– Нет, все-таки надо холодильник было побольше… – говорила девушка, вертя на пальце ключик.

– Нормально, такой тоже хорош. А вот смесители я сам сменю. Эти полетят сразу же… – отвечал парень и тоже играл ключом.

«Новоселы. Муж и жена. Горды собой. У них получилось. Сейчас будут мебель выбирать, занавески вешать…» Лиза понимала, что она сейчас заплачет.

– Знаешь, я думаю, что дорого просить нельзя. Пусть лучше дольше живут, и нам спокойнее, и людям хорошо, – степенно проговорила девушка.

– Ну, свои деньги, положим, отбить надо… – Парень сделал серьезное лицо.

Лиза вдруг очнулась от своих мыслей и совершенно неожиданно прокричала:

– Вы не скажете, здесь сдают квартиры?

– Скажем. Мы сдаем, но только еще не нашли арендатора.

– Нашли, если я вам понравлюсь. Вернее, мы с дочкой.

Лиза встала со скамейки и подошла к молодым людям.

– Я ищу квартиру. Недорогую. Чистую, новую. В этом районе.

– А вы откуда? – сурово спросил молодой человек.

– Я – москвичка. Просто… Просто я разошлась с мужем. И ушла от него.

Девушка внимательно посмотрела на нее:

– Пойдемте, только не обижайтесь, мы и паспорт посмотрим, и договор заключать будем, и ксерокопию паспорта снимем. Мы никогда еще не сдавали квартиры и очень боимся, что нас или обманут, или квартиру грязной оставят.

– Я согласна на все, – кивнула Лиза, – только вот цена…

– Вы на какую рассчитываете?

– Понимаете, я в Интернете смотрела, если однокомнатная… – Лиза запнулась.

– У нас однокомнатная, но очень большая кухня, как комната. Там можно и диван поставить, и стол большой… А цена… – тут девушка замялась. Было видно, что Лиза ей понравилась и очень страшно было спугнуть надежного жильца.

– Давайте вы посмотрите сначала. – Молодой человек оказался сообразительным.

– Хорошо, – кивнула Лиза. – Если понравится, сразу можно подписать договор.

Муж и жена переглянулись. Женщина вроде была приличной, но неожиданность знакомства смущала.

– Вы не бойтесь. Я работаю в детской поликлинике педиатром. Вы можете проверить, поликлиника в этом же районе находится…

Этот последний довод, казалось, возымел действие – действительно, врачи, лечащие детей, плохими быть не могут.

– Хорошо, давайте поднимемся, – наконец сказал муж.

Эта небольшая квартира показалась Лизе верхом совершенства. Как и во всем доме, в ней пахло влажной известкой, кирпичом, то есть новостройкой. Маленькая квадратная прихожая была выложена красивой плиточкой, похожей на старую черепицу. Небольшая гардеробная – всего на пару полок и аккуратную вешалку – находилась за зеркальной дверью. Прямо располагалась комната с большим окном и застекленной лоджией, а пройдя по короткому коридорчику, можно было попасть на кухню. Войдя туда, Лиза ахнула – кухня была больше комнаты, оборудована как столовая – кухонных шкафов было немного, а основную часть пространства занимал внушительных размеров стол. Во всей квартире было много света.

– Мне очень нравится. И все есть – стиральная машина, микроволновка, хорошая духовка. А самое главное – новая мебель!

– Да, здесь никто не жил. Мы отделку закончили только две недели назад, – пояснила девушка.

– Вот мои документы, давайте договор подпишем. – Лиза полезла в сумку.

Стоимость аренды была выше ее месячного заработка, но Лиза почти не думала – квартира ей очень понравилась. Бумаги оформили быстро. Пребывая в восторге от будущего жилья, Лиза внесла деньги за два месяца вперед и страховой взнос.

– Если вам сложно – мы можем отказаться от третьей суммы, – сказала хозяйка квартиры.

– Нет, конечно, эти деньги мне сейчас нужны, но спокойствие дороже. Мне хочется, чтобы дочь жила в нормальных условиях.

После формальностей, объяснений хозяева вручили Лизе ключи и уехали.

Закрыв за ними дверь, Лиза наконец-то выдохнула! Все! Главные дела были сделаны. На работу она устроилась, квартиру нашла. Да и еще какую – новую, светлую, с отличным ремонтом. Места для них двоих здесь было достаточно. «Ну вот, теперь надо хозяйством обрастать! Занавески, кастрюльки… столько всего купить надо!» Лиза, улыбаясь, оглядела новое жилье. Оно было не свое, съемное, но у нее было чувство, что этот дом о девятнадцати этажах она построила сама, своими собственными руками.

Лиза и Ксения из квартиры родителей уехали через неделю. Ровно столько потребовалось Лизе, чтобы убрать и вымыть новую квартиру, собственноручно сшить красивые шторы и собрать вещи.

– Что вы так спешите?! – недоумевала Элалия Павловна, но тут же добавляла: – Но, конечно, мне работать очень тяжело.

Лиза, утомленная пребыванием в чужом «распорядке дня», ничего не хотела слушать. Она, в душе обидевшаяся на мать и брата, сейчас не хотела ничего обсуждать, а только торопилась уехать. Ей казалось, что жизнь в новой уютной квартире должна излечить ее от воспоминаний о кошмаре, которым закончился брак с Тихоном. Возникшее ощущение свободы – никто не давит на тебя авторитетом, никто не затевает домашние скандалы – придало Лизе силы. Сейчас она легко согласилась на высокую плату за квартиру, потому что это чувство свободы окрыляло ее, придавало уверенности в том, что все проблемы будут решены. В конце концов, работая в поликлинике, она может подрабатывать в коммерческом отделении. А можно было бы рискнуть и пойти работать в одну из фирм по поставкам медоборудования – за время работы у Тихона Лиза обросла нужными знакомствами. Люди, даже из соперничающих структур, относились к ней настолько доброжелательно, что Бойко не раз устраивал сцены. Сейчас Лиза поняла, что основной причиной их конфликтов была ревность. Но не только ревность безумно влюбленного мужчины, а ревность слабого человека, которого охватывает страх при мысли, что он перестанет быть кумиром. Лиза сейчас понимала, что Тихон нуждался в сильном спутнике, который спасал бы его от изнуряющей раздвоенности, но при этом Бойко не обладал мужским великодушием – не мог признаться в том, что жена превосходит его в целеустремленности и решительности. Впрочем, о своем втором муже Лиза старалась не думать. Каждый раз, когда она мысленно возвращалась к недавнему прошлому, ее охватывали и гнев, и злость, и отчаяние. «Как много мы имели! Мы были влюблены, здоровы, у нас было свое дело, у нас было свое жилье! Мы обладали всем, что, казалось, необходимо для счастливой жизни! Но мы не были счастливы! – думала Лиза, когда, как и все нормальные люди, пыталась подвести итоги. – Сейчас у меня нет своего жилья, маленькая зарплата, подрастает дочь, которую надо поставить на ноги. Но я счастлива, как никогда!» Впрочем, для полного счастья ей не хватало гармонии в отношениях с семьей, в особенности с Элалией Павловной.

Вся эта история с квартирой в Большом Гнездниковском неожиданным образом повлияла на семью Чердынцевых. Брат Борис ловко самоустранился от обсуждения этой проблемы и делал вид, что все происходящее его не касается, что никаких слов о временном проживании в квартире на «Соколе» он никогда не произносил. Борис с каким-то утроенным пылом обустраивал это жилье, то возводя какую-то дополнительную стенку, то разрушая перегородки, то выпрашивая у Элалии Павловны статуэтки, чтобы украсить ими вновь отремонтированную гостиную. С Лизой он почти не общался – ей даже иногда казалось, что он боится ее. «Ведь я могу и в гости напроситься. И, наверное, ему будет стыдно за то, что он даже не соизволил объясниться со мной, а кто же любит быть пристыженным. Впрочем, Борис поступает глупо, и так отношения в семье не очень простые, зачем же их еще больше портить. Частым общением противоречия можно было бы и сгладить». Лиза несколько раз сама звонила брату, но разговора не получалось, Борис общался нехотя, словно сам обиделся на Лизу.

– Если что-нибудь надо будет – звони, – наконец, после тщетных попыток возобновить отношения, предложила Лиза.

– Хорошо, – произнес Борис и повесил трубку. С тех пор они только иногда встречались у родителей.

Но в Большом Гнездниковском Лиза теперь бывала редко. Во-первых, она была очень занята на работе – вела два участка, а во-вторых… Во-вторых, обида на мать не утихала. Она поселилась где-то глубоко в душе, припрятанная соображениями, что «никто никому ничего не должен», «в тридцать с лишним лет обижаться на родительскую волю глупо», «не маленькая – сама должна решать свои проблемы». В повседневной жизни этот обжигающий уголек обиды казался погасшим – Лиза очень много работала, занималась дочерью, которая с переездом в эту новую квартиру совсем повзрослела. Ксения научилась готовить простые блюда, Лиза поручала ей постирать мелочи, убрать дом. Училась дочь хорошо, портил картину характер – суровый и резкий. Впрочем, это касалось посторонних, с матерью девочка была ласкова. «Она деликатна – чувствует, о чем можно спросить, о чем не стоит», – отметила про себя Лиза. Переезд в эту съемную квартиру прошел гладко. Дочь ничего не сказала, даже не стала спрашивать, почему они уехали от Тихона, почему они не могут жить у бабушки или почему они не могут вернуться в свою квартиру на «Соколе». Лиза, как педиатр, с тревогой сначала наблюдала за этим проявлением выдержки.

– Ксюша, ты привыкнешь к новому классу быстро – у тебя есть опыт переездов, – пошутила она.

– Этот переезд – самый лучший. Мне здесь все нравится, и мы с тобой хозяйки!

– Тогда надо устроить новоселье! С тортиком и шариками! – У Лизы отлегло от сердца. Она до сих пор чувствовала перед дочерью вину за ту, полную унижения жизнь с Бойко.

Приезжая к родителям, Лиза вела себя спокойно, так же, как и раньше. Разве что все чаще и чаще обрывала Элалию Павловну, которая все так же поучала дочь в резкой, не терпящей возражения форме.

– С кем она там дружит? В этой своей новой школе? Там как район – хороший? – прокурорским тоном спрашивала мать.

– С хорошими девочками, – отвечала Лиза.

– Да? Ты что, знаешь их родителей?

– Знаю. Мам, оснований для беспокойства нет.

– Как нет? Растет ребенок, надо как-то думать о будущем… С кем дружить будет? Чем заниматься будет?

Лиза слушала мать, и в эти моменты ее так и подмывало спросить: «О каком будущем ты думала, когда лишала нас с ней угла?! О каком будущем ты думала, когда вынуждала меня снимать квартиру стоимостью в полторы моей месячной зарплаты?! Ты думала о том, что я теряю и время, и силы, работая на двух ставках и подрабатывая уколами, чтобы у дочери была возможность заниматься рисунком и музыкой? Или ты произнесешь свое любимое: «Некоторые живут еще хуже!» Вот в этот момент тлеющий уголек обиды вспыхивал и превращался в пламя.

Лиза, приученная матерью к мысли, что семья должна быть единой, ломала голову, почему же в этот раз семья ее отторгла.

– Пап, мы отлично устроились. Но обида мне не дает покоя! Если бы мама хотя бы поговорила со мной, объяснилась. – С отцом Лиза иногда была откровенна.

Петр Васильевич только вздыхал. Его отношения с женой стали несколько другими – он, проявлявший крайнюю сдержанность и лояльность, принимавший посильное участие в ее «салонах», с некоторых пор стал избегать общества людей, собиравшихся в доме. Элалия Павловна особо не огорчалась – собеседники были ей интересней, с ними ее связывала работа, которую она очень любила и ценила. Петр Васильевич работал, вечерами отсиживался в своей комнате или навещал дочь.

– Как здорово устроилась! Отличное место! Как ты сумела найти ее? – спрашивал он дочь, и та расплывалась в благодарной улыбке, словно девочка-подросток, которую похвалили.

Действительно, с Лизой приключились какие-то метаморфозы – к своей квартире на «Соколе» она не относилась так, как к этой – маленькой и чужой. Все занавески она сшила сама – с оборками, с ламбрекенами, они стали настоящим украшением и комнаты, и столовой. В кухне на столе была скатерть в тон шторам, красивая картина, которую Лиза написала сама поздним вечером, когда не спалось. Картина изображала большие маки в букете полевых трав и злаков. Это яркое пятно на стене придавало кухне нарядный вид и создавало праздничное настроение. На подоконнике стоял цветок и красивая статуэтка. На противоположной стене, над кухонным разделочным столом, висел ряд декоративных тарелок – она их купила буквально за копейки в Интернете, в первые дни после ухода от Тихона. Обозначая таким образом начало самостоятельной жизни.

Любовь к фарфору Лизе привила Элалия Павловна. «Хороший фарфор – это не только деньги в тяжелую годину. Хорошая чашка, красивая ваза, яркая тарелка – это для дома как серьги для женщины. Вроде можно обойтись, но с ними она красивее, эффектнее и чувствует себя уверенней», – говорила она. Сама Элалия Павловна хорошо разбиралась в фарфоре, живописи и даже монетах. Нельзя сказать, что ее знания были системными, но она обладала безусловным вкусом, была художественно образована и наделена собирательской интуицией. Все эти свойства позволяли ей безошибочно из груды предметов выделять стоящие. Лиза, будучи еще совсем девочкой, запоминала, что говорила ей мать о старинных вещах, но особого интереса не проявляла. И в своей первой семье у нее не было времени на это неторопливое занятие – отыскивать что-то необычное, старое, красивое. В жизни с Тихоном Бойко у нее не было на это ни сил, ни настроения. Тогда все уходило на поддержание мира в семье. Сейчас же, безостановочно улучшая интерьеры в съемной маленькой квартире, она вдруг почувствовала прелесть собирательства и только жалела, что у нее нет денег, – походы по антикварным магазинам носили скорее экскурсионный характер.