— Тебе что, тоже холодное нельзя? — осторожно поинтересовался он.　

— Ага. Зубы ноют.　

Впервые за это время между нами появилось молчаливое взаимопонимание.　

Потом я приняла душ и, когда вернулась на кухню, обнаружила, что Дима убрал все следы утренней разрухи.　

Сидя на полу в прихожей, он пытался собрать самокат. Я присела рядом, и мы сосредоточенно работали, ругаясь на непонятные инструкции и собственную глупость. Наивная, я праздновала победу. Ещё немного — и мы подружимся, Дима станет меня слушаться, и тогда я смогу заняться своими делами без отвлечений и ненужных волнений.　

А потом я посмотрела на часы и одной фразой разрушила наше хрупкое понимание.　

— Мне пора навестить твою бабушку.

— Пошли. — Дима тут же поднялся, откладывая отвёртку.　

— Нет, извини, в больнице тебе не место. Там можно подцепить такую гадость, что потом век не вылечишься.　

— Раз тебе туда можно, то и мне тоже, — сказал Дима ледяным тоном, слышать который от ребёнка было страшно. Он бросил мне вызов и застал меня врасплох.　

— Мы с тобой разные, и ты об этом знаешь.　

Плохой ответ, Лара. Очень плохой.　

Пнув ногой полусобранный самокат, Дима нарочито громко хлопнул дверью и взбежал вверх по лестнице. Через стены я слышала его частое, хриплое дыхание.　

— Тебе плохо? — крикнула вверх, открывая дверь прихожей.　

— Да, — ответил он. — Мне плохо. Когда ты уберёшься отсюда, мне станет намного лучше.　



****

К Людмиле Михайловне меня не пустили. Стоило сначала позвонить, и тогда мне бы сразу сказали, что она в реанимации. Сердобольная медсестра сжалилась над коллегой и позволила написать записку, вернее, отчёт о сегодняшнем дне и здоровье Димы и обещала прочесть его, как только больная проснётся.　

Когда я вернулась домой, то обнаружила, что Дима пропал. Не раздумывая, набрала номер Игоря, хотя толком не знала, что именно собираюсь ему сказать. Пропал ли Дима? Ведь ему одиннадцать? Что позволяют детям его возраста? Может, пошёл к друзьям, как обычно. Ведь я ничего не знаю о его жизни, да и о детях вообще. Как назло, Игорь не отвечал, и я оставила сообщение, в который раз подтвердившее моё несоответствие признанным психическим нормам.　

— Игорь, привет. Всё в порядке, не волнуйся, но позвони мне, как только получишь это сообщение. Срочно.　

Да уж.　

Обошла несобранный самокат в траве около беседки. Сквозь виноградные ветви виднеется фасад дома номер 63. А что, если Дима там? Смогу ли я зайти к чудовищу? Вот так, сразу, без подготовки?　

Раздвинув ветви, я присмотрелась к ярко-красной входной двери дома 63. Чувствуется женская рука: мелкие детали продуманы с таким вниманием, что завидно. Ухоженный сад, по сторонам лестницы — горшки с цветами. Трудно представить чудовище посреди этого цветочного великолепия. Повернувшись, я неожиданно встретилась глазами с молодой женщиной. Отшатнулась, наткнулась на опору беседки и уставилась на хозяйку, готовясь к побегу. Прямо на вокзал, на поезд, потом на самолёт. Домой. Мой так называемый «отпуск» оказался очень плохой затеей.　

— Простите, я вас напугала, — рассмеялась женщина. — Вы, наверное, Лара.　

— Я ищу Диму, — задерживаю дыхание, надеюсь, что сердце перестанет кувыркаться, как акробат на стимуляторах. — Я вернулась домой, а его нет.　

— Если он и прячется, то не у нас, — женщина оглянулась на дом. — У нас с мужем нет детей, так что Диме незачем к нам приходить.　

Она плотно сжала губы и наклонилась вперёд, вырывая из земли стебли крапивы. «У нас с мужем нет детей».　

Неужто это — справедливость? Судьба наказала чудовище за то, что он меня не спас. Единственный человек, который знал правду и которого я умоляла о спасении, действительно оказался чудовищем, страшнее других. Я схватилась за него и ошиблась.　

Прямо сейчас, прямо здесь, в чужом городе мне должно стать легче от мысли, что у НЕГО нет детей. Он хоть как-то наказан. Судьба его покарала, только мне почему- то не становится от этого легче.　

— Зайдите к Тальковым, в пятидесятый, у них сыну двенадцать лет, они с Димой иногда играют.　

— Спасибо.　

Разворачиваюсь и бросаю последний взгляд на дом номер 63. В нём живёт мужчина, который убил мою душу. Он мог спасти меня от кошмара, но ему было наплевать. Голос его плоти был громче, чем крик моих страданий. Сегодня я узнала, что у него нет детей, и мне не стало от этого легче. Ничуть.　

Может, потому что я пытаюсь свалить на него свою вину? Я обвиняю его в том, что не смогла спастись сама.　

А ещё у него очень милая жена, но я не стану об этом думать.　


В доме номер пятьдесят Димы не оказалось, как и в следующем, как и в следующем. Остановившись посреди пыльной улицы, я стёрла пот со лба и заплакала. Я не готова к тому, чтобы моя жизнь сошла с рельсов. Какие-никакие, а это мои рельсы, мой продуманный путь. Хоть больной и кривой, но мой единственный. Не хочу знакомиться с соседями, стучаться в двери, привязываться к хрупкому ребёнку. Хочу ненавидеть жену чудовища просто потому, что она — часть его жизни. Хочу посмотреть ему в глаза, излечиться от страха и начать сначала.　

Не хочу, не могу сходить с моего пути, я не знаю другого.　

Я побрела в свой временный дом, по пути стучась в каждую дверь в поисках Димы.　

В шестьдесят первом дверь открыла пожилая женщина, которую я видела около «скорой».　

— Как это, пропал? Погодите-ка. — Она скрылась в доме и через несколько секунд вернулась и потянула меня за собой к кухонному окну. Дима сидел на краю обрыва, над берегом и бросал вниз комочки земли.　

В этот момент позвонил Игорь.　

— Пар, ты чего, что случилось?　

— Эээ… извини, всё в порядке, просто я не могла найти ключи и запаниковала, — неловко соврала я, выбегая из дома.　

— Ключи?　

— У нас всё хорошо, не волнуйся.　

— Ты позвонила мне из-за ключей?　

— Всё, пока.　

— Подожди, я хотел с тобой поговорить. Лара, куда ты бежишь?　

— Эээ… никуда, просто вышла на пробежку. Всё. Пока.　

Опустилась рядом с Димой на тёплую землю и, молча подобрав камешек, бросила его вниз.　

— Как бабушка? — вяло поинтересовался он, не глядя на меня.　

— Без изменений. Всё ещё в реанимации.　

Поднявшись, он отряхнул шорты и пошёл к дому. Достав из кармана остатки скитлз, я протянула ему, но он только покачал головой.　

Понимание, найденное в свете дня, было утеряно.　

Дима забрал ужин к себе в комнату, потом вернулся, чтобы принять лекарства, и обнаружил меня стоящей у окна.　

— Я решила, что ты сбежал. Как полная дура, бегала по соседям, искала тебя, паниковала. — Дима довольно хихикнул, радуясь моему признанию. — А ещё я познакомилась с соседкой из дома 63. Расскажи мне о них.　

— На фиг это тебе? Обычные, скучные люди. Он — предприниматель, вечно где-то мотается. Она жалуется, тратит его деньги и целый день копается в саду.　

— И всё?　

— И всё.　

— Как часто он возвращается домой?　

— Тебе-то зачем это знать?　

— Просто так. Любопытно.　

— Не знаю, я за ними не слежу.　

Потянувшись, Дима оперся локтями о кухонный стол, и я подошла ближе, сложила ладонь лодочкой и похлопала его по спине.　

— Давай так: я делаю с тобой гимнастику, а ты массируешь мою шею, а то после возни с самокатом я голову не могу повернуть. Потянула мышцу, и она горит огнём.　

Пока он размышлял, я похлопывала его по спине, потом меняла положение и начинала сначала. Опустившись на стул, он прикрыл глаза.　

— Я не нанимался тебе шею мять, — сказал тихо, глумливо. — Заведи парня, и пусть мнёт тебе всё, что захочешь.　

Смеётся, проверяет, надеется на мою реакцию.　

— Хорошая идея. Как закончим гимнастику, сразу пойду искать.　

— Только переоденься, а то похожа на пугало.　

Мы закончили гимнастику, потом Дима больно щипал меня за шею, называя это массажем. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам, и я заснула, как только приняла горизонтальное положение. Не знаю, что со мной. Дело не в усталости, я и дома не сижу без дела. Что-то странное витает в воздухе Анапы, привкус прошлого. Он усыпляет меня, чтобы поймать и затянуть в знакомые кошмары. В те, с которыми я ещё не готова столкнуться наяву.　



*****

…Я пытаюсь выбраться из-под кровати, но на моём пути мужские ноги. Не знаю, кричу я или нет, возможно, я оглохла.　

Мужчина наклоняется и вытаскивает меня наружу.　

— Заткнись! — орёт. Жаль, что я не оглохла.　

Чудовище тащит меня за волосы, ругается, потом подхватывает на руки и бежит. Я давлюсь страхом и мыслью, что хищники так бегут с добычей.　

Коридор, комната, ещё одна.　

— Помогите! — ору я. Кому? К кому я взываю?　

Ударяюсь головой о косяк, перед глазами звёзды, но я всё равно кричу.　

— Ты что, малохольная? Прекрати дёргаться! — ругается чудовище, потом ставит меня на ноги и щупает затылок. — Шишка будет.　

Смотрю на него, хлопая глазами. Шишка? Какая, к чёрту шишка?　

— Помогите мне, умоляю!　

— Молчи! — Он затыкает мне рот, сверкает глазами. В доме что-то взрывается, хотя, может быть, это происходит только в моём воображении. Я глохну, трясусь в его руках, вижу, как он что-то говорит, но не знаю, что. От оскала на его лице мне становится жутко.　

— Олави! — сдавленно кричу через мужские пальцы.　

Умоляю о помощи мужчину, которого ненавижу. Моего похитителя.　

Чудовище ревёт, трясёт меня за плечи, потом хватает на руки и выталкивает в окно…

— Лара, блин! Чего ты орёшь, как резаная?　

Дима стоит около моей кровати в смешной пижаме. На его груди танцует Шрек”. Именно танцует, потому что Дима дрожит. От страха.　

— Ты чего, Лар? Лара? Проснись, а? — в голосе слёзы.　

Он бежит на кухню и возвращается со стаканом воды. Опасливо застывает в дверях, гадая, стоит ли ко мне приближаться.　

— Тебе что, никогда не снились кошмары? — я пытаюсь его успокоить, но мысли всё ещё далеко. Они остались в видении, в котором чудовище с убийственным взглядом выкинул меня в окно. Оконная рама содрала кожу с локтей и бёдер, земля оказалась твёрдой, как бетон. Рёбра хрустнули и жалобно заныли…　

— Бывает, снится всякая фигня, но я так не ору. Никто так не орёт! — восклицает Дима и, набравшись смелости, подаёт мне стакан.　

— А белуга?　

— А как она орёт?　

— Посмотри в интернете. — Сходив за полотенцем, я просушила намокшие потом волосы. — Мы с Игорем познакомились в поезде. Он услышал, как я ору, и решил познакомиться. Сказал, что я напомнила ему белугу.　

Усмехнувшись, Дима присел на мою кровать и натянул на себя покрывало.　

— Ничего себе, крик. Это ж ультразвук. А что тебе снилось?　

— Не помню.　

— Это хорошо. А ты к врачу ходила?　

— Ходила.　

— И что он сказал?　

— Что во мне живёт «маленькая Лара», и я должна её полюбить, — неожиданно призналась я.　

— Даааа, — протянул Дима, почёсывая курносый нос.　

— Что?　

— Надеюсь, ты ему не заплатила.　

— Пришлось. Ты даже представить себе не можешь, сколько я им… сколько я ему заплатила.　

Пока Дима о чём-то сосредоточенно думал, я допила принесённую им воду.　

— Слушай, а маленькая Лара не хочет горячего мороженого?　

Вот же, рассказала ему на свою голову.　

Два часа ночи, а я топлю мороженое в микроволновке и делаю коктейль для маленькой Лары и взрослого Димы. Моя жизнь и вправду сошла с рельсов. Я вернулась в Анапу с определённой целью — излечиться, заново пережить прошлое и научиться с ним сосуществовать. Вместо этого меня прибило к незнакомому берегу, к этому не по возрасту задумчивому ребёнку с одинокой судьбой. И я не знаю, что теперь делать.　

— И тогда ты решила стать медсестрой, — вдруг сказал Дима.　

— Что?　

— Ты не смогла помочь себе и решила, что проще помогать другим.　

— Может быть. Вот, пей, умник.　

Он смотрел на меня совсем не по-детски, даже когда облизывал молочные усы.　

— Спасибо, маленькая Лара. Знаешь, ты действительно похожа на инопланетянку.　

— Ты тоже.


******

Он разбудил меня в шесть утра. В шесть, блин, утра, чтоб его. Как на дежурство.　

— С ума сошёл? Мы посреди ночи мороженое пили! Я спать хочу!　

— Я твой гид, Лара, и сегодня мы поедем на песчаный пляж. Если будешь рассусоливать, то придётся ехать по телам. Шесть утра — самое то. Солнце давно встало, надо бежать, пока на пляже нет народа.　

В прихожей стоял полностью собранный самокат.