– Продолжайте.

– Нет, мы уже кончили на сегодня, – сказала Элли, положив мелок. Она дала Харриет стопку бумаги – раздать всем, чтобы они могли практиковаться самостоятельно.

– Завтра в одиннадцать, мисс Силвер? – спросил Хокинс. – Я скажу Ланди. Завтра его очередь.

Все проходили мимо него, опустив глаза, и Джек почувствовал себя окончательно толстокожим существом.

– Я думаю… вы занимаетесь прекрасным делом, обучаясь чтению, – сказал он. – Сожалею, что мне самому это не приходило в голову.

– Ну, что тут такого, кэп. Вы же заняты.

Когда все ушли, Харриет побежала на конюшню посмотреть, не прибыл ли ее пони. А Джек сказал Элли:

– Я должен был заранее назначить время своего прихода.

– Но ведь вы пришли и проведете вечер с Харриет.

Одобрение светилось в ее серых глазах, и от этого синие пятнышки в них танцевали. Джек и не знал, как много значит для него ее одобрение, пока не почувствовал, как приятна ему эта похвала. Он чувствовал бы себя еще лучше, если бы пришел навестить Харриет, а не ее гувернантку.

– Благодарю вас за то, что вы делаете, – сказал он вполне серьезно. Он все еще огорчался, что ему самому это не пришло в голову. Он попытался объяснить, почему так произошло, настолько же ради себя, насколько ради нее. – Понимаете, меня не воспитывали как будущего владельца поместья. Эта роль отводилась моему брату – ему предстояло править своим маленьким королевством, отвечать за благополучие всех, живущих в нем. Я был всего-навсего вторым сыном, на всякий случай, запасным, если так можно выразиться.

– Вздор. Держу пари, пока вы были в армии, вы заботились о жизни большего количества людей, чем когда-либо приходилось делать вашему брату. Все ваши ветераны возносят хвалу вам, говорят, что другие офицеры никогда не были так внимательны к своим подчиненным. Ведь Кэллоуэй рассказал мне, что некоторые офицеры даже не ходили в бой с войском, но посылали людей впереди себя. Вы так не делали.

– Кэллоуэй слишком много болтает. – Благослови Бог его воровское сердце.

А Элли продолжала:

– А теперь вы берете на работу столько бывших солдат, сколько можете, чтобы дать им возможность зарабатывать и вернуть уважение к себе.

– Но вы даете им – и женщинам в том числе – возможность надеяться на лучшее будущее и гордиться своими достижениями. Это дорогого стоит.

Элли разгладила оставшиеся бумаги.

– Мне нравится учить людей.

Джек удивил самого себя, сказав:

– А мне нравитесь вы, мисс Эллисон Силвер. – Вероятно, то были самые честные слова, которые он когда-либо говорил женщине, и при этом в них не было ни намека на флирт. Почти не было. И он ждал, что она ответит.

Наконец Элли сказала:

– Я думаю, что вы поступили прекрасно, взяв к себе дочь капитана Хилдебранда и поместив ее в приличную обстановку.

То есть подальше от него и его игорного дома. Об этом она не сказала ни слова, но Джеку и так все было ясно. Он кашлянул.

– Ну ладно, пойду на конюшню, посмотрю, не решил ли Сэмюел подать прошение об отставке.

Элли сложила грифельные доски в аккуратную стопку и собрала мелки в кувшин, готовясь к завтрашним занятиям. И сказала, все еще не глядя на Джека:

– Я так поняла, что вы обещали навещать Харриет. Но мне бы хотелось, чтобы вы не мешали нашим занятиям. Миссис Семпл всегда считала, что регулярное расписание приучает учащихся к дисциплине и организованности.

– А как же развлечения?

– Для игры есть время рано утром, когда мы будем ходить в парк, и во второй половине дня, после выполнения домашних заданий. Я думала, что вы встаете поздно, поскольку клуб открыт далеко за полночь. Я назначила уроки для слуг как можно позже, чтобы они могли выспаться. Вы можете приходить после этого.

Джека отодвинули на задний план… и ему было обидно. Он платит жалованье этой женщине, он поместил ее в элегантную обстановку, он из кожи вон лезет, лишь бы защитить ее репутацию, и к тому же запер на засовы свою душу. А что взамен? Ни поцелуя, ни улыбки.

Он поклонился и вышел.

Элли опустилась на стул. Ну вот, она это сделала. Можно поставить себе «отлично» за успех, самообладание и выполнение своего плана. Она позволила Джеку уйти и не попросила его остаться. Она решила, что держать дистанцию – это единственный путь для нее, если она хочет уцелеть, работая у капитана Эндикотта. Иначе она не выдержит искушения и бросится в его объятия прямо в этой импровизированной классной комнате. Либо бросится с крыши Кард-Хауса!

Ночью, когда она оставалась одна в своей спальне, все это казалось делом несложным. Днем, если Джек стоял в нескольких шагах от нее, было гораздо труднее. Этим утром он был так хорош собой, с волосами, еще влажными после утреннего умывания. На лице его вместо бледности, свойственной картежнику и полуночнику, был свежий, здоровый румянец, словно Джек прошел пешком от клуба. И она собралась повернуться к нему спиной?

Потом он сказал, что она ему нравится. Конечно, не настолько, чтобы взять ее в любовницы, но она ему нравится. Элли обрадовалась. Она обрадовалась, что он ее уважает, обрадовалась, сказала она себе, что он интересуется ею только из-за Харриет.

Кроме того, ночью она думала долго и упорно – уснуть она не могла, и времени у нее хватало – о тех чувствах, которые она испытывает к этому человеку. Вожделение, вот как называется это чувство. Последняя попытка старой девы познать настоящую страсть. Конечно, он хорош собой, очарователен и мастерски освоил искусство ублажать женщин. Ну ладно, скажем иначе – обольщать женщин. Он ведь повеса. Элли жалела себя, потому что все равно соблазн был велик.

Но пусть он распутник – она-то не женщина легкого поведения. Даже сейчас она вспыхнула, вспомнив, как высоко он задрал на ней ночную рубашку. Но это к делу не относится. Если вести себя как добродетельная гувернантка, он станет относиться к ней как к добродетельной гувернантке. В противном случае она погибнет.

И потеряет не только девственность. Ее душа будет принадлежать Джеку, и он будет волен лелеять ее либо погубить по своей прихоти – завтра, сегодня или в следующем месяце. Но разве это так много – принести в жертву девичество и сердце ради того, чтобы оказаться в объятиях Джека Эндикотта? Никто еще не сделал для нее так много добра за эти двадцать пять лет.

Но что, если у нее будет ребенок? Мысль о своем ребенке, которого она будет обнимать и кормить, чуть не вызвала слезы на глазах Элли – она ведь никогда не думала, что у нее может быть ребенок. Но хотя у младенца могут оказаться карие глаза Джека и его каштановые волосы и его властный нос в придачу, дитя не получит его фамилию. И мужчины не женятся на своих любовницах. И кормящая женщина утратит для повесы всякую привлекательность. У нее будет ребенок, но не будет ни дома, ни заработка, ни карьеры. Нет. Она не может так поступить со своим нерожденным ребенком и с памятью своих родителей.

Джека интересует, нравится ли он ей. Ха! Можно поставить себе «хорошо» за твердолобость и тупоголовость, а также за то, что сумела удержать язык за зубами и не сказала ему, как сильно он ей нравится.

* * *

Так он ей не нравится? Ничего, сказал себе Джек, понравится, и очень скоро, потому что все игроки по натуре оптимисты. В конце концов, как можно делать ставки, если не веришь, что выиграешь? Джек не считал себя настоящим игроком, поскольку редко играл в те игры, где мог проиграть, или на такие деньги, которые ему были не по карману. Когда карта не шла, он просто выходил из игры. Он зависел не от везения, но только от умения и опыта.

Так было и теперь. Он действительно верил, что может переубедить мисс Силвер. Пусть она не одобряет его самого и выбранный им род занятий, однако ей нравятся его поцелуи. По размышлении – а на размышления у него хватало времени, потому что у него часто бывала бессонница, – он решил, что поцелуи – часть его проблемы. Этой глупой дикой утке они понравились, он готов держать пари, и это вызвало у нее удивление и смятение. Вожделение не является частью учебной программы, вот она и пришла в смущение и волнение и решила держать его на расстоянии вытянутой руки, если не дальше.

Она, наверное, даже испугалась, что он лишит ее невинности. Джек всегда был честен с собой и теперь признавался, что причины для этого у нее были. Но ведь он этого не сделал, хотя и мог бы, так что она должна доверять ему. И опять же, джентльмену, известному женолюбу и особенно любителю держать пари доверять нельзя – такой урок, разумеется, вбивали в голову в каждой школе для девочек.

Придется ему просто преподать Элли другой урок.

Все хорошие солдаты планируют свои кампании тщательно и полагаются на союзников. Союзниками Джека были путеводитель по Лондону и Харриет. Никакое образование ребенка не может считаться полным, решил он, пока ребенок не увидит все достопримечательности английской столицы. История, архитектура, чудеса современной науки – все это представляет собой своего рода учебный курс. И потом, Харриет Должна уметь сориентироваться в городе на тот случай, если она потеряется.

Мисс Силвер не могла с ним не согласиться. Он платит ей жалованье, и он прав: Лондон воистину сокровищница удивительных знаний, которые только и ждут, чтобы ими овладели. Не могла она и поспорить с заявлением капитана Эндикотта о том, что гувернантка обязана принимать участие в этих познавательных прогулках вместе с ним и с Харриет. Иначе как она сможет строить свои уроки, включая в них беседы относительно того, что они видели? А что, если Харриет понадобится в туалет? И разве не должна Элли тоже ориентироваться в городе?

А ведь ей страшно хотелось увидеть все то, о чем она читала.

И вот почти каждый день они отправлялись в город после школьных занятий и уроков верховой езды. Они побывали в Тауэре и в порту, видели по меньшей мере десяток церквей и соборов, парламент, музеи и галереи искусства. Они ходили в Кью-Гарденс, в лабиринт в Ричмонде и на цветочный рынок «Ковент-Гарден». Они смотрели как поднимается в небо воздушный шар, посетили музей восковых фигур. Они побывали во всех местах, о которых упоминалось в путеводителе.

Джек видел, что Харриет счастлива. В противном случае она начала бы капризничать. Но она вела себя хорошо. Конечно, теперь у нее была канарейка, белый кролик и золотая рыбка в аквариуме плюс такое количество сладостей, которого хватило бы для целого сиротского приюта. Но она вела себя хорошо и она училась.

Джек тоже учился – как обращаться с любопытной, озорной подопечной, как вести себя с мисс Силвер. Он обнаружил, что она предпочитает скорее красивые виды, чем науку, и скорее искусство, чем архитектуру, а вообще всему предпочитает книги. Он нашел, что она неутомимый ходок, умная собеседница и хороший слушатель.

С каждым днем Элли нравилась ему все больше.

Но и сам Джек стал нравиться ей больше… хотя он и не замечал этого.

Множество причин вызывало у него огорчение. Он лез из кожи, сопровождая в экскурсиях по городу озорную девчонку и ее непреклонную гувернантку. Он тратил все свои доходы на мороженое у Гунтера, на книги, которые покупал у Хетчарда, на игрушки, которые покупал у Фостера, и на чаевые, которые давал каждому гиду и привратнику. А в итоге получал объятия и поцелуи – от Харриет.

Мисс Силвер старалась делать так, чтобы они никогда не оставались наедине, и никогда не награждала Джека чем-то большим, чем вежливая улыбка. Она никогда не оставляла своей руки в его руке, когда он помогал ей сесть в карету, и никогда не принимала от него чего-то большего, чем бисквит, – ни букетика фиалок, ни книги, ни пары новых перчаток.

Она по-прежнему носила свою отвратительную шляпку и бесформенные платья, но теперь Джек знал, что скрывается под всем этим, и думал не о чудесах науки, а о тайнах этой женщины, и облизывал губы, когда она облизывала ложку.

Хуже всего, он утратил интерес ко всем остальным женщинам.

Поэтому он мылся горячей водой, когда просыпался, и принимал холодную ванну, когда возвращался домой после прогулок по городу в обществе Элли.

Видит Бог, он просто в отчаянии от всего этого.

Глава 21

Поиски сестры тоже приводили Джека в отчаяние. Сначала они казались вполне успешными, а теперь застопорились. Мистер Рорк сказал Джеку, что сыщики на Боу-стрит зашли в туп и к. От поисков они не отказывались, ной ни на шаг не приблизились к тому, чтобы вернуть пропавшую девушку домой к братьям.

Они хотя бы отработали свои деньги, наконец-то выяснив, в каком направлении следует искать Молли Годфри. Они подозревали, что сестра похитителя ушла со своего места швеи, в театре «Друри-Лёйн» через неделю после несчастного случая на дороге, при котором погибла леди Кард, мать Лотти. Никакого адреса эта женщина не оставила и никогда не заходила на свою бывшую работу. Но какая-то актриса из странствующей труппы встретилась с заведующей гардеробом, а та рассказала какому-то престарелому Макбету, что видела где-то Молли с ребенком.