— Посмотри на меня, я вся испачкалась. Не хочу больше портить твой вечер. Извини меня, пожалуйста. Возвращайся к подругам, они ждут тебя. Сегодня твоя счастливая вечеринка. Иди и повеселись как следует. У меня все будет в порядке, честно.

Это была откровенная ложь. Она всматривалась мне в глаза, и я через силу улыбнулась, легонько оттолкнув ее.

— Иди, я обещаю рассказать еще больше смешных историй на твоей свадьбе. Я даже принесу фотографии.

— Ухожу-ухожу. — Она подняла руки и отступила назад. — Напиши мне позже.

Я просто кивнула ей в ответ, потому что знала, скажи я сейчас что-нибудь еще, уже не смогу сдержаться, а это несправедливо по отношению к ней. Когда она зашла обратно в ресторан, я развернулась и быстрым шагом понеслась прочь, вытирая слезы и пытаясь прикрыть жакетом пятна на платье.

Господи, что за бред! Почему я такая? Это ведь даже был не он!

Илай

Я уже готов был нажать на кнопку закрывания дверей лифта, когда она, прихрамывая, вошла в него. В руках она несла свои туфли, ее голубое платье было чем-то испачкано, а под глазами размазалась тушь. Она просто так и стояла, пока двери закрывались. Лифт поехал вверх.

— Тяжелый день? — спросила она.

Мне было смешно, но я не мог засмеяться.

— Да. Ты в порядке?

— Ага.

Двери открылись, и мы разбрелись по своим квартирам.

Глава 7

Наши дела плохи

Гвиневра

Пока я раздумывала, постучать в его дверь или нет, он сам неожиданно распахнул ее, удерживая в руках аптечку.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он и отступил на шаг.

— Я так и не обзавелась своей аптечкой, поэтому хотела одолжить твою, — затараторила я. — Но не беспокойся, я ее завтра же куплю.

— Ясно. — Он рассмеялся, хотя ему не было смешно, и протянул аптечку мне. — Я как раз собирался отнести ее тебе.

— О, спасибо. — Я потянулась за аптечкой, балансируя на одной ноге.

Посмотрев на мою опухшую щиколотку, он вдруг передумал мне ее давать.

— Насколько все плохо? — Илай присел возле меня. — Ты почувствовала, что она щелкнула?

— Нет, правда, все нормально!

Я поставила больную ногу на всю стопу и тут же, скривившись от боли, подняла ее обратно.

— Это ненормально. Заходи. — Он взял меня под локоть, помогая войти.

— Илай!

— Просто иди.

Он подвел меня к серому дивану. В его квартире все было либо синим, либо серым. Все было раздражающе стерильным, словно в шоуруме или больнице.

— Сидеть, — скомандовал он.

— Я тебе не собака.

Вздохнув, он легонько подтолкнул меня назад. Едва я коснулась дивана, мне тут же захотелось на нем развалиться. Он оказался таким мягким.

— Как уютно! — прошептала я, поглаживая рукой подушки.

— Верно. Эта вещица называется диваном, просто замечательное изобретение! Зная, что у тебя в квартире до сих пор нет мебели, я не уверен, знакома ли тебе эта вещь?

Он присел на деревянный кофейный столик и приподнял мою ногу.

— Не смешно. Ай! — Я зажмурилась, когда он надавил на мою щиколотку.

— Как это случилось? — теперь он смотрел на меня.

— А тебе какое дело?

— А такая, что люди, увидев твою хромую походку, начнут сомневаться в безопасности нашего дома, и его цена снизится.

Я попыталась дотянуться до него и шлепнуть, но он опять надавил на щиколотку.

— Ой, больно же! Что случилось с «не делай больно ближнему своему»?

— Извини, просто проверяю, не порвала ли ты случайно чего-нибудь.

Он пожал плечами с притворной улыбкой на губах, разоблачающей его ложь.

— В первую очередь нужно приложить лед, — проворчал он, разворачивая просто огромный пакет со льдом. — Когда опухоль немного спадет, наложим компрессионную повязку. Подай-ка мне вон ту подушку.

Дотянувшись, я подала ему синюю подушку. Он подложил ее мне под ногу.

— Ты сможешь не двигаться в течение двадцати минут? Я знаю, это непросто, но…

— Не уверена, доктор Дэвенпорт, мне же всего пять лет.

Я закатила глаза и пошевелила ногой. Он молча обошел диван.

— Спасибо, — прошептала я.

— Ты что-то сказала?

Я была уверена на сто процентов, что он прекрасно все расслышал.

Этот мужчина решил довести меня до белого каления?

— Я сказала тебе спасибо, — буквально проорала я.

— Ладно. И незачем так орать!

Повернувшись, я взглянула на него. Он невинно смотрел на меня, держа в руках бутылку пива.

— Хочешь? Или могу предложить тебе «Кока-Колу» и…

— А у тебя есть ванильное мороженое? — У меня был такой радостный вид, что, готова поспорить, он смог подавить свой очередной гнусный комментарий благодаря только огромным усилиям воли.

— К сожалению, я ненавижу ваниль, поэтому у меня его нет.

— Ты не любишь ваниль? Это же базовая составляющая любого мороженого.

— Нет, базовая составляющая — это шоколад. Так ты не хочешь пива?

Он был слишком вежлив.

— Я чувствую подвох в твоих словах.

— Расскажи мне, что случилось?

— Нет уж, спасибо. У меня все в порядке.

Перед собой я увидела висящий на стене, как и у многих знакомых парней, огромный телевизор.

— Ну как знаешь!

Он присел рядом, открыл бутылку и принялся щелкать пультом, выбрав канал, где показывали мужчину, идущего по канату, натянутому между двух гор.

Я отвернулась от экрана.

— Что?

— Ничего!

— И почему ты тогда смотришь на меня?

— Извини, — я перевела взгляд на часы.

— Ты боишься высоты так сильно, что не можешь даже просто смотреть на это?

— Не боюсь.

— Хорошо. Сейчас он уже на высоте пятидесяти четырех метров над землей.

— Да, я боюсь высоты.

— Серьезно?!

Я сердито посмотрела на него, и он переключил на «Энимал Плэнет».

— Так лучше? — Он указал на морских черепах.

— Намного.

— Что и требовалось, — пробурчал он, с наслаждением потягивая пиво.

Какое-то время мы просидели в тишине, уставившись на черепах, медленно плавающих на дне моря. Тишина и он, уютно потягивающий пиво, заставили меня разговориться.

— Я повредила лодыжку, когда удирала из ресторана. Мне показалось, что я увидела там Бэша, Себастьяна и Хану, вместе. Поэтому я захотела как можно скорее убежать оттуда, но столкнулась с официантом, который опрокинул поднос с мороженым прямо на меня. — Я вздохнула.

Он ничего не ответил мне, просто развалился на диване и протянул мне свое пиво.

— Но это оказались не они, да? У них с Ханой не было там свидания, — мягко добавил он, продолжая внимательно смотреть на черепах.

— Нет, это были не они. Я ошиблась, и это заставило меня почувствовать себя полной идиоткой. Хромая и жалкая я вернулась домой и залезла под душ. Все.

Я вернула ему бутылку. Он сделал большой глоток и уставился на нее.

— Честно говоря, я сегодня видел Ханну. И в моем случае это не было ошибкой, это на самом деле была она. Оказывается, уже неделю назад она вернулась к работе в больнице, а я об этом ничего не знал. Увидев ее, я запаниковал. Так кто из нас жалок, ты или я?

— А что бы ты сказал, если бы столкнулся с ней лицом к лицу? Я так много думала о крупной ссоре, о том моменте, когда смогу просто подойти к нему и сказать, как сильно он меня ранил, и как я… себя чувствовала.

— Просто поздоровался бы. — Он снова отпил пива.

— Что? Ты бы просто сказал ей «привет»?

— Да, — он кивнул. — Сказав ей о том, что мне больно, и показав свою злость, я лишь подтвержу, что мне до сих пор не все равно. Да, я все еще привязан к ней... Поэтому простое «привет» прозвучит так, будто бы ничего не произошло, и мне абсолютно пофиг. — Он был горд своим замыслом, но гордость очень быстро исчезла из его глаз. — Хотя, не думаю, что когда-нибудь буду способен на это. Поэтому я жалок.

— Я все еще могу побить тебя в собственном самоуничижении, — ответила я.

— Это почему? — Он посмотрел на меня.

— Потому что на девичнике я опозорилась перед несколькими будущими богатыми домохозяйками Нью-Йорка. Но самое худшее в том, что через три недели мне снова предстоит с ними встретиться, только уже на свадьбе. Ты даже не представляешь, насколько униженной я себя чувствовала…

— О, нет, отчего же, очень даже могу себе представить, — засмеялся он, допив пиво.

— Эй, вообще-то нам нужно поддерживать друг друга.

— А я думал, что мы тут просто хандрим.

Интересная мысль.

— А нельзя ли совместить одно с другим? С чего ты взял, что я вообще выделялась?

— Ну… — Он наклонил голову.

— Ну что?

— Ты же не кричишь: «Я тоже миллионерша», правильно?

— Что это значит? Мне стоило пойти в футболке с надписью?

— Это могло бы помочь, — он рассмеялся.

Мне захотелось ущипнуть его за щеку.

— Нет, правда. У тебя есть свой собственный стиль. Ты можешь надеть военные ботинки с платьем, и это неплохо, но не надейся в таком образе почувствовать себя равной людям, которые живут и дышат «Прада».

— У меня есть туфли на каблуках.

— Дизайнерские?

Я скрестила руки на груди.

— Ты думаешь, что я потрачу кучу денег на какие-то туфли?

— Именно! — Он ткнул в меня пальцем. — Твоей первой мыслью стали деньги, даже если ты на самом деле можешь себе позволить купить их. Для таких людей как они первым встал бы вопрос о том, насколько хорошо они будут смотреться в них. Ты не станешь своей среди них, потому что смотришь на мир по-другому, не так, как они.

— Ты несколько раз повторил: они, их. А сам-то ты разве не из числа тупых толстосумов?

Он покачал головой.

— Это моя семья считается обеспеченной, а я, Илай, всего лишь финансово стабилен.

— Ха, точно так же ответил бы ребенок любого богача.

Он передвинулся, не отводя взгляда от экрана телевизора.

— Ну а что тогда делаешь ты со всеми теми деньгами, которые заработала как аферист… То есть как художник?

— Даже не думай, что я хоть на секунду поверила, будто бы ты сейчас случайно оговорился. И, отвечая на твой вопрос, я занимаюсь благотворительностью. Ну чего ты на меня уставился?

— Благотворительностью? — Он удивленно приподнял брови. — Правда?! Ты кто, Мать Тереза? Должна же ты куда-то их тратить? У тебя есть слабости? У всех они есть.

— Вероятно, это… — Я замолчала.

— Ты продолжишь или так и будешь смотреть в никуда?

Я повернулась, чтобы тоже посмотреть на морских черепах, но он тут же выключил телевизор.

— А на что ты тратишь свою «финансовую стабильность»?

— На красивую одежду, часы и машины.

— Буржуй. — Я закашлялась и положила руку на горло. — Ты такой же, как они.

— А я никогда и не утверждал, что с ними что-то не так. Я сказал, что это ты другая. И можешь не притворяться, что существует что-то более привлекательное, нежели стильно и модно одетый мужчина, например, стильно и модно одетый я.

Боже, какое же у него раздутое эго!

— Так на что же ты тратишь свои деньги? Ну же, поделись!

— Ничего особенного, так, путешествия и… — Я снова запнулась.

— Гвиневра, я бы назвал тебя вторым именем, но, к сожалению, не знаю его. Итак, По, куда уходят твои сбережения?

Он выпрямился.

— Не может быть…

— Что?! — Я почувствовала, что он пытается просверлить во мне дырку взглядом.

На миг на его лице показалась ухмылка, будто он о чем-то знал. Затем он снова включил телевизор.

— Ничего, — он пожал плечами.

— Что?

— Просто единственное, что трудно открыто признать женщине вроде тебя, это секс.

— Это вовсе не секс.

— Ты так яростно защищаешься…

— Это романтические новеллы. У меня в комнате огромная коллекция, которая способна заставить практически каждую любительницу романов позеленеть от зависти.

— Так я и знал! — Он иронично улыбнулся.

— Но это не секс!

— Ой, пожалуйста, только не говори мне, что ты тратишься на Диккенса? Дай-ка сам догадаюсь. У тебя там найдется все, от «Гордости и предубеждения» до «Пятидесяти оттенков серого»?

Я ненавижу его!

— Это все же книги!

— Да брось ты! Это же порнография на бумаге! И у тебя еще хватило наглости стучаться той ночью в мою дверь с жалобами на слишком громкий секс?!

— Ты бы не стал продолжать?

— Слава богу, некоторые любят заниматься сексом в реальной жизни, а не только в воображении!

Захотелось придушить его.

— По крайней мере, ты не такая ханжа, как я думал. Просто притворяешься скромницей.

Я накрыла его рот рукой.

— Во-первых, что бы ты там ни хотел сказать, лучше промолчи. И, во-вторых, тот факт, что я не трахаюсь с мужчинами возле соседской стены, не значит, что я скромница.