– Что вы – у нас так тепло! Вам будет неудобно. – Девушка уже держала наготове плечики, и Лизе ничего не оставалось, как раздеться. Если секретарь и обратила внимание на платье цвета бордо, то виду не подала. Лиза же, пытаясь принять независимый вид, оглянулась по сторонам.

– Пойдемте, вас ждут в переговорной. – Девушка показала рукой в сторону большой стеклянной двери.

Лиза поспешила за секретарем.


Переговоры имеют неожиданный успех в том случае, если одна из сторон внезапно проникнется жалостью к другой. Мужчина, который встретил Лизу в переговорной, совершенно не заметил тесного старого платья, не разглядел чуть разношенные сапоги и даже не обратил внимания на то, что посетительница старается засунуть свою сумку куда-то под стол. (Лизе только здесь бросились в глаза «каляки-маляки», которые шариковой ручкой нарисовала дочь на светло-коричневой коже.) Как мужчина, он не заметил многоговорящих деталей, но ощутил скованность и робость посетительницы. И ему стало ее жаль.

– Послушайте, Елизавета Петровна, давайте попросим сварить нам кофе, а сами потихоньку разберемся в вашей проблеме.

– Давайте, – кивнула Лиза.

– Вот и отлично. Значит, вам нужна лаборатория?

– Она нужна консультационной поликлинике… Понимаете, мы относимся к детской больнице и всю диагностику, кроме первичной врачебной, проводим на ее базе. Но анализы – это и первейшее средство при постановке диагноза, и для профилактики многих заболеваний тоже вещь необходимая. А у нас получается, что наши пациенты должны ждать своей очереди в больничной лаборатории, а там, как известно, приоритет у госпитализированных детей. Но это и понятно, – Лиза, вдруг почувствовав себя свободно, четко изложила проблему.

– Понимаю, – собеседник кивнул головой.

– Мы пытались, вернее, наша заведующая написала несколько писем, даже разговаривать ходила, но как-то с места дело не сдвинулось. Хотя для больницы оно тоже может быть выгодным – мы же сможем делать и платные исследования.

– Очень часто в таких случаях все платными и заканчивается, – заметил Бойко.

– Да, знаю, но можно постараться проследить за этим. Во всяком случае, пока лаборатории нет, и опасаться нечего, только того, что бедные дети ждут простейших анализов неделями.

– Да, задача. – Тихон Бойко покачал головой. В глубине души уже шевелилось разочарование. Крупным заказом здесь не пахнет, но и оставлять так дело нельзя. В конце концов, и небольшие клиенты нужны. А потом эта женщина явно беспокоится о деле.

– Скажите, а у вас коммерческим директором не Калюжный ли Леонид Степанович?

– Он самый. Но я к нему не вхожа. Наша заведующая принимает огонь на себя. А мы все больше от пациентов отбиваемся.

– Так. Я понял. У меня есть предложение.

Я в течение нескольких дней составлю две сметы. Одну побольше, другую поменьше. Чтобы был выбор у вашего коммерческого. Все данные заблаговременно я перешлю вам на имейл. Вы мне его дадите. Вы сами должны будете сделать расчет исходя из моих данных. Основные параметры – расходы на закупку, монтаж оборудования, коммерческая выгода. Отдельной графой – бесплатные исследования. Чтобы было понятно – зачем, с точки зрения экономики, мы это все городим. С точки зрения клятвы Гиппократа, это и так понятно. Договорились?

– Договорились, – кивнула Лиза, хотя даже не представляла, как это она все сделает. Ничего сложнее калькуляции домашних расходов она не составляла. – Да, я обязательно это сделаю, – еще раз подтвердила она. – Вот моя почта. Я буду ждать от вас информации.

– Отлично. Когда будет все готово, мы с вами встретимся у вашего Калюжного.

– Он меня слушать не будет, – рассмеялась Лиза.

– Будет. Это я вам обещаю. А со своей заведующей вы как-нибудь договоритесь. Чтобы она вас не ревновала.

– Она – не будет, она его тоже боится!

– И зря. К нему надо подход найти. Чем и займемся с вами на следующей неделе.

– Спасибо вам. – Лиза встала.

– Это вам спасибо. Вы ввязываетесь в борьбу, не имея никаких личных интересов, кроме профессиональной добросовестности.

– Ну, это вы уже слишком. Просто так будет удобней работать. И мне в том числе.

– Ну, можно и так сказать.

Лиза поднялась, подхватила свою сумку и неожиданно рассмеялась:

– Вот полюбуйтесь, что делает моя дочь с хорошими вещами. – Она указала на испачканную сумку. – И я заметила это только здесь, в вашей приемной.

– Я таким вещам совсем не удивляюсь. Моя дочь упрямо раскрашивала мои галстуки акварельными красками. Я только понять не мог, зачем? Они и так яркие.

– Акварель хорошо смывается содовым раствором, – со знанием дела заметила Лиза.

– Да? Жаль, не знал раньше. А так половину пришлось на помойку снести.

Лиза улыбнулась. В этот самый момент в переговорной вдруг опять появилось напряжение. Словно ее провожают, а она не уходит, и хозяин не знает, что бы сказать еще. Чтобы было понятно, что разговор окончен.

– Ой, я вас своими советами отвлекаю. – Лиза махнула рукой и вышла в приемную. Тихон Бойко поспешил за ней.

– Давайте я вам помогу. – Он подхватил плащ, помог ей надеть его и расплылся в улыбке.

В лифте, который бесшумно кинулся вниз, Лиза перевела дух. Напряжение, которое ее держало в узде, отступило, и теперь она анализировала только что закончившийся разговор. «Рассказала я все точно. Вела себя спокойно. Ничего не преувеличила, даже подчеркнула, что главная здесь не я, а заведующая!» Лиза очень была щепетильна в вопросах субординации. Она не помнила, как вышла из этого огромного здания, как шла по широкому проспекту. Энергия успешно проведенной встречи, которая пришла на смену стеснительности и сомнениям, придала ей силы. Лиза только удивлялась, что, проработав столько времени с людьми, не приобрела уверенности. «Да, но что я буду делать с этим самым расчетом?! Господи, надо было признаться, что я никогда не занималась ничем подобным! Ладно, получу от него информацию, тогда и буду беспокоиться», – успокоила она себя.

Приехав в поликлинику, Лиза поспешила к заведующей.

– Людмила Ивановна! Я кое-что узнала. Вернее, встречалась с человеком, который может нам оборудовать лабораторию. Это очень известная немецкая фирма. Они имеют представительство в Москве. Вот там я и была сегодня.

Людмила Ивановна посмотрела на нее с усмешкой:

– Елизавета Петровна, еще есть швейцарцы, поляки и китайцы. Которые поставляют точно такое же оборудование и производят его монтаж. А можно купить по отдельности. Но там надо считать, что выгоднее. Голубчик, вы не понимаете, дело не в том, что некому нам поставить оборудование, а в том, что нет денег и разрешения на эту деятельность. Через голову администрации мы не перескочим.

– Я знаю, но я была у человека, который утверждает, что в конце концов Калюжный согласится. Он сам устроит этот разговор. А пока надо ждать от него смету. И свою подготовить.

– Вы что, смеетесь?! – Людмила Ивановна возмущенно посмотрела на Лизу. – Где мы экономиста найдем, который выполнит всю эту работу?!

– Думаю, экономист там не нужен. Там нужны исходные цифры, немного смекалки, калькулятор и белая бумага, чтобы это все красиво распечатать. Как меня сегодня заверили, ничего сложного.

– Вот и займитесь, раз ничего сложного. Только в свободное от работы время, а то сегодня Васильчикова за вас работала полдня.

– Я знаю, мы с ней договорились. А завтра я пойду по ее вызовам.

– Ну да. – В голосе премудрой заведующей послышалась ирония. – Лиза, я вас очень хорошо понимаю, но имейте в виду, что иногда такой энтузиазм ничем не заканчивается и никак не вознаграждается. Просто чтобы потом не было разочарования, усталости и неожиданных выводов, что все бессмысленно.

– Я знаю об этом, Людмила Ивановна. Но, мне кажется, что задача не самая сложная. Ну, не получится, хоть будем понимать, что сделали все возможное.

– Как знаете. К этому Калюжному пойдете сами. Я прикрою, если что, и дам объяснение, почему именно вы занимаетесь у нас этим вопросом.

– Хорошо. – Лиза была удивлена тем, как гладко решился вопрос с субординацией.

– Вот и отлично! Теперь идите, пообедайте.


– Мама, как у тебя со временем?! Можно ли Ксюшу к тебе на пару дней? – Лиза звонила Элалии Павловне.

– У меня нет времени. И никогда его не было. Я очень занятой человек.

– Мам, знаю, но речь идет о ближайших днях, а не вообще. – Лиза была терпелива.

– Не могу сказать.

– Хорошо, я поняла.

– Боюсь, ничего ты не поняла! Ты привыкла работать от и до! У меня ненормированный рабочий день. Лекции каждый день, потом у меня будет съемка на телевидении. Я должна подготовиться. И отдохнуть, чтобы выглядеть нормально.

– Мам, поздравляю тебя со съемкой. Какой канал приглашает?

– Поздравить можно. Только никто не спросит, откуда я силы беру, – все забывают, что Борис тоже требует внимания.

– Так пусть отселится! Не вечно же под боком у мамы жить.

– Не вечно, но пусть пока живет.

– Тогда не жалуйся, мам. – Лиза чувствовала раздражение. Разговор с матерью привычно перерастал в перепалку. Причем пустую, бессмысленную. Из которой очередной раз можно было только почерпнуть информацию, о том, что самый работящий человек в семье Чердынцевых – Элалия Павловна. Лиза раздражалась еще и оттого, что про очевидные заслуги отца как бы забывали – вроде как и не он лауреат высокой государственной награды, и не благодаря ему у семьи есть огромная дача в престижном месте, и не Петр Васильевич принимал участие во всех крупных международных конференциях, посвященных проблемам космоса. Сейчас, когда секретность с оборонного предприятия, где он работал, сняли и он спокойно трудился преподавателем в МФТИ, в семье он стал «числиться» обычным «учителем».

– Я тебе, Петя, завидую! – любила повторять Элалия Павловна мужу. – Свои лекции отчитал – и домой на диван. Или к телевизору. Я же как белка в колесе. И преподавание, и книги, и учебники, и телевидение.

Петр Васильевич не обижался, только разводил руками:

– Дорогая, ну, за тобой мне не угнаться!

Элалия Павловна удовлетворенно кивала, но соглашательская позиция мужа ее только раззадоривала, а потому она продолжала:

– Почему вы, мужчины, довольствуетесь малым?

– Мама, ведь предприятие отца закрыли. Он же не может там оставаться работать!

– Так открыли другие учреждения этой направленности. Туда надо было попробовать устроиться! Оправдание собственной лени найти можно всегда.

Если Лиза слышала подобные речи, она всегда заступалась за отца, чем вызывала раздражение матери:

– Ты вся в него. Тебе надо было остановиться на самом легком и примитивном – «от и до» в кабинете.

– Ну, детей лечить тоже кто-то должен. И потом, я рада, что характером в отца, – огрызалась Лиза.

Но все эти пикировки стали уже привычными и даже особо не портили отношения между родными, исключая ситуаций вроде сегодняшней. Лиза никак не могла взять в толк, почему в ответ на ту или иную просьбу мать не может просто спокойно отказать. Зачем надо простейший диалог превращать во вздорный спор, с переходом на личности.

– Мама, я поняла, ты занята. Все, пока! – Лиза положила трубку. «В конце концов, уложу дочку спать и засяду за эти расчеты». Она собрала сумку, сняла халат, устало посмотрела в окно. Недалеко был зоопарк, место, куда они с Андреем любили водить дочь. Впрочем, к животным у Ксюши особого любопытства не было, все окружающее она воспринимала как антураж веселого времяпрепровождения с родителями. Лиза вздохнула, вспоминая, как Андрей с дочкой ели бублики – по очереди надкусывая с разных сторон. «Ну, она-то в чем виновата?!» – неожиданно подумала Лиза, и впервые за все это время развод предстал перед ней таким, каким видели его ее родители. Он предстал ударом и предательством по отношению к дочери. «Как удобно – вежливо расстаться, спокойно разговаривать, приезжать в дом, который покинул как ни в чем не бывало. Сдается мне, что быть интеллигентным, выдержанным и вежливым человеком – очень удобно. И практично!» Лиза с грохотом захлопнула дверь кабинета и повернула ключ.

На улице были уже сумерки. Она нащупала единый проездной в кармане, проверила, закрыта ли сумка, и в этот момент раздался телефонный звонок. «Это мама», – подумала Лиза и не ошиблась.

– Отец выехал к тебе за Ксенией. Только учти, на два дня, не больше. – Мамин голос был так же строг. – Уж не знаю, для чего там они тебе нужны.

Лиза съязвила:

– Для секса, мама, для секса.

В доме Чердынцевых можно было говорить о любви, но о сексе предпочитали помалкивать. Эта сторона жизни считалась, по разумению Элалии Павловны, чем-то зыбким, спорным и не совсем приличным. Когда Лиза пошла в медицинский, ей пришлось учебники по анатомии прятать в стол. Мама раздражалась от одного вида голого тела. Сейчас Лиза не удержалась от язвительности, поскольку уже смирилась с тем, что придется работать ночью, когда заснет дочь, и с тем, что мама ничего просто так, со словами одобрения, не сделает.