Иван прямо-таки кожей ощутил, что сам себе нагнетает тревожное и пораженческое настроение. А надо настраиваться на лучшее. Ведь он получил уникальный шанс!

 Сегодня – репетиция дефиле. Как сказал Андре, «техническая репетиция» – то есть просто запомнят, кто куда идет и где останавливается. Это недолго, пообещал Андре, но Иван успеет попривыкнуть к месту, посмотреть, что за свет, где встать, где лучше ловить эффектные кадры… в общем, надо уже сегодня взять себя в руки, прийти в полную боевую готовность, быть готовым к действиям, стараться вникнуть в систему, запомнить, узнать, увидеть….

Ох. Тяжелая задача, особенно, после долгого перелета. И хотя они с Андре большую часть полета проспали, все равно состояние не слишком… бодрое.

В Нью-Йорке было тепло – совсем не так, как в Петербурге. Светившее солнце действительно грело, люди расслабленно дефилировали по улицам в легких свитерах. Иван готовился к своему первому знакомству с Нью-Йорком так, как не готовился к премьерным пресс-конференциям: даже сам в зеркале ни к чему придраться не смог.  Нужно  еще раз проверить содержимое своего кофра с фотоаппаратом, закурить, и…

…Андре стремительным ураганчиком ворвался к нему в номер, отобрал у Ивана сигарету и, затянувшись, окинул мужчину взглядом:

– Сегодня все девочки будут твои, Ваня.

– Какие еще девочки? – непонимающе переспросил Иван. Он в этот момент собирался сказать Андре, как ему идет его короткая куртка, подчеркивающая тонкую талию, и замшевая юбка. Да-да, Андре был в юбке и сапогах с какими-то цепочками, но Ивану это показалось исключительно красивым и уместным. Он как раз раздумывал над тем, как быстро он привык видеть мужчину в юбке и не удивляться, как замечание Андре про девочек вырвало его из этих неспешных мыслей.

– Ну как – какие? Модели.

– Аааа… эти? Которые тощие и с кривыми ногами?

– Ну там есть и красивые… Думаю, Джерматти тоже будет твой. Вот, кстати, о чем я не подумал…

– О чем?

– О том, что придется отбивать тебя и от мальчиков-дизайнеров.

Иван скривился.

– Ты же знаешь, что меня не интересуют мальчики! Если, конечно, они не похожи на тебя, – тут же исправился он, но Андре успел хмыкнуть и многозначительно поднять бровь. Иван поспешно сменил тему:

– Значит, дизайнер сегодня тоже будет. Хмммм. Интересно, а можно будет поснимать процесс репетиции?

– Официально? Ну, лично я тебе такое разрешение дам, а вот с Джерматти ты сам договоришься. Он, я думаю, не будет против.

– Я??? С Джерматти????

– А что такого? Он такой же человек, как все остальные. Его Джоном зовут.

– Я боюсь за свой английский, – сказал первое, что ему пришло в голову, Иван, и Андре тут же осуждающе уставился на него:

– Ты опять начинаешь потакать своим упадническим настроениям? Я тебе уже говорил: нельзя себя программировать на поражение. А ты заранее сдаешься. И потом… ты забываешь, что сегодня у тебя, грубо говоря, репетиция презентации. Сегодня толпа народа тебя увидит, как моего протеже. Тобой заинтересуются. С тобой будут считаться, хотя и ненавидеть втихаря.

– За что меня ненавидеть?

– Хаха! Ваня! Я мало кому разрешаю использовать мои фотографии. Я сразу подаю в суд, и все об этом знают. А тебе я разрешаю не просто фотографировать меня – но и публиковать потом эти фотографии без моего предварительного согласования. Им нельзя, а тебе – можно, причем неограниченно можно. Понимаешь? Ты можешь продать каждую фотографию хоть в сто журналов сразу,  хоть в тысячу. Любую мою фотографию, понимаешь? Я официально тебе это разрешаю. А они – не могут. А мои фотографии, Ваня, очень дорогие. Они фотографируют меня на показах, а потом сидят на мешках с деньгами, и не могут их  получить, потому что себе же хуже сделают, если попытаются мои фотографии куда-то продать. Как ты думаешь, полюбят они тебя?

– Я об этом не думал, – признался Иван. Парень подошел к нему сзади, положил ему голову на плечо и обнял за талию:

– И не думай. Просто не удивляйся.

– Да мне все равно, – Иван осторожно накрыл сверху ладонями руки Андре, – пусть хоть до смерти ненавидят.

– Ну, вот и славно, – кивнул парень и освободил руки, – пойдем, пообедаем. А потом сразу – на репетицию. Готов? Впрочем… вижу, что готов.

Они вышли на улицу и пошли по авеню.

 Иван пытался влиться, вжиться в город, примерить его на себя, вдохнуть его воздух и стать его частицей. Получалось плохо: его начали раздражать громко кричащие дети, бесцеремонные люди, которые пробегали мимо, задевая его то плечом, то портфелем… бибикали машины, где-то куда-то неслась скорая… сердце Нью-Йорка, центр города, известнейшее место – и люди-люди-люди-люди… столпотворение вокруг происходило такое, что Ивану захотелось закрыть глаза, зажать руками уши – и проснуться. Проснуться у себя, в третьем дворе, в тихой темной комнатушке, в неторопливом и спокойном Петербурге. Но рядом шел своей невероятной походной Андре, успевший нацепить солнечные очки, показывал ему рукой на дома, на вывески, оживленно болтал… Иван, чтобы не потеряться в толпе, ухватился за руку парня – и они пошли дальше, держась за руки.

А ведь я в настоящем Нью-Йорке, вдруг стукнуло Ивана по голове. Это не мечта, это реальность,  а рядом со мной, за руку, идет модель самых известных подиумов и домов моды! Господи, неужели это не сон? Неужели я не проснусь сейчас в своей каморке? Вот она, рука Андре, теплая, не собирающаяся никуда исчезать. Вот он сам, идет рядом, потрясающий, красивый, эпатажный, притягивающий к себе взгляд. На него все смотрят – еще бы, он ведь идеален! Он просто неземной какой-то – ни разу, никогда не видел близко от себя такую красоту! Это как же постаралась мать-природа, создавая этот шедевр? И я сейчас иду рядом с ним. И он держит меня за руку. И…

…Иван заметил, как сбоку сверкнула вспышка, а Андре взметнул руку к лицу, закрываясь от фотографа.

– Началось, – негромко пробормотал по-английски парень и быстро нырнул в ближайший ресторанчик, увлекая за собой Ивана.

– Придется нам остановиться на этом ресторане – мы слишком близко подошли к месту проведения завтрашнего показа, и нарвались на дежурящих фотографов. Я и не подозревал, что они на охоте уже сегодня!

– Я тоже должен буду так себя вести, когда буду ходить с фотоаппаратом? – осведомился Иван.

– Ну, если ты хочешь сотрудничать с желтой прессой, то – да. Если же ты хочешь снимать только моду, без сопутствующих сплетен – то, разумеется, нет.

– А это была желтая пресса?

– Угу. Я ж тебе говорю – твоя личность обязательно вызовет интерес. Я никогда раньше не был замечен в таких вещах – я не покровительствовал фотографам, не раскручивал новые имена, да и вообще, моя личная жизнь – это тайна за семью печатями. А тут вдруг – и такая сенсация! Хожу с тобой за ручку, лично аккредитовал! Хорошо еще, что они не видели, как мы вышли из одного отеля.

– Ну вот, я испортил тебе репутацию, – покачал головой Иван, – меня уже заметили с тобой рядом. Прости, я не думал, что нельзя будет держать тебя за руку…

– Почему же нельзя? Можно. Я же не хочу войти в историю как модель-девственница. А ты такой красивый, что я должен гордиться совместной фотографией. Да еще и за ручку.

Они сели за столик.

В Нью-Йорке Андре вел себя гораздо свободнее, чем в Петербурге – он был дома, он знал здесь рестораны, магазины, отели, знал, как себя можно вести, а как нельзя – словом, он находился на своей родной территории.

А вот Иван никак не мог приноровиться. Он даже злиться на себя начал из-за этого: ну что ж за феномен такой, что ему все никак не придется впору этот город! Ведь он когда-то мечтал играть в Голливуде. А это – тоже Америка, только сейчас он в гораздо более выгодном положении – ему никому не надо доказывать свою профпригодность, он УЖЕ имеет право фотографировать модный показ Джерматти, да еще и самого Андре Митчелла!

Он, совершенно несведующий в вопросах моды, был поражен реакцией своих друзей на имя «Андре Митчелл». Он не ожидал, что сидящий рядом с ним парень – такая большая звезда.  И второй раз он был поражен, увидев показы по TV – Андре и правда был звездой. Не надо было работать в индустрии десять лет, чтобы понять: модель, которая открывает показ, и модель, которая закрывает его под руку с дизайнером – это иная каста. Высшая. А уж если и открывает, и закрывает показ одна и та же модель – всё, это уровень, недостижимый для простых смертных. Это уровень богов.

И Андре находится где-то на этом уровне.

Ивану это было удивительно, обычно он находился по другую сторону баррикады – это у него была толпа верных поклонниц, которые с придыханием здоровались, смотрели влажными томными взглядами и почитали за счастье с ним сфотографироваться. А тут вдруг он находится рядом с человеком, который по сравнению с ним, мелкой звездочкой, настоящее Солнце. Всемирно известная модель, шутка ли! И эта модель появится теперь в прессе не в чьей-нибудь, а в его, Ивана, компании…

Кстати, для Дугласовского боевичка эта реклама одного из героев тоже будет кстати. Потому он и согласился, наверное, на Иванову поездку, перекроил график съемок и даже помог сделать визу – для него это выгодно. Он же прекрасно понимает, что герой фильма, замеченный в тесных отношениях с такой эпатажной знаменитостью, привлечет к себе гораздо больше внимания, чем просто хорошие актеры, не замеченные в скандалах мирового уровня.

Да и самому Ване, разумеется, не повредит немножко раскрученности, хотя видит Бог, Иван ненавидел публичность и все, что с ней связано. Он не был тщеславным и никогда не старался попасть в светскую хронику и на обложки журналов. Он всегда избегал этого. И вот вдруг оно пришло само… да еще в такой интересной форме, против которой он ничего не имеет.

– О чем ты задумался? – окликнул его Андре, все это время осматривающийся по сторонам.

– О тебе, – пожал Иван плечами, – о том, что ты – звезда. А я совершенно  ничего о тебе не знал еще четыре дня назад…

– Тебе прекрасно жилось и без этого знания, разве нет?

– Нет, – слово вырвалось само, Иван даже не успел подумать.

– Да, да, я создал тебе проблемы, – усмехнулся Андре ядовито, – сдернул в Америку, заставил бросить театр, нарушил спокойное течение жизни…

– Я тебе безумно за это благодарен, – искренне ответил Иван, – иначе бы я спился, как Павел Петрович, в своем третьем дворе, так и не попробовав в жизни чего-то нового.

– Это ты про карьеру?

– Это я про тебя.

Андре хмыкнул и кивнул на меню:

– Предлагаю взять стейк. Здесь он вполне сносный. Как раз и попробуешь, кхм-кхм, что-то новое.  А про меня мы уже столько раз говорили, что у меня болит язык.

– Мой пока еще не болит, – парировал Иван, – поэтому я еще раз тебе скажу, что ты просто сногсшибательно выглядишь сегодня. Каждый раз ты выглядишь иначе. И каждый раз – все более и более красиво.

Андре сделал скучающее лицо:

– Ай, брось. Я уже давно понял, что тебе нравится моя внешность. Давай уже перестанем это обсуждать.

– ОК. А что мы будем обсуждать тогда?

– Давай обсудим твою внешность, например, – Андре подмигнул, – я тоже могу об этом говорить круглосуточно. Скажи мне, что ты сегодня такое сделал со своими волосами, что они лежат, как в рекламе?

– Забыл причесаться после душа, – честно ответил Иван, и Андре расхохотался.

Напряжение немножко спало – Ивану снова подумалось, что в основном источником этого самого напряжения является он сам, он – и его бесконечные раздумья. И как только он забывает впасть в эти самые раздумья, общение течет совершенно естественно и живо.

Андре начал рассказывать ему о том, как проходит репетиция показа. Он жестикулировал, в лицах изображал, как нервничают организаторы, как «прицеливаются» к лицу и волосам стилисты и визажисты, как истерически бегают и покрикивают администраторы… и что Иван должен, дабы не показать свое незнание вопроса, делать уверенный вид.

– Даже если делаешь глупости – делай их с умным видом, – поучал Андре. Никто не фотографирует, например, потому что  организатор не дал разрешение, а ты этого не увидел или просто не услышал – и фотографируешь. Не смущайся, продолжай! Администратор подумает, что тебе лично дано разрешение от самого дизайнера, и вообще, ты такая крутая шишка, что с тобой лучше не связываться. Но вообще, старайся внимательно слушать администраторов. Организаторы и администраторы – люди важные. Один распоряжается в целом, второй – в частностях. Если тебе показывают знак «не снимать» – лучше не спорь лишний раз. Если показывают, что модели переодеваются, и камеры надо убрать – не нарывайся на скандал, не продолжай фотографировать. Но это, я думаю, ты и так догадаешься. Все же особым нахальством ты не отличаешься…

Иван слушал, забывая есть свой стейк, и неотрывно смотрел на Андре. Наконец, тот остановился.

– Что ты так смотришь на меня? Я непонятно говорю?