Вообще, поначалу обед проходил спокойно. Странно за столом вела себя только Лина. Мало того что впервые я видела её несколько возбуждённой, так она ещё во время десерта несколько раз пыталась высказывать что-то ехидное: кратко прошлась по поводу моего импровизированного топа, короткой фразой по поводу будущего буквально убила изумлённого Александра, не совсем колко, но зло определив, что ему место на кладбище, даже умудрилась сказать что-то едкое бывшей свекрови. Марина, правда, только бровь подняла… Сергей же, поймав взгляд Лины, почти приковал её внимание к себе. Она старалась что-то сказать, глядя на него как кролик на удава, но только заикалась.

В конце концов она выскочила из-за стола и сбежала, сохраняя на лице странное выражение беспощадной решимости. Так мне показалось.

— Что происходит? — ровно спросила Марина.

— Ничего особенного, — так же ровно ответил Сергей и остановил рванувшего за сестрой Александра: — Шурик! Сядь на место. Поверь мне: сильно пожалеешь, если пойдёшь следом за нею.

Он не уточнил, почему Александр пожалеет: то ли на него обрушится ярость хозяина дома, то ли попадёт от внезапно озлобившейся сестры.

Растерянный Александр снова сел и даже спокойно воспринял, что Марина подсунула ему под руку собственноручно налитый чай и тарелку с куском торта.

Потом выяснилось, что и в самом деле ничего особенного не произошло. Приехали те представители банка, которых вызвал Сергей, и их юристы. Лина подписала в присутствии свидетелей, Андрея и Вадима, бумаги и получила карточку. Сергей положил на её счёт огромную сумму денег с условием: в течение полугода она имеет право раз в месяц снимать со счёта десять процентов от суммы. По прошествии следующего полугода она получает право на пятнадцать процентов. Главное условие: выйди она замуж в любой момент, получает всю сумму полностью.

Банковские служащие уехали.

Через полчаса Вадим вынес во двор вещи Лины, сложил их в багажник машины и увёз её в город. Андрей наотрез отказался общаться с бывшей женой хозяина дома.

Когда машина скрылась за поворотом, Сергей в сопровождении Андрея выехал на крыльцо и некоторое время непроницаемо смотрел на дорогу. Я, вышедшая буквально за секунды до его появления и сидевшая на ступенях, оглянулась на него. Он опять слегка повернул голову, не глядя на меня. Будто давал понять: я тебя вижу, но говорить пока ни о чём не хочу.

28

Вадим уехал. Андрей работает на кухне. Сергей засел за компьютер. Марина разговаривает с кем-то по мобильному телефону — в библиотеке. Александр, сидя в холле и отвернувшись в угол, что-то тихо наигрывает на гитаре. Наигрывает, повторяя, будто ощупью, одни и те же аккорды, одну и ту же мелодию. Сочиняет?

До полного водворения Андрея на кухне я успела заварить травы для Сергея и задумалась, как провести свободное время.

До перевязки — часа два. Полное впечатление самых безмятежных часов выходного дня. Летнего дня. Я попробовала посидеть в комнате, но подумала, что это кощунство — сидеть в закрытом помещении, летом, когда есть возможность насладиться прогулкой по саду, тем более такому, как здесь… Стянула с себя топ-платок, надела обычную футболку. Поколебавшись, юбку на джинсы решила не менять. Сунула разноцветные нитки и крючок в вязаную сумочку-сетку и предложила сидевшему на подоконнике Стаху:

— Пошли малину есть?

Кот долгим загадочным взглядом посмотрел на меня, оценивая предложение. Понравилось. Спрыгнул, и мы в кои-то веки цивилизованно, через дверь, а не по-хулигански, через окно, покинули комнату. И пошли. Я впереди, кот — за мной, хотя асфальтовая дорожка довольно широкая.

Через несколько шагов захотелось снять босоножки, что я и сделала, улыбнувшись: свобода попугаям! Асфальт тёплый, нагретый солнышком — благодать! Ветерок приятно обвевает мою длинную юбку, обливая ею ноги, и я вдруг почувствовала себя цыганкой, сбежавшей из табора!..

Босоножки в одной руке, в другой — сетка с вязаньем, в ушах — последняя песенка из тех, что слушала, перед тем как выйти! Юбка весело взметнулась вокруг ног. Хорошо, что окна жилых комнат остались за спиной! Вот так, приплясывая под призрачную мелодию и кружась, я и побежала по дорожке! Господи, как хорошо-то! Смеясь, время от времени оборачиваясь к Стаху, который спешил за мной с поднятым хвостом, явно одобряя именно такую прогулку, я докружилась до деревянного стола с табуретами. Босоножки — под стол, на стол — сетку, сама в кусты малины! Прятаться от припекающего солнца!.. Забыла прихватить косынку… Голова горячая!

Под ногами прохладные травы и мягкая, суховатая, слегка колючая от листьев и древесного мусора земля… Мм, как хорошо-то… Присела на перекладину, огляделась. Все в сборе: кот сидит у самых ног, появившийся из неизвестности белый волк — чуть поодаль. Почти невидимый в потоке света сверху.

Первая ягода растаяла на языке холодноватой сладостью, вдруг напомнив главное, о чём я до сих пор не задумывалась. Малиновый запах роз вокруг Сергея… Значит, это не Лина? Почему я боюсь даже подумать о том, что, возможно, его розы источают запах только из-за меня? Только подумала об этом — и стало тепло-тепло…

Посидела-посидела в раздумьях. Вынула из кармана юбки мобильный, с сомнением посмотрела на него. Не слишком глупо — звонить сестрёнке и спрашивать совета?

И чуть не уронила телефон, когда он запиликал!

— Надеюсь, ты не пожадничаешь и пару ягод мне оставишь? — лениво сказал Сергей.

Прислушиваясь к его странному голосу, который я не сразу узнала из-за необычных интонаций, я пожала плечами, благо что он меня не видит, и ответила, поглядывая на тёмные в кружевных лиственных тенях малинки:

— Мне тут сидеть до скончания века — и то не съесть. Тебе принести?

Хруст сухих веток под колёсами и голос — близкий-близкий:

— Не надо. Сам соберу.

Я встала, приподняла ветви, чтобы он мог спокойно заехать в наше (здорово — наше!) убежище. Он остановил кресло боком к заборчику и огляделся, неохотно улыбнулся коту. Я хмыкнула и наклонила к его коленям лозу с малиной. Сергей придержал её и стал снимать ягоды одну за другой. Я снова присела на перекладину заборчика, поедая малину снизу и с удовольствием глядя на него.

Не знаю, как сложатся наши отношения дальше, но сейчас самое главное для меня, что нет тревоги по поводу Лины. Хотя небольшой червячок скрёбся в душе из-за той ночи… Но теперь я более-менее спокойна. Ведь у меня есть минутки, когда я могу просто смотреть на Сергея и улыбаться, оттого что он рядом и очень спокойный. Что в его белых волосах запутались мусоринки от кустов, через которые он проезжал. Что он ест ягоды и сидит, молчит. И сидеть рядом с ним, молчать рядом с ним — уже счастье. И смотреть на него — втихаря разглядывая, улыбаясь от лёгкой радости, что он рядом…

— О чём думаешь?

Ага, так я ему и сказала… Так, о чём я могу думать в его обществе? А спросить?

— Сергей, если бы ты был воином, какой бы талисман себе придумал?

— Ты вроде Агату Кристи читаешь? Не фэнтези? Что это тебя на воинов потянуло?

— Я тебя во сне видела. Ты шёл по холму, в военном одеянии, а рядом шёл белый волк. — Сказала — и прикусила губу: будет смеяться — не будет? Молчит. Разок бровь приподнял и опустил. Я покосилась на спокойно лежащего неподалёку от его кресла белого зверя. — Поэтому я придумала тебе талисман — белого волка.

— Цвет волос навеял?

— … Наверное… Хочешь вишни?

— Нет.

Он сидел спокойный, чуть сутулясь. Немного отстранённый, будто погрузившись в мысли, которые настолько его занимали, что ему трудно было от них оторваться. Я бы обиделась, если бы не помнила: он приехал сюда следом за мной.

— Погуляешь со мной?

Спрашивать не стала, что он имеет в виду. Просто подошла к креслу и положила руку на подлокотник. А он накрыл ладонью мою ладонь, и так мы вышли-выехали из малины и медленно направились в сторону дома. А Стах — за нами. Белый волк изредка пятнистой тенью мелькал среди деревьев и кустарников… Когда, проходя мимо стола, я подхватила босоножки и сеточную сумку с ненужным вязанием (успею навязать ромашек на футболку за час после перевязки), Сергей вдруг перегнулся через подлокотник, разглядывая мои босые ноги.

— Ты… без обуви?

— Захотелось босиком.

— Лучше надеть. Здесь не всегда были луга. Стекло, осколок-другой, и сейчас встречается. Порежешься.

— Но здесь асфальт! И — мне нравится.

— Обувайся.

Держась одной рукой за подлокотник, я начала надевать босоножки. Ладонь Сергея сдвинулась и обхватила мою кисть, словно он боялся, что я не удержусь, стоя на одной ноге… Я оглянулась — получилось исподлобья, снизу вверх. И тихо фыркнула на его недовольные зелёные глаза.

— Тебе не нравится, что я держу тебя? — немедленно спросил он.

Я оглянулась на дом.

— Мне не нравится, что дом слишком близко.

— Почему?

— Мне опять хочется потрогать твои волосы, — призналась я и отвела глаза. И — глубоко вдохнула малиново-розовый аромат.

— Почему — опять?

Складки той самой горечи вокруг его рта чуть разгладились, и Сергей выглядел заинтересованным. Он даже нетерпеливо дёрнул меня за кисть, чтобы я побыстрей ответила. И пришлось смущённо признаться:

— Как только я тебя увидела — ну, в первый раз, мне постоянно хотелось потрогать твои волосы. И сейчас тоже хочется.

Он помолчал — я всё ещё не оборачивалась к нему, боясь, что высмеет моё желание. Но сказал так, что я услышала слабую улыбку в голосе и обернулась:

— Понял. Ты мне футболку поправляла, а я всё думал, чего она так возится? — Внезапно он поднял голову. — Машина. Вадим приехал.

Больше он ничего не сказал, и мы снова пошли-поехали к дому, хотя мне хотелось остановить его и напрямую спросить о той ночи с Линой. Мало ли что он говорит о своей немощи… Лина почему-то ни в чём не сомневалась, соблазняя его… Мамочки, я такая ревнивая?! Или мне хочется, чтобы тёмное пятно в жизни отдельно взятого дома перестало быть тёмным? Но малиновый аромат тёмно-алых роз… Почему я так сомневаюсь в Сергее?

Машина между тем подъехала к крыльцу. Выскочил водитель — Вадим, быстро обошёл её и открыл дверцу со стороны пассажира. Пассажирки. У меня аж сердце захолонуло: Лина вернулась?! И — сразу такая боль!..

— Кто это? — недоумённо спросил Сергей, тоже вглядываясь в приехавшую.

А та вышла из машины — тяжёлые золотистые волосы взметнул ветерок, и почти сразу навстречу гостье с крыльца побежал Андрей. И мне стало так легко!

— Аня приехала! — радостно изумилась я.

— Это твоя сестра?

Показалось, или Сергей тожеоблегчённо вздохнул?

Мы подошли-подъехали в тот момент, когда вокруг Ани уже стояли и Вадим, и Андрей, явно дожидаясь нас. Лёгкая болтовня, улыбки — в дружеской компании Аня всегда вызывала восхищение. Когда нам осталось совсем немного до них, сестра пошла нам навстречу и уже у остановившегося кресла встала сама и протянула руку Сергею.

— Здравствуйте! Ольга мне про вас рассказывала, и вы абсолютно такой, как по её словам я представляла вас.

— Может, сразу на ты? — предложил Сергей, неудержимо улыбаясь и протягивая ей правую руку. Левую от моей ладони он так и не отнял. И мне стало так хорошо, что захотелось сделать невероятную вещь — причём при всех: присесть возле кресла на корточки и прижаться к его ладони щекой.

Оказалось, Андрей предложил Ане приехать, чтобы уговорить меня назавтра пробежаться по магазинам и приобрести что-нибудь для пятничного вечера. Всё это Андрей объяснил вызывающим тоном, сверху вниз глядя на непредупреждённого хозяина. Сергей только лениво сморщился: мол, ругаться с тобой ещё после этого…

На крыльце нас ожидал накрытый для чаепития стол. Андрей его приготовил, когда услышал от Вадима, что он с Аней уже подъезжает. Сергей снова только вскинул брови и усмехнулся. Я сначала удивилась, как Андрей сам вытаскивал стол, а потом разглядела, что, оказывается, столешница крепилась под карнизом одного из окон холла. Достаточно было её поднять и отвести от нижней части ножки — и пожалуйста, можно садиться.

Сергей позвонил Марине (Александру тоже, но тот отказался присоединяться к нам), и вскоре наша весёлая компания довольно оживлённо болтала за столом. Моя сестра не красавица, но обладает особым обаянием и умением, в отличие от меня, свободно держаться в любой компании. Ей уделяют внимание мужчины, а женщины сразу видят в ней подругу. Я с удовольствием следила, как Аня завоёвывает симпатии всех. Марина была покорена сразу, Сергей тоже много шутил…

Только вот… Несмотря на своё оживление, что-то не то было с ним. Пару раз я замечала, что его шутки становятся натужными, однажды улыбка соскользнула, растаяв бесследно… Он как будто постоянно задумывался о чём-то. И тогда доставалось мне: забывшись, в эти мгновения он до боли сжимал мне кисть, за которую продолжал держаться под столешницей.