– Послушайте, не сердитесь. Мне за это всё отвечать, и мне с этим всем придется разбираться, я не хочу головной боли. Тем более я не совсем все понимаю. Надо же сделать так, чтобы все работало максимально долго и без проблем.

– Конечно, конечно, – вынужденно согласился Тихон Михайлович и вкрадчиво заметил: – Вы ж будете у нас на гарантийном обслуживании. Все приборы, все установки, все колбочки, стеклышки, пипеточки и иголочки…

Лиза посмотрела на Бойко и рассмеялась:

– Будет вам, хорошо, только все-таки давайте возьмем всё одной фирмы.

– Договорились. Ну, всё?

– Вы спешите? – Лиза подняла глаза на Тихона Михайловича.

– Нет, то есть да. Спешу. Мне поручили, в кои-то веки, между нами, дочь отвезти. У нее какое-то прослушивание сегодня, а жена не может.

– Господи, так что же вы раньше не сказали, а я тут резину тяну?! Могли бы с вами и в другой день встретиться.

– Нет, откладывать уже нельзя, ремонт у вас почти закончен, Калюжный мне звонил, просил поторопиться, начальство с него спрашивает.

– Ну, тогда до свидания, буду ждать от вас звонка. Людей на работу я уже взяла. И лаборантов, и регистратора.

– Я вам позвоню обязательно. – Бойко подскочил и стал натягивать пиджак.


Тихон Михайлович позвонил в тот момент, когда Лиза наносила зубной щеткой краску «арктический блондин» на кончики челки.

– Вы что делаете? Я не поздно?

Лизе хотелось сказать, что не вовремя, что у нее в самом разгаре внезапные химические опыты. Но мужчине совершенно не объяснить, что решение перекрасить волосы может прийти в половине одиннадцатого вечера, во время просмотра мелодрамы, где главная героиня соблазняла героя ослепительно-белыми прядями. Мужчине не объяснишь, что решение было настолько твердым, а желание преобразиться таким сильным, что ждать утра и визита к парикмахеру не представлялось возможным. Мужчина также не понял бы нюансов – специально предназначенная для этих процедур щеточка была утеряна дочерью после долгих упражнений с акварельными красками, а ее роль теперь выполняла зубная щетка.

– О нет, нет, я – нормально, – по-дурацки ответила Лиза, стирая с носа голубоватую пену. С челки капало не только на нос, но и на футболку, раковину, пол.

– Как хорошо. А я так спешил, думал, вы уже спите. Я ведь только-только освободился, дочку домой отвез, сдал на руки жене.

– И как все прошло? – Лиза посмотрела на себя в зеркало одним глазом, второй вдруг защипало от аммиачных испарений.

– Она очень талантлива, очень! Думаю, поступать ей надо будет в театральный.

– Ну, ей же еще учиться лет пять, вы говорили. – Лиза оглянулась в поисках старого полотенца, чтобы стереть с себя это все капающее безобразие.

– Да, конечно, но это я так, с прицелом на будущее. Сейчас она поступала в театральную детскую студию.

– Я вас поздравляю.

– Лиза, а вы не хотите что-нибудь выпить, перекусить, я вот как выскочил из офиса, так ничего и не ел.

«А бывшая не могла покормить?!» Лиза вспомнила большие обеды, которые устраивала для Андрея, когда он навещал Ксению. Трапезы были веселые, обильные, дочка их обожала. Как и Андрей, судя по всему.

– Уже поздно… – произнесла она вслух.

– Еще одиннадцати нет!

– У меня дочь спит. Я не могу уехать.

– Жаль, очень жаль. Мне так поговорить хотелось. Вы знаете, мы только притворяемся, что нам никто не нужен. Знаете, как нужен?! Позарез. Даже если мы развелись, разругались и морду друг другу били. Я вот думал…

– Я вас поняла, – перебила его Лиза, поскольку голубая едкая пена теперь разъедала ее любимую футболку. – В моем доме есть «Шоколадница», на первом этаже, давайте там. Они круглосуточно работают. И я буду спокойна.

– Еду, – выпалил Бойко, и Лизу оглушили короткие гудки.

«Боже, что же делать! Он по вечерней Москве домчится за пять минут!» – Лиза посмотрела на посиневшие волосы.

В «Шоколадницу» она спустилась через полчаса, натянув на голову тонкую вязаную шапочку. Шапочка была шелковистая, из ниток «ирис», синего цвета. К ней Лиза прибегала, когда надо было выйти на улицу, а голова была не мыта. Единственный недостаток этого головного убора был в том, что он слегка подчеркивал чуть выпирающие уши. Ушки были тонкие, изящные, но чуть торчащие. Зато тонкий овал лица, тонкую, прозрачную кожу с точечками веснушек на переносице, темно-пепельные брови, темные ресницы и большие глаза эта шапочка подчеркивала идеально. А еще у Лизы был красивый подбородок – чуть острый, прекрасного рисунка, просто точеный. И с волосами, убранными под эту шапочку, подбородок и весь рисунок лица казался точеным. Лиза редко когда красилась – она была и так хороша – лицо, словно раскрашенное акварелью, было нежным.

– Послушайте, как вам идет вот это… – примчавшийся Бойко уставился на нее восхищенным взглядом. – Нет, с волосами, и с этим… самым, ну, что вы там себе закалываете на макушке…

– С пучком, – подсказала Лиза.

– Да, с ним тоже хорошо, но так… Да вы просто красавица. Вам вполне можно постричься налысо. Вы будете просто сногсшибательно эффектны.

– И моя мама сразу меня убьет.

– Почему?

– Она терпеть не может отступления от правил и норм.

– Ну, женская голова, лишенная волос, – это сейчас уже не что-то из ряда вон выходящее.

– Как сказать, – вздохнула Лиза. – Ну, о чем вы хотели поговорить?

Бойко на минуту смолк, а потом вдруг сказал:

– Лиза, я так рад, что встретился с дочерью! И что с бывшей своей спокойно поговорил, и что в дом она меня впустила… Все то время, до сегодняшнего дня, у меня было ощущение, что я прокаженный. Не просто человек с недостатками, человек, совершивший ошибку, человек, который заслуживает неприязни, а прокаженный, которому не место среди людей.

– Так уж среди людей…

– Среди тех, кто когда-то был близок…

– Вот это уже точнее, – улыбнулась Лиза.

– Послушайте, я сейчас могу и глупость сказать, но я под таким впечатлением и от того, в какого подростка превратилась моя дочь, и от того, какая она талантливая, способная. И в этом заслуга ее матери, я честно это признаю, я тут вообще ни при чем. Я ведь даже с ней не встречался, иногда по телефону разговаривал, деньги переводил. А так – никаких контактов…

– Это ведь не ваша была инициатива…

– Вы же, Лиза, сами сказали, что если бы очень надо было – добился бы…

– Да, верно. Но вы не думайте ни о чем таком больше. Все уже закончилось. Теперь вы и общаться будете, и сможете ее многому научить. На меня папа до сих пор сильнейшее влияние имеет.

– Так часто бывает с дочерьми. Мне мои друзья-мужики говорили.

– Ну вот и прекрасно.

– Да, да, конечно. Вы правы!

Бойко залпом выпил чай и в каком-то порыве оглядел зал кафе.

– Как же хорошо, когда можно вот так поделиться настроением, поговорить и среди ночи выпить чай с человеком, который все понимает… Лиза, спасибо, что согласились встретиться со мной!

– Да, что вы! Не благодарите, Я рада, что у вас так все хорошо складывается. Ведь я это отлично понимаю. Хотя дочь и мужа никогда бы не лишила возможности видеться.

– Вы – другая. Вы совсем другая. Я об этом подумал еще тогда, когда увидел вас впервые.

– Мне казалось, что вы рассматриваете меня как заказчика, выгодного клиента.

– И это было. У меня же все-таки бизнес. Но потом, когда вы уже встали, когда со смехом указали на испорченную дочерью сумку… У вас это получилось так просто и естественно… Я тогда подумал, что вы настоящий врач. Человек, который хорошо знает цену по-настоящему важным вещам. И эта ваша решимость с устройством лаборатории. Сами же понимаете, место не хлебное, рутинное, про него все скоро забудут…

– Главное, пациентам удобно будет…

– Смешная вы. Главное – что вы это поняли.

– Еще бы не понять… Я такого наслушалась и нагляделась… Вы тоже считаете, что лаборатория – это не очень интересное место для работы.

– Нет, это не научная структура. Чисто функциональная вещь.

– Значит, мама права…

– Это вы о чем?

– Моя мама считает, что я совершила ошибку, согласившись на эту работу. Надо было оставаться в поликлинике педиатром.

– И почему же?

– Нет роста. Нет денег. Но главное для нее – рост.

– Ну что же, это надо уважать. Родители имеют право на амбиции. Вы ведь для дочери тоже не самый простой путь выберете. Вы захотите ей дать больше и устроить получше. Что ж вы на маму обижаетесь.

– Я не обижаюсь. Просто я уже не ребенок. И все хочу делать так, как считаю нужным.

– Не сердитесь. Я постарался быть объективным, хотя в таких вопросах это очень сложно.

– Не сержусь. У вас такой день, что на вас сердиться нельзя.

– Да, день сегодня очень хороший. На душе как-то легче стало.

– Я вам завидую. Мне всегда немного грустно.

– Странно, вы производите впечатление человека уравновешенного, спокойного, человека, у которого чистая совесть и хороший аппетит. А следовательно, и хорошее настроение.

– Это так кажется. Я – про настроение. Я – грустная зануда. Особенно в последнее время.

– Да? Так сразу и не скажешь. Ну ничего, скоро мы вам всякой всячины привезем, устанавливать будем, скучать будет некогда.

– Хорошо бы. – Лиза помолчала. – Ну что, теперь по домам?

– Да? Уже? Думаете, дочка проснется?

– Да нет, она спит крепко, спокойно. Просто завтра рано вставать.

– Жалко уходить. В этом кафе хорошо. Музыка хорошая, тихая, уютно.

– Да, я его люблю тоже. – Лиза хотела прибавить, что с Андреем они сюда часто ходили, но промолчала.

Впрочем, Бойко и так все понял.

– Воспоминания?

– Они, – кивнула Лиза.

– Страшная штука. Почти как угрызения совести.

– Знакомо.

– Как всем нам. Слушайте, Лиза, а что вы завтра делаете?

– С утра в поликлинике. Потом домой. В обед буду свободна.

– А не хотите со мной завтра на выставку медоборудования съездить? И развеетесь, и для работы полезно.

– Думаете, полезно?

– Уверен. Соглашайтесь. Я за вами заеду в поликлинику.

– Даже не знаю.

– И знать нечего. Осваивайте технику большого здравоохранения.

– Ладно. – Лиза рассмеялась. – Буду вас ждать.


Профессиональные выставки – это такой своеобразный бизнес-ланч среди серых трудовых будней. Для тех, кто эти выставки устраивает, это, конечно, труд – хлопотный, нервный, полный надежд и амбиций. В конце концов, товар лицом показать нужно. А для тех, кто их посещает, – это и повод отдохнуть от работы в офисе, и повод встретиться с друзьями-коллегами, а также под предлогом переговоров решить кучу собственных дел. Выставки хороши еще и тем, что можно как-то особенно одеться, с бейджиком и важным видом походить по стендам, задавая ничего не значащие вопросы и изображая крайнюю важность. Впрочем, этим грешит младший офисный состав. Люди солидные здесь занимаются делом.

Брючный костюм с лацканами-ушами все-таки дождался своего часа. Почти в три ночи Лиза, закрывшись на кухне, отпаривала плотную серую ткань, чистила ее жесткой щеточкой, утюжила стрелки на брюках. Потом она залезла на антресоли и достала несколько обувных коробок. Пересмотрев их содержимое, она вынула из одной почти новые туфли-лодочки, которые были куплены в приступе неконтролируемой жадности – туфли были на размер меньше положенного. Но тогда, пару лет назад, Лиза, зажмурившись, схватила их мертвой хваткой – туфли были элегантными до умопомрачения. Одного взгляда было достаточно, чтобы стало понятно – это не просто обувь. Это Обувь с большой буквы. «Ну и что, что малы! – убедила себя Лиза. – Я же не каждый день в них буду ходить. А так, по торжественным случаям. А их не очень много. Так что час-другой в туфлях-маломерках – несмертельно». С момента покупки Лиза их надевала два раза – в Большой театр и на свадьбу к подруге. И в том и другом случае Лиза возвращалась домой на полусогнутых ногах – туфли жали безумно. Сейчас, готовясь в ночи к визиту на выставку медоборудования, Лиза вдруг вспомнила о них и решила, что они как раз и дополнят ее скромный вид необходимым элегантным блеском. Туфли действительно были хороши – есть что-то магическое в отлично сшитой паре обуви, что-то лаконичное и вместе с тем очень убедительное. «Вот. И пусть кто-нибудь что-нибудь скажет…» – невпопад подумала Лиза, бережно вложила туфли в пыльник и положила их на кресло. Легла спать она под утро.

Выставочный комплекс напоминал фойе театра перед началом спектакля – людей было много, все окликали друг друга, шумно здоровались. Было понятно, что они иногда встречаются и каждая встреча для них как подведение промежуточных итогов. Вопросы: «Ну как ты?!», «Ты еще там?» и подобные им – выдавали соревновательный интерес присутствующих. На этой выставке мужчин было больше, а присутствовавшие дамы выглядели чрезвычайно важно. Лиза сразу же оробела. Она на всякий случай еще раз окинула себя взглядом – в фойе была зеркальная стена, убедилась, что выглядит хорошо, переложила сумочку из руки в руку и стала ждать Бойко, который пошел искать коллегу.