Она выглядела молодо для того, чтобы быть ее мамой. Гвиневра была почти на пятнадцать сантиметров выше мамы, чем, очевидно, пошла в папу.

— А это, должно быть?.. — Отец кивнул в мою сторону, поглаживая шерстку Тайги. Его темные глаза внимательно изучали меня с головы до ног и обратно.

— Мам, пап, это доктор Илай Дэвенпорт, мой парень. Илай, это мои родители.

Прежде, чем я успела сказать хоть слово, отец продолжил:

— Достаточно быстро вы оправились, не так ли? — он посмотрел на Гвиневру.

— А ты бы предпочел, чтобы я каждый день до конца своей жизни, не переставая, ревела и тоннами поедала мороженое?

— Не обращайте на них внимания. — Ее мама взяла меня под руку. — Добро пожаловать в Сайпресс, Илай. Надеюсь, перелет не был тяжелым. Гвен страшно боится высоты.

— Спасибо, мэм, и нет, все было прекрасно, мы просто болтали на протяжении всего перелета. Я немного волновался по той причине, о которой заговорил ваш муж. — И я обратился напрямую к нему: — Приятно познакомиться, сэр.

— Мне он не нравится. Городской пижон! Я даже по запаху это чувствую. Пойдем, Тайги. — Отец нахмурился и повернулся, уводя Тайги.

— Пап, не смешно. — Гвиневра пошла вслед за ним.

Мама рассмеялась над ними и, держа меня за руку, повела к их грузовичку.

— Надеюсь, Гвиневра вам искренне нравится, Илай, потому что он планирует вас помучить. После всего, что случилось, у него нет доверия ни к одному из мужчин, которые окружают его девочку.

Ну что же, похоже, это будет веселенькое времяпрепровождение!

— Нравится, она мне очень нравится, — ответил я, остановившись недалеко от машины и наблюдая, как Гвиневра и ее отец разговаривают о чем-то.

Он притянул ее к себе и обнял одной рукой. Конечно же, она не могла долго сердиться на него, хотя и очень старалась быть обиженной.

— Да, мэм. На самом деле нравится. Не уверен, что именно рассказала вам Гвиневра, но мне лучше сразу открыть все карты. Это с моей невестой сбежал ее жених. Будете ли и вы меня мучить после этого?

Она улыбнулась.

— Думаю, время покажет. И потом, вы же здесь на все выходные?

Я не был до конца уверен, во что ввязался.

Гвиневра подошла ко мне.

— Я прошу прощения за него, просто… ну, в общем, он такой. Мы можем ехать. Ты когда-нибудь ездил в открытом кузове грузовика?

— Все нормально, и нет, я там никогда не ездил.

Что бы ее отец ни задумал против меня, мне было все равно.

Гвиневра

— Ух ты! — шептал Илай по мере нашего удаления от аэропорта Сайпресс.

Мой дом, как и большинство здешних домов, находился в лесу. Дорога с обеих сторон была окаймлена толстыми, покрытыми мхом ситхинскими елями. Он смотрел на них, задрав голову так, будто мы путешествовали в каком-то необычном параллельном мире. В некотором смысле это было правдой. Солнце находилось над верхушками деревьев, и все вокруг сияло. Это было…

— Место абсолютного покоя в мире хаоса, — произнес он, не отрывая взгляда от неба.

— Только что хотела тебе об этом сказать. Как ты узнал?

— Однажды ты сама сказала об этом в одном из интервью. — Он оглянулся на меня. — Это было написано в статье для «Форбс». Тебе задали вопрос, нравится ли тебе Нью-Йорк, и ты ответила, что нравится. Но ты все равно скучаешь по Сайпресс, потому что для тебя Сайпресс — это место абсолютного покоя в мире хаоса. Я тогда этого не понял, но теперь не могу не согласится.

— Илай, то интервью было почти четыре года назад.

— Да, — он усмехнулся, больше над собой, взял мою руку и замолчал.

Я пожала его руку и улыбнулась.

— Я так и вижу, как ты гуглишь мое имя.

— Нет, тогда мной двигало не желание преследовать. Это было после нашей дискуссии в Нью-Йоркском Университете. Я видел, что все студенты были буквально влюблены в тебя, и хотел понять причину. Потом ты показала мне свою галерею, и мне захотелось узнать, что думают другие.

— О, нет, — застонала я. — У меня было несколько по-настоящему ужасных отзывов.

— К черту Джефри Карлайла из «Нью-Йорк Таймс!» Только мужчина без сердца может критиковать твои работы.

Я захохотала.

— Это же слова мистера Д’Амура о тебе!

— Я не был критиком, я был только… — он пытался подобрать слово.

— Критиком?

— …необразованным, и ты вряд ли можешь винить меня за это. Как только я научился отличать кисточку для рисования от холста, понял, что ты реально талантливая… И не надо так довольно лыбиться.

Он наклонился ко мне, хохоча, и положил голову мне на колени.

— Если хочешь правду: впервые увидев твои картины, я был эмоционально взволнован, и ты до сих пор заставляешь меня испытывать сильные эмоции.

— Эй, куда это подевалась его голова? — заорал отец.

Илай тут же выпрямился, а мне захотелось выпрыгнуть из машины.

— Пап!

— Извините, сэр. — Илай удержал меня на месте, когда я уже хотела повернуться к мужчине, сидевшему на переднем сиденье и посвистывавшему, как ни в чем не бывало. Как будто не он только что убил момент прекрасной душевной близости.

— Это было плохой идеей, — пробурчала я.

— Почему? Ты думаешь, что я сломаюсь? — спросил он, когда мы остановились. — Не беспокойся об этом, Гвиневра. Что бы он ни замышлял против меня, я выстою.  Вдобавок к остальному, посмотри на это лицо, ну как его можно ненавидеть?!

Закатив глаза, я встала. Илай выпрыгнул из кузова первым и протянул мне руку.

— Она выпрыгивала из таких грузовиков с пеленок, ей не нужна твоя помощь, городской мальчик, — выкрикнул мой отец, спуская Тайги с поводка.

— Это называется быть джентльменом, папа, — ответила я ему, самостоятельно выпрыгивая из машины.

— Это называется быть…

 Мама выразительно посмотрела на отца, и он не решился закончить свою мысль, к счастью.

Илай забрал наши сумки из машины. Я повернулась к нему и быстро проговорила:

— У тебя все еще есть время дать деру. Аэропорт лишь в девятнадцати километрах отсюда, что для тебя раз плюнуть.

— Я не собираюсь сбегать от твоего отца, Гвиневра, после небольшой словесной перепалки. Между прочим, твой дом великолепен! — Он сделал шаг вперед, чтобы лучше охватить его взглядом.

Это был огромным бревенчатым дом на правом конце озера. И только стоя на краю озера, можно увидеть остальные дома. Горы как будто нависали на заднем фоне. Глубоко вздохнув, я наслаждалась теплом.

— Гвен!

Я отпрыгнула назад, когда трое здоровенных мужиков в клетчатых рубашках и горных ботинках подбежали ко мне и подхватили меня на руки.

— Парни! Быстро! Отпустили! — завопила я на них, когда они удумали подбрасывать меня вверх.

Они заржали, поймали меня и поставили на ноги.

Брови Илая плавно ползли вверх, пока он рассматривал каждого из них.

Хотелось бы мне прочитать его мысли.

— Илай, это…

— Не обращайте внимания, парни, на этого городского пижона. Заходите, ужин готов, — заорал отец уже в дверях.

Мне лишь оставалось помолиться небу: «Убей меня прямо сейчас!»

— Городской пижон, удачи! — мужчины похлопали его по плечу и направились в дом.

— И они?.. — Илай указал на них.

— Скорее всего, мой отец пригласил их, чтобы тебе жизнь медом не казалась. Давай, я быстренько введу тебя в курс дела: парень с длинными блондинистыми волосами — Джереми Лоуренс. Ему двадцать три, и он был первым парнем Стиви. Не затевай разговора о ней при нем, потому что он до сих пор сохнет по ней. Теперь он работает в городе механиком. Малик Вашингтон — парень с короткими афроволосами. Ему столько же, сколько и мне. Он работает в полиции Сайпресс. Последний и самый важный — это Рой. Мой отец пытается свести меня с ним со времен нашего детства. Он преподает фотографию в старшей школе, — закончила я, выдохнув. Илая, казалось, ничто не смущало.

— Ты запомнил?

— Ага, — ответил он, подхватывая наши вещи и направляясь к дому.

Я вошла внутрь, и они выстрелили в меня серпантином.

— Добро пожаловать домой, Гвен!

Я смеялась, стягивая бумажные ленточки с головы. Может быть, все сложится хорошо?..

Глава 21

Допрос Илая Дэвенпорта

Илай

Было трогательно наблюдать, как она переживала и беспокоилась обо мне, но, что бы она ни делала и ни говорила своему отцу, это не помогало. Впрочем, я совсем не хотел, чтобы она так старалась. Ведь что хотел видеть ее отец? Разумеется, доказательства того, что я достоин его дочери. В большинстве случаев для отцов это недостижимая цель. Я никогда не окажусь достойным, меня будут лишь терпеть. Ну и пусть, терпят и ладно. Я не знал, по какому маршруту мне двигаться. Усугублял ситуацию тот факт, что Масоа По доверял мне так же, как снеговику, стоявшему посреди пустыни.

— Я приготовила все, что ты любишь, Гвен. — Мама подвела Гвиневру к длинному столу, уставленному всевозможными блюдами: запечённой курицей и семгой, соусами, хлебом, рисом и пирогами.

Гвиневра посмотрела на стол и перевела взгляд на отца.

— Спасибо, но, пожалуйста, скажите, что вы не питаетесь в таком ритме постоянно. Пап, у тебя недавно был сердечный приступ, разве ты не должен есть больше фруктов, овощей и орехов?

Она была права.

— Я похож на оленя?

Гвен нахмурилась. Масоа покачал головой.

— Твоя мама кормит меня исключительно здоровой пищей. Довольна, милая? Все эти блюда приготовлены только для того, чтобы поприветствовать тебя дома. Может быть, если ты вспомнишь, насколько хороша домашняя еда, будешь приезжать к нам почаще.

— Илай прекрасно готовит, — гордо поведала Гвиневра присутствующим, садясь за стол.

Я отметил, что парни быстро заняли места вокруг нее, вынудив тем самым меня сесть напротив Гвиневры, аккурат возле ее отца, который восседал во главе стола. Мама Гвиневры села на противоположном конце стола.

— Вы готовите? — спросила она, расставляя на столе блюда.

— Мэм, моя мама не позволила бы мне этого не уметь.

Она удовлетворенно кивнула.

— Если бы только все дети слушались своих матерей!

— Кто произнесет молитву перед едой? — Гвиневра быстро сменила тему, подняв руки.

Я взглянул на нее, она кивнула.

— Ты не читаешь молитву перед едой? — спросил у меня Рой.

— Читаю.

Нет!

— Ну, тогда я прочту. — Гвиневра хлопнула в ладоши. — Благослови еду и людей, которые ее готовили. Спасибо за пищу и за присутствующих за столом. Пусть наши животы наполнятся, а души возвысятся.

— Неплохо, — кивнул Рой. — Особенно про возвышенные души.

— Городской пижон, а чем занимается ваша мама? — спросил Джереми, хватая кусок курицы.

— Она президентствует в больнице, где работаю я.

— То есть вы оба врачи? Какого направления? Ты похож на дантиста, — теперь меня расспрашивал Малик.

Я слегка кивнул Гвиневре, намекая ей на то, чтобы она не подскакивала на месте от возмущения. Я прекрасно понимал задумку: парни задавали мне вопросы, интересующие Масоа, а сам отец как бы оставался ни при делах.

— Дантисты важны для человеческого здоровья. Однако, я — нейрохирург, а мама специализируется в детской хирургии. — Я взял с тарелки кусочек семги. — Это невероятно вкусно, мэм.

Гвиневра усмехнулась.

— А что я тебе говорила? Сайпресс — место…

— …лучшей семги в мире! — продолжил я с серьезным лицом, стараясь изо всех сил сдержать улыбку.

— А ты думал, что я шучу! — Она величественно кивнула, стараясь сохранить серьезное выражение лица, но я не удержался и разразился хохотом. Она была очаровательна!

Гвен посмотрела на меня. Я не мог отвести от нее глаз и уже собирался что-то сказать, когда ее отец кашлянул возле меня, напоминая нам, что мы здесь не одни.

— Спасибо, Илай. Рада, что тебе понравилась семга, — вмешалась мама.

Глаза Джереми остановились на мне, пока я ел.

— Нейрохирург, хм? Классно, но это не считается, если мама главная в больнице.

— Я закончил Йельский Медицинский в топе лучших учеников. Мне было предложено остаться там, но я хотел быть ближе к семье, поэтому, конечно же, пошел в больницу к маме.

Я уже знал, что последует дальше. Просто чувствовал это. Не спрашивай, нет!

— А отец? — дожимал Рой.

Отзови свой вопрос!!!

Гвиневра положила вилку.

— Ребята, мы только что приехали. Не могли бы вы оставить свои расспросы на потом…

— Все нормально, не волнуйся. Мой отец тоже был нейрохирургом. Он умер от сердечного приступа, когда мне только исполнилось одиннадцать. Я, мой младший брат и мама стали свидетелями случившегося. — Я посмотрел на Масоа, который до сих пор не проронил ни слова, но я непрерывно ощущал его взгляд на себе. — Поэтому, сэр, я искренне надеюсь, что вы постараетесь лучше заботиться о себе. Последнее, что я желаю Гвиневре, это почувствовать, как не хватает рядом родного отца.