я сбежала. Испугалась его чувств, не смогла простить и сбежала. А что подумает Дима? Будет искать меня в скайпе под ником «крикунья» и обижаться. За себя и за любимого дядю.　

Волна ярости, накопленной за эти годы, поднялась во мне так внезапно, что я в недоумении ощупала себя, ожидая почувствовать ожог.　

Всё ещё глядя на самокат, я незаметно отстегнула ремень безопасности, потянулась и с неожиданной силой врезала водителю по горлу. Машину повело в сторону обрыва, Олави заорал, а я потянулась к водительской двери и, нажав кнопку, отперла свою. Очухавшись, охранник схватил меня за волосы, но я впилась зубами в его предплечье и выпала из машины на землю. Дыхание вылетело из груди с болезненным хлопком, и я покатилась к краю обрыва, вдыхая песок и комки травы.　

Хрипя, водитель пытался выровнять внедорожник. Пассажирская дверь болталась, открывая вид на ненавидящие мужские лица. Это было последним, что я увидела перед тем как сорваться вниз.　

В экстренные минуты человеческое тело способно на всё. Вообще всё. Пределов нет. Если б я знала это раньше, то сбежала бы восемь лет назад, прямо из поезда. Разбила бы окно смазливой головой моего похитителя и ушла домой. Босиком. По рельсам. Но я не смогла, не додумалась, так как была парализована ужасом, чувством вины и осознанием собственной глупости. Но сейчас меня не остановить.　

Я сорвалась с обрыва, но во мне не было страха. Только холодный расчёт и уверенность в том, что я выживу. Извернувшись, я схватилась за корни, повиснув на почти вертикальном откосе, потом, осторожно переставляя ноги и не ослабляя захват, начала спуск. Снизу панически верещали женщины, но это не нарушило моей сосредоточенности. Тело сжалось в единый комок мышц и боролось за выживание и свободу.　

Вот тогда я и поняла главное: чтобы спастись, нужно знать, чего ты хочешь, и верить, что ты этого достойна.　

Вот и всё. Тоже мне, мудрость. За восемь лет и не до такого могла додуматься. Когда я добралась до пляжа, вокруг уже собралась толпа.　

— Не хотела платить за парковку, — хихикнула я. Истерику-то никто не отменял.　

Люди расступались передо мной, боготворя мои явно сверхчеловеческие способности к выживанию. Игнорируя боль и страх, я стремительно побежала вдоль обрыва. Это — шок, хороший, полезный. Редкий его вид, который выскребает тебя дочиста и направляет все силы на выживание. Давай же, Лара, старайся, ведь это ещё не конец.　

Толпа сгущалась, замедляла мой бег. Подбежав к молодому мужчине, сжимающему в руке телефон, я попросила:　

— На меня напали трое мужчин в белом внедорожнике. Прошу вас, срочно вызовите полицию и пропустите меня. Я должна скрыться, иначе они меня убьют.　

Кто-то вскрикнул, женщины схватили детей и побежали к воде. Несколько мужчин тут же достали телефоны (как ни странно, из карманов плавок), а ко мне подошёл качок лет сорока с бритой головой.　

— Я работаю в охране и смогу вас защитить. Как вас зовут?　

— У преступников есть оружие, поэтому мне лучше бежать, иначе навлеку опасность на остальных.　

— Я побегу с вами.　

Я не стала спорить, только глянула наверх и, ничего не увидев, побежала вдоль обрыва.　

Постепенно шок отступал, и боль в груди усилилась. Дыхание свистело в глотке, пот затекал в глаза, а страх постепенно пробирался в душу, покалывая ледяными иглами. Браваду смыло, как ракушки сильной волной, и, не в силах больше бежать, я прислонилась к песчаному склону и тяжело задышала, опершись руками о колени. Что со мной? Зачем я попросила мужчину вызвать полицию? Что я им скажу? Как смогу защититься, если Олави покажет справки?　

Господи, помоги мне, пусть Олави меня не найдёт! Я больше ни о чём не попрошу, только пожалуйста, спрячь меня от него!　

— Что на вас надето? — спросил мой неожиданный защитник. — Купальник есть?　

— Нет, только нижнее бельё.　

— Сойдёт как купальник?　

— Не очень.　

— В наше время чего только не увидишь! — усмехнулся он. — Раздевайтесь. Быстро. Закопаем ваши вещи в песок и зайдём в воду. Даже если похитители увидят вас с обрыва, то не посмеют идти через весь пляж и нападать прямо в воде. А там посмотрим. Если понадобится, вызовем катер спасателей.　

Чувствуется опыт. Почему же я не встретила такого, как он, много лет назад на другом, незнакомом пляже, когда пробовала сбежать от Олави?　

— Где мы? — спросила я, когда мы зашли по горло в воду.　

— Мы пробежали всего километра два. Хотя до Адлера осталось не так уж и далеко, до завтра добежим, — усмехнулся он.　

Адлер. Интересно, куда меня везли. Либо Олави не отказался от идеи завести бизнес на побережье, либо мы просто заметали следы.　

Не знаю, сколько мы просидели в воде. Мужчина несколько раз предлагал выйти.　

— Полиция уже подоспела. Если вы не расскажете им о том, что случилось, они не смогут вам помочь.　

Вот она — правда моей жизни, малодушной и трусливой.　

— Что с вами? — он почувствовал мою печаль и заглянул в глаза.　

— Я несколько упростила мою историю. На самом деле меня похитили восемь лет назад, а убежала я только сейчас. Не знаю, смогу ли я рассказать обо всём полиции. Я и раньше пыталась, но… — И как такое объяснишь? — Мне не следовало их вызывать.　

Мужчина присвистнул и тут же закашлялся, покраснев от смущения.　

— Сделаем ещё один заплыв? — неловко предложил он.　

Он выиграл очередной заплыв, а потом, когда я кивнула в сторону берега, сжал моё плечо и спросил:　

— Сколько вам лет?　

— Двадцать семь.　

— А мне — сорок девять. Я работаю в охране с восемнадцати и выучил одну истину: при любых, даже самых непредвиденных обстоятельствах, у нас есть всего одна обязанность — жить. Не анализировать, не совершать подвиги, не бичевать себя за ошибки, а жить. По-настоящему.　

Мы обсохли на солнышке, выкопали одежду и его телефон, и я позвонила в службу охраны. Пусть пока сами объяснят родителям и сестре, что происходит, и подержат их дома. Потом набрала номер гостиницы и долго слушала гудки в номере Макса. Номер мобильного я не помнила, а жаль. Очень.　

— Куда теперь? — поинтересовался мой добровольный защитник. Выбор такой: либо ещё раз звоним в полицию, либо я отвожу вас в город. А дальше уж, как хотите. Я бы посоветовал первое, но дело ваше.　

— Помогите мне добраться до города. Там я свяжусь с банком, достану деньги, благо, паспорт у меня с собой. Найду, где спрятаться, а уж потом решу насчёт полиции.　

— Договорились.　

Он набрал номер, с кем-то переговорил и улыбнулся.　

— За нами приедет знакомая женщина. Думаю, что так будет лучше.