Все – кроме нее. Она – как будто пришла на невольничий рынок выбирать домашнего раба. Возможно, это мне даже и польстило бы. Но я никак не мог понять по ее лицу, какой вывод она сделала. Годен или нет. Это раздражало не меньше, чем ее внешность и манера поведения.

И тут я невольно поймал себя на том, что мне не все равно. Вот прочитал бы каким-то чудом ее мысли и узнал, что не гожусь… в домашние рабы… И это задело бы, как ни странно. Обычно меня мало огорчало, если мой интерес к девушке не вызывал отклика. Нет? Ну и не надо. Других полно. Вот уж от чего я никогда не страдал, так это от отсутствия внимания. Даже в шестнадцать лет, когда вся морда была в прыщах, а с перхотью на башке не мог справиться ни один лечебный шампунь. Отец говорил: баб берем не харей, а харизмой и хером. С этими двумя пунктами у меня все было окей. А как прыщи исчезли, так и третий подтянулся для комплекта. А с тех пор времени много прошло.

Она заметила, что я смотрю, и ее глаза расширились. Совсем чуть-чуть. Это было похоже на игру в гляделки. Губы дрогнули, приоткрылись, она проглотила слюну. И тут я понял, что именно в ней бесит больше всего.

В любых отношениях всегда кто-то ведущий, а кто-то ведомый. Неважно, что это: семья, секс, дружба, работа или просто танец. Двое ведомых – это не партнеры, каждый будет надеяться на другого, пока все не развалится. Безнадега. Двое ведущих, конечно, тоже жопа. В танце просто наступают друг другу на ноги, в отношениях все намного сложнее. Но… интересно. Это азарт, соревнование. Кто кого.

Она была стопроцентно ведущей, подобные вещи я чуял за версту. Да, это бесило. Как вызов. Но нагнуть такую – джек-пот. Конечно, долго эти отношения никогда не длятся. Любая сжатая пружина рано или поздно распрямляется. Однако игра стоит свеч.

Ну что ж… посмотрим, какие нам фортуна сдаст карты, посмотрим…

2. Денис

- Ну вот, такой у вас получится прекрасный носик, - он повернул монитор, чтобы пациентке было видно. – Анфас, что есть и что будет. А вот в профиль.

- Прелесть какая! – она восторженно прижала руки к груди. - Наконец-то у меня появится уверенность в себе.

От пафоса свело зубы, и Денис отвернулся, чтобы скрыть гримасу.

Нет, киса. Сначала тебе надо перекроить всю физиономию, подтянуть сиськи, откачать жир с брюха, боков и ляжек. И все равно это не поможет. Потому что женщина либо уверена в том, что хороша, либо не уверена. Никогда. И никакой идеальный нос не поможет.

Да, это было неэтично. Но он ничего не мог с собой поделать. С большим сочувствием относился к тем, кому пластика действительна была показана – с врожденными дефектами, после несчастных случаев. И со снисходительным пренебрежением к тем, кому это было совершенно ни к чему, но хотелось так, что ни спать, ни кушать. Что должно быть в голове у человека, который соглашается на не самую легкую операцию с длительным восстановлением, чтобы избавиться, к примеру, от горбинки на носу? Уверенность появится? Жизнь изменится? Да черта с два.

Впрочем, подобное отношение Денис никогда не демонстрировал. Что надо, то и делал. Отговаривать не его дело. Для этого психиатры имеются. В конце концов, работа есть работа.

- Я вам еще раз должен напомнить, что операция достаточно тяжелая. Нос – место кровавое, заживает небыстро. Отеки, синяки под глазами, боли.

- Ничего, потерплю, - восторженно отмахнулась тридцатилетняя дурочка, уверенная, что после операции ее ждет волшебная новая жизнь. И спросила с опаской: - А… вы будете оперировать?

- Ну что вы, - усмехнулся Денис. – Мне пока доверяют только скальпель держать. И такие вот картинки в компьютере показывать.

- Вы, наверно, ординатор?

- Студент еще.

Совершенно ни к чему тебе знать, что нос твой именно я буду перекраивать. Что я их не один десяток отшаманил. Мастер-носовик, такую-то мать! И что ординатуру уже закончил. С отличием, кстати. И работаю здесь с третьего курса.

Разумеется, его всегда считали золотым мальчиком, которому все с неба в открытый рот валится само. Папа – известный хирург-пластик, владелец бешено популярной клиники. Школа с золотой медалью, мед на бюджете, красный диплом. Никто не поверит, что своим горбом, что не папа купил? Да и хрен с ним. Тактически не слишком приятно, когда тебя недооценивают, зато стратегически очень полезно.

А вот в ординатуру поступить диплом с отличием не помог. Плюс сто баллов к аккредитации, да. А мест бюджетных на хирургию - фиг да ни фига. Остальные – платные или целевые. Клиника отца целевое место оплатила. Без малого миллион за два года. Разумеется, пластику. И теперь он раб лампы. Пока не отработает. Альтернативой было идти в поликлинику участковым терапевтом. Или искать какой-нибудь провинциальный мед, где бы его баллов в ординатуру хватило.

Квартира, машина? Разумеется. И неважно, что это студия в жопе мира. И что тачка – бэушная бэха. Для начала сойдет. Что еще? А, ну да, конечно. Девушки, которые выстраиваются в очередь. Вот только ни одна еще надолго не задержалась.

Пациентка выкатилась – взволнованная, вся в предвкушении. Вместо нее в кабинет зашел отец. С подарочным пакетом, из которого достал бутылку Далмора.

- Как, Дэн, по вискарику?

- Смеешься? – Денис откинулся на стуле и закрыл глаза. – Ты-то пешком до дома дойдешь, а мне пилить за рулем через полгорода.

- Переночуй у нас.

- Спасибочки. Чтобы мать в очередной раз вынесла мозг? «Денечка, когда ты уже женишься?»

- А когда ты уже женишься?

- Да никогда. Сколько можно? – Денис с досадой поморщился: разговоры эти уже реально достали. - Что вам меня сбагрить не терпится?

- Так внуков хочется, - отец спрятал виски в коробку и обратно в пакет.

- Скачайте из Интернета.

- Ха! Триальную версию? Или битый крэк?

Денис встал, снял халат, надетый поверх хирургических штанов и белой футболки, повесил на вешалку.

- Когда ты еще в спортзал успеваешь? – задумчиво спросил отец, глядя на его рельефы под тонкой тканью. – Хотя я в твоем возрасте таким же был. И без качалки.

- Пап, дай мне отпуск, - попросил Денис, натянув джинсы и сменив белую футболку на черную. – Забодался чего-то.

- Еще чего! Забодался он! Завал у нас. Кто работать-то будет? Носы чинить?

- Тогда давай я чем-нибудь другим займусь уже? Мне эти долбанные носы по ночам снятся.

- Ну ты, мальчик мой, и нахал, - отец от души расхохотался и присел на край кушетки. – Мне после ординатуры разрешали только рядом со столом топтаться. Смотреть и отсос держать. А ты в двадцать пять самостоятельно делаешь сложные операции.

- Ну хоть в чем-то я тебя уел, - хмыкнул Денис. – А то только и слышишь: «я в твои годы…», «я после ординатуры…». Даже пресс у тебя в мои годы сам собой кубился, без тренировок. А я совсем лох и лузер.

- Слушай, ты б не борзел, а? – рассердился отец. - При всей своей невъебенной крутости ты пока еще ноль без палочки. Даже не Райчев-младший, а всего лишь сын Райчева. Вот когда придут и скажут: «Алексей Райчев? Нафиг мне этот старый пердун, хочу у Дениса Райчева оперироваться», - тогда мы с тобой письками и померяемся. Кстати, насчет писек. Андрей завтра с утра пенис увеличивает. Хочешь с ним?

- Ну ты мне еще липосакцию предложи. Или губы силиконом накачивать.

- Губы силиконом – это, знаешь ли, дело ответственное, это не жук насрал. А ты что хотел, круговую подтяжку? Нос не дорос. И вообще, тебе сейчас все надо делать, пока не выберешь то, что лучше получается. Может, лицо, а может, как раз наоборот - письки. Или задницы. Короче, давай завтра со мной по грудям. Женщина после радикальной мастэктомии.

Они пошли к выходу, и зеркало у двери отразило их вместе. Денис был настолько похож на отца, и лицом, и фигурой, что, посмотрев на него, вполне мог себе представить, как будет выглядеть в пятьдесят лет. Если, конечно, не забьет на спортзал. Темные вьющиеся волосы, карие глаза и южный тип лица они оба получили в наследство от болгарских предков: дед Дениса Тодор Райчев в советские времена приехал в Москву учиться по обмену, да так и остался. У отца до сих пор не было ни сединки, правда, стригся он, в отличие от сына, коротко и гладко брился.

Застряв по дороге домой в мертвой пробке, Денис мрачно размышлял о своих перспективах. Нет, не рабочих – тут как раз все было ясно и прозрачно. Отец намекал, что со временем сделает его совладельцем клиники. Совсем в другом дело. В ощущении тупика, хотя для кризиса среднего возраста было еще слишком рано.

О том, что выбрал медицину, и хирургию в частности, Денис не жалел. Он вообще для себя других вариантов по жизни не видел. Но после восьми лет учебы без продыху казалось, что вот-вот должно наступить какое-то сверкающее будущее, что-то совершенно новое, незнакомое.

А вот ни фига. Вместо учебы появилась работа. По восемь часов с двумя выходными. Времени свободного стало чуть больше. И оказалось, что он не знает, как его заполнить. А природа, известное дело, пустоты не терпит и требует чем-то эту дыру заткнуть. И не просто безобидным хобби, а чем-то щекочущим нервы, как будто адреналину не хватает.

Но экстремальщины Денис осторожно избегал. Во-первых, руки для хирурга святое – как для музыканта. Поэтому всякий опасный спорт отпадал. Во-вторых, в качестве врача слишком часто приходилось сталкиваться с последствиями подобных развлечений, и не всегда сломанное можно было починить. Расширители сознания он не признавал, не курил, пил умеренно, чаще для компании. Впрочем, и тусовки-то не особо любил, предпочитая более тесный круг общения.

Девушки… За время учебы их было столько, что количество перешло в качество – качество восприятия. Он стал разборчив, если не сказать, переборчив. Хотелось чего-то необычного. Но все необычные на поверку оказывались примитивно одинаковыми. Плюс свой отпечаток накладывало специфически циничное отношение медиков к человеческому телу. Голова, две руки, две ноги, стандартный набор требухи и вилка либо розетка. Если секс не зацепил с точки зрения эмоций, все остальное уже почти ничего не значило. Красивая грудь или ноги – это, конечно, хорошо, но… маловато будет. Очень даже маловато. Но вот что-то не цепляло.

Поздно вечером Денис сидел за компьютером и лениво проглядывал соцсети. Сбоку вылезла яркая реклама – приглашение на кастинг телевизионного реалити-шоу. Его такие вещи никогда не интересовали, он крутанул раздраженно колесико мыши, но компьютер взял и завис.

Денис повозил по странице курсором, пощелкал мышиными кнопками и уже хотел перезагрузить комп, но браузер отмерз, запоздало среагировав на его хаотичные клики. На экран вывалился сайт того самого шоу с банальным названием «Третий лишний».

Курсор уже был на крестике сверху. Всего одно движение пальца, чтобы закрыть, но почему-то Денис помедлил.


***

Мы топтались в коридоре и ждали, когда выйдет ассистентка со списком отобранных. И я все время посматривал в ее сторону. Хотелось встретиться с ней взглядом – как это будет? Для меня всегда был важен первый контакт глазами. Обычно сразу становилось ясно: да или нет. И неважно, что «да» могло никогда не стать реальным. Как в каком-то старом фильме: «Давайте представим, что все уже произошло». Обычно я очень хорошо это представлял, почти осязаемо. Как раздеваю, ласкаю – руками, губами, языком. Как вхожу. В общем, все до конца. И зачастую этого виртуального секса хватало, чтобы сказать мысленно: нет, девочка, спасибо, не надо. Оставь свое «да» себе.

Она на меня не смотрела. Может, вскользь, незаметно, но я ее взгляд поймать не мог. Это злило. Пытался рассматривать других – казалось слишком пресным. Невольно поворачивался в ее сторону, как подсолнух за солнцем.

Наконец все было позади. Девица со списком сделала длинную театральную паузу. Меня назвали первым. Глубокий выдох – и сразу на нее, как будет реагировать. С каждой следующей фамилией ее лицо понемногу мрачнело от разочарования. И вот на девятой – как будто лампочка зажглась. Недоверчивая улыбка: что, правда? Захотелось улыбнуться вместе с ней: да, правда! Черт, да посмотри же ты на меня в конце концов!

Яна Морозова. Яна…

Нас привели в конференц-зал, где полукругом стояли десять стульев. Мы расселись, и я оказался в самом центре. Соседей рассматривать было неудобно, но зато остальных – очень даже хорошо.

Да, для этого дебильного шоу нашли классного психолога. Если не загубят исполнением, рейтинг должен быть неслабый. Потому что выкинуть лишнего будет непросто в каждой тройке. Если без ненужной скромности, любого из нас десятерых можно взять, раздеть - или даже слегка прираздеть – и на плакатик со слоганом «Ваши руки не для скуки!» Выбирали не просто симпатичные мордашки, а тех, у кого есть то самое – наотмашь бьющее ниже пояса.