Вот!! Вот точно!! Еще раз пошевелился! Рукой двинул!

Бандюки о чем-то переговаривались с главарем и не видели этих движений, а она, не слушая и не понимая, что они там говорят, принялась шептать, уговаривая.

– Ну, давай, давай, миленький, живи!! – все шептала и шептала она.

И увидела, как он немного сдвинулся, переместился и поменял положение ноги! Живо-о-ой!! Живой!!

И тут… Сволочи эти разговор закончили, повернулись к телу, ухватили его за руки и потащили дальше к самому обрыву. И в этот момент до Стеши окончательно дошло, что сейчас случится!

У нее отхлынула вся кровь от головы и стало холодно и страшно! И непередаваемо захотелось заорать во все горло, остановить этот кошмар!!

Бычара перехватил дядю Мишу за талию, подтащил к самому краю, выпрямился и, подтолкнув ногой, скинул с обрыва!!

Она все-таки взвыла! Не удержалась! Страшно так, утробно завыла! Смотрела, как, перекатываясь, исчезает с обрыва тело дяди Миши, словно в замедленной съемке, называемой в кинематографе «рапид», – вот чуть задержалось на самом краю на пару секунд… перевалило за край и исчезло – и она взвыла от ужаса и безнадеги черной!!

Ее спасло только то, что закричали все ее парни. Так же, как она, внимательно наблюдавшие за этой страшной казнью. Только это и спасло.

Но двое бандитов, Крыс и третий, еще никак не обозначенный ею по имени, кинулись к мальчишкам и принялись их колотить кулаками по лицам.

– Отбой! – резко остановил их Чума. – Успеете. Им еще лагерь ставить и жрачку готовить.

– Не, ну ты смотри, вот же сволочь! – весело проорал Бык, наклонившийся над обрывом и внимательно там что-то рассматривавший, повернулся к Чуме и, указывая пальцем на реку, пояснил: – Попал в карман глубокий, даже ни разу ни о какой камень не ударился! Прикинь! Один-единственный колодец глубокий, и он туда… стремнина подхватила и вниз тащит!

– Так даже лучше! – отмахнулся Чума. – Протащит по порогам, выкинет где-нибудь у «Банки», как обычно, а может, и раньше. Если зверье не схарчит и найдет кто-нибудь, факт несчастного случая налицо: и рюкзак при нем, и все вещи, а винтарь потерял – уж извини, – хохотнул он под конец этой прочувствованной речи и, резко сменив тон на угорожающе-приказной, будто пролаял: – Ну, что застыли?! Быстро встали все и вперед!! Бегом, я сказал!!

Стеша все снимала и поторапливала бандитов мысленно – ну действительно, скорей, что вы копаетесь?! Валите отсюда!! Она теперь точно знала, что надо делать! Абсолютно ясно знала!

Когда их научная группа приехала сюда и ввалилась к Василию Трофимовичу на кордон с несколько нагловатой заявкой, что они тут работать и жить собираются, Славин посмотрел так особенно, ухмыльнулся и… и почти послал. Пояснил потом, после бурного возмущения младшего научного состава экспедиции в лице трех студентов и аспиранта Тюрина, что, собственно, он-то егерь и вполне себе официальный, на должности и окладе, да вот только кордон этот и все постройки на нем, как и большой участок земли, на котором все располагается, его частная собственность.

И поэтому кого принимать тут в гостях, а кого нет, решает только он. А министерской бумажкой, которой студенты трясли, он предложил воспользоваться с другой, более прикладной, скажем так, целью. Степанида расхохоталась от души: так понравилась ей эта спокойная отповедь сильного человека и вытянувшиеся рожи ее подчиненных. А Василий Трофимович улыбнулся ей в ответ и предложил остаться проживать у него, «встать на постой», как он тогда выразился.

Парни было дернулись, что-то там нехорошее заподозрив, он их остудил строго так, до потрохов, а Степанида с благодарностью приняла приглашение.

Дело в том, что она знала об этом человеке нечто, что было известно сильно-сильно ограниченному количеству людей, и абсолютно Славину доверяла. Для чего имелся очень, ну очень веский довод. Поверьте.

Главное, что сейчас эти вот знания о Славине давали ей стопудовую уверенность, что ни в какую ловушку, так прекрасно, как бандитам кажется, расставленную, он не попадет! Витя Тюрин, замечательный, героический парень, смог его предупредить! А уж как обыграть этих уродов и мальчишек выручить, Василий Трофимович придумает!

Обязательно! В этом Степанида была теперь уверена абсолютно!

А ей надо спешить!! Не просто спешить, нестись со всей быстротой, на которую она способна!! И она все торопила и торопила мысленно бандитов, подгонявших, в свою очередь, навьюченных поклажей, как тягловые ослики, парней впереди себя, длинной цепью удаляясь в глубь лесного массива, обходя каменную гряду слева.

Когда фигура последнего бандита скрылась между деревьями, Степанида закрыла глаза и заставила себя спокойно досчитать до пятидесяти.

– Пятьдесят! – вслух закончила она счет и начала торопливо слезать с дерева.

Обдирая руки и не замечая этого, она съехала по стволу, спрыгнула, прислушалась к своему телу: удачно – ноги не отбила и не подвернула. Постояла несколько секунд, прислушиваясь к звукам леса, и рванула вперед. Вытащила из расщелины свой рюкзак, стряхнула от листьев и хвои, убрала в него камеру, надела, застегнула на животе и груди фиксирующие ремни, немного попрыгала – нормально сидит: не гремит, не елозит, по спине не бьет.

«Все, все!! – подгоняла она себя! – Быстрее, быстрее!»

И побежала к реке.


Тимофей затянул завязки и застегнул свой стильный, навороченный кожаный рюкзак зашибись какой известной марки и стоимости соответственно. Все эти понты шмуточные и пафосные про крутые марки одежды и атрибуты богатой жизни всегда вызывали в нем только снисходительный сарказм, но справедливости ради надо отметить, что на самом деле качественные вещи – это комфортно, в частности рюкзак удобный, в самый раз для таких вот скорых сборов и поездок. Тимофей переставил рюкзак на нижнюю полку и вышел из купе в коридор.

Это все Катька. Она обожала покупать ему дорогие фирменные вещи и всякий раз воспитывала, когда он начинал отнекиваться и ворчать по этому поводу:

– И нечего выступать! Ты себе все равно ничего не покупаешь, тебя ни в какой магазин не затащишь, ты магазины вообще не воспринимаешь, для тебя это всего лишь декоративный фон города! Кто-то же должен вещи приобретать, не в портках же дырявых тебе ходить! К тому же я на твои денежки покупаю, чтобы ты не бухтел тут лишний раз!

Ну, вообще-то его такое положение дел вполне устраивало: магазины он и на самом деле своим появлением не баловал и шопинг как таковой не воспринимал в принципе, да и не имел на него времени и возможностей. Катька же знала назубок все его размеры, вкусы и пристрастия и даже капризы в одежде, а с недавних пор к ней присоединилась и Сонька. И тащили они ему шмотье всякое из разных заграниц, да и московские бутики вниманием не обделяли.

– На фига мне столько барахла?! – негодовал Тимофей. – Мне его никогда не выносить! – и призывал: – Девки, остановитесь, я ведь не тусовочный парнишка и не бомондный бонвиван.

– Ничего! – встревала Сонька со своим «пятаком» воспитательным. – Еще никому приличный прикид не мешал. А тебе, дядь Тим, и подавно, ты ведь у нас молодой, холостой, тебе барышень кадрить требуется, тем паче что ты себе все больше временных и дорогих подбираешь, а они девушки капризные, в первую очередь оценивают по одежке, часам, обуви и кошельку!

Да уж! Где-то она, конечно, права насчет девушек – именно так: временных, упакованных, из богатой тусовки, но при этом любящих денежки до своего совершенно облегченного поведения за сильно тяжелые суммы, в основном в виде ресторанов и подарков в процессе ухаживания, хотя многие не гнушаются и деньгами брать при всей своей навороченной виповской недоступности. Кстати о часах: Сонькин любимый папаша тоже в жизни Тимофея отметился, вручив на день рождения нечто охренительно настоящее, дорогущее и швейцарское.

– Ты офигел, что ли, Кирилл? – прибалдел Тимофей, рассматривая подарок. – Я, конечно, не самый крутой ценитель, но сколько это стоит, знаю.

– Наплевать! – отмахнулся Бойцов. – Давно задумал что-нибудь стоящее тебе преподнести. – Обнялись, похлопали по спинам друг друга, и Кирилл, отстранившись, пошутил: – К тому же ты Соньку в клубешники сопровождаешь, должен марку держать ее загадочного богатого кавалера, чтобы не приставали к дитю идиоты.

Сопровождает, это да, только случается такое совсем не часто – в его короткие, всегда незапланированные отпуска и редкое свободное время.

Да, только почему-то Тимофей стал все чаще и чаще сбегать от любимой семьи. Вот такие непонятные дела.

Как и в этот раз. И всю дорогу – самолетом, потом вот поездом – он думал, почему так. Что тащит его куда-то? Что тревожное, непонятное в душе толкает его на эти разъезды в отпусках, и без того коротких, ненормированных, из которых его, как правило, умудряются отзывать раньше времени?

Ведь эти люди – его семья. Единственная и бесконечно любимая. Это его родные, самые близкие – все, ну, Катька это понятно, но и Кирилл, и Макс с Сонькой, и малыши, и Валентина. И он так редко их видит, скучает по ним и при любой возможности старается приехать хоть на пару деньков. И тем не менее вот уже который раз за последние два года Тимофей ловит себя на том, что, пробыв с близкими несколько дней, начинает маяться непонятно чем, переживать какой-то внутренний раздрай, чувствуя неясное беспокойство, и находит повод куда-нибудь уехать – путешествовать по стране, навестить друзей да и просто на море поплавать-позагорать, девушек-красавиц поснимать.

Что это? Может, как его там кличут по-научному, кризис среднего возраста?

А вот хрен знает. Тимофей решил не анализировать до поры, ну несет и несет его из дома от родных какая-то нелегкая – переболеет! Помается, и устаканится все, лучше махнуть рукой на данные трепыхания и плыть по течению.

Вот и в этот раз сорвался через пару дней отпуска, проведенных в кругу семьи, и отправился через всю страну на Дальний Восток, аж в тайгу, туда, где тигры известные проживают. Не в сам Уссурийский заповедник, но рядом, в еще более непролазные места.

Правда, на этот раз повод приехать сюда имелся веский. Более чем! Даже не повод, а дело глубоко святое – его командиру исполнялся полтинник. Юбилей.

Его первому командиру. Когда-то они с мужиками шутливо пообещали, что в этот юбилей соберутся все вместе и устроят командиру настоящий кутеж по всем правилам разрушительной мужской пьянки!

Поезд дернулся, замедляя ход, и Тимофей вернулся в реальность, задвинув подальше, до следующего раза, свои тревожные размышления, вызывающие чувство непонятной вины. Поезд все притормаживал, и вот он уже ползет мимо перрона, на котором Тимофей увидел Славина. Поезд затормозил, дернулся всем своим длинным телом и остановился окончательно.

– Ну что? – бодрым тоном отдыхающего, находящегося в предчувствии ожидающего его большого веселого отдыха, обратился Тимофей к попутчикам по купе. – Давайте прощаться! Приятно было познакомиться! Замечательно провели время. Доброго пути всем.

– Как жаль, что вы выходите! – по-настоящему расстроенно заметил один из попутчиков, импозантный мужик среднего возраста, строитель, который ехал в гости к дочери.

Его дружно поддержали остальные двое пассажиров – семейная пара из Хабаровска. Ну, конечно, жаль! Всем всегда жаль расставаться с Тимофеем уже после первых же пяти минут общения, когда он включает свое обаяние и юмор пусть даже всего на пятьдесят процентов, то есть так, «вполноги» и совсем не парясь.

Душа любой компании, балагур, весельчак, знающий неимоверное количество анекдотов на все случаи жизни, играет на гитаре и поет песни на любой вкус, а уж как рассказывает удивительные житейские истории – заслушаешься! И каждому человеку дает то, чего он ожидает: женщинам тонкие комплименты, а мужикам – не менее тонкие уважуха и внимание к их рассказам о жизни, о своем наболевшем и сочувствие искреннее.

Все! Всегда убойно! В десятку, и вся публика его с потрохами – лю-ба-я! – до готовности со слезами умиления поведать все свои тайны и выдать компромат, даже такой, что боятся рассказать самим себе. Когда Саргину было нужно, он умел влюбить в себя любого и перевоплотиться в кого угодно.

Просто мало кто видел его в иной ипостаси. Но это совсем о другом.

Закинув рюкзак на плечо и легко подхватив тяжелый армейский баул в другую руку, Тимофей помахал оставшимся попутчикам, прошагал в тамбур, улыбнулся милой проводнице, тоже сильно опечаленной, что он выходит, и спрыгнул на платформу.

– Ну что, Леночка, до свидания! – многозначительно добавил: – Может, увидимся еще! – и помахал ей рукой Саргин.

– До свидания, – отозвалась проводница, вздохнув грустно: зацепил ее пассажир этот веселый, ой зацепил, и думалось полночи о нем, ждалось чего-то, но он не пришел в ее проводницкое купе…

Тимофей махнул еще раз и направился по перрону к Славину, стоявшему в расслабленной позе отдыхающего наблюдателя – привалившись плечом к опоре навесной крыши, скрестив руки на груди, закинув ногу за ногу с обманчивым выражением скуки на лице.