– О, Перки, я так ужасно выгляжу! – ныла Ребекка, разглядывая свое искаженное лицо.

– Ничего страшного, дорогая. Все пройдет, вот увидишь!

Давай-ка взглянем правде в глаза, старуха, ты никогда красотой не отличалась. Всю жизнь была уродиной, да еще эти чертовы шоколадки себе в рот запихивала, подумал он. И врач сказал то же самое. Ожирение, вот как он сказал. И это о женщине сорока двух лет, моложе его на целых девять лет, хоть в это и трудно поверить. Весит килограмм на двадцать больше нормы. Замечательное слово: ожирение. Именно так, как произнес его врач, клинически, по-медицински, в соответствующем контексте. Она обиделась, и он это почувствовал. Ее это задело за самое живое.

Несмотря на явную перемену в облике жены, Перки поразился, что не замечает серьезного эстетического ухудшения в ее внешности после перенесенного инсульта. На самом деле он понял, что она давно уже вызывает у него отвращение. А возможно, так было с самого начала: ее ребячливость, патологическая самовлюбленность, шумность и, больше всего, ее тучность. Она была просто жалкой.

– Ах, дорогой Перки, ты правда так думаешь? – простонала Ребекка больше сама себе, чем мужу, и обернулась к приближающейся медсестре Лоррейн Гиллеспи. – Я правда поправлюсь, сестричка?

Лоррейн улыбнулась Ребекке:

– Ну конечно, миссис Наварро.

– Вот видишь? Послушай эту молодую леди, – улыбнулся девушке Перки, приподнял густую бровь и, заглядывая ей в глаза немного дольше приличного, подмигнул.

«А она – медленный огонек», – подумал он. Перки считал себя знатоком женщин. Бывает, считал он, что красота сразу же поражает мужчину. И после шока от первого впечатления ты понемногу привыкаешь. Но самые интересные, как эта вот медсестра-шотландка, очень постепенно, но верно завоевывают тебя, снова и снова удивляя чем-то неожиданным в каждом своем новом настроении, с каждым новым выражением лица. Такие вначале оставляют смутно-нейтральный образ, рассыпающийся от того особого взгляда, которым они могут вдруг на тебя посмотреть.

– Да-да, – поджала губы Ребекка, – дорогуша-сестричка. Какая ты заботливая и ласковая, ведь правда?

Лоррейн почувствовала себя польщенной и оскорбленной одновременно. Ей хотелось только одного – чтобы поскорей закончилось дежурство. Сегодня вечером ее ждал Голди.

– И я вижу, что Перки ты понравилась! – пропела Ребекка. – Он такой жуткий бабник, ведь правда, Перки?

Перки выдавил из себя улыбку.

– Но он же такой милый и такой романтичный. Даже не знаю, что бы я без него делала.

Будучи кровно заинтересован в делах жены, Перки почти инстинктивно положил маленький диктофон на тумбочку рядом с ее кроватью вместе с парой чистых кассет. Возможно, грубовато, подумалось ему, но он был в отчаянном положении.

– Может, немного сватовства вместе с мисс Мэй слегка отвлечет тебя, дорогая…

– Ой, Перки… Ну не могу же я сейчас писать романы. Взгляни на меня – я же выгляжу просто ужасно. Как сейчас я могу думать о любви?

Перки ощутил, как тяжелое чувство ужаса придавило его.

– Глупости. Ты все равно самая прекрасная женщина на земле, – выдавил он сквозь сжатые зубы.

– Ах, милый Перки… – начала было Ребекка, но Лоррейн засунула ей в рот градусник, заставив ее замолчать.

Перки, на лице которого все еще расплывалась улыбка, оглядел холодным взглядом комичную фигуру. Ему хорошо удавался этот обман. Но его продолжала свербить пренеприятная мысль: если у него не будет рукописи нового романа о мисс Мэй, Джайлс, издатель, не даст ему аванса в сто восемьдесят тысяч за следующую книгу. А может, и того хуже – подаст в суд за невыполнение договора и потребует возместить девяносто, аванс за этот роман. Ох эти девяносто тысяч, что теперь лежат в карманах лондонских букмекеров, владельцев пабов, хозяев ресторанов и проституток.

Ребекка росла, и не только в буквальном смысле, но и как писатель. «Дейли мейл» упоминал о ней как о «величайшей из живущих романисток», а «Стандард» титуловал Ребекку «Британской Принцессой Классического Любовного Романа». Следующая книга должна была стать венцом ее творчества. Перксу нужна была рукопись, продолжение ее предыдущих книг – «Йасмин едет в Йовиль», «Пола едет в Портсмут», «Люси едет в Ливерпуль» и «Нора едет в Норидж».

– Обязательно прочту ваши книги, миссис Наварро. Моя подруга – большая ваша поклонница. Она только что закончила «Йасмин едет в Йовиль», – обратилась Лоррейн к Ребекке, вынимая градусник у нее изо рта.

– Обязательно прочти! Перки, сделай одолжение, не забудь принести книжки сестричке… и, пожалуйста, сестричка, пожалуйста, пожалуйста, зови меня Ребеккой. Я уж все равно буду звать тебя сестричкой, потому что так уж я привыкла, хотя Лоррейн звучит очень мило. Да ты и выглядишь как молодая французская графиня… знаешь, ты в самом деле похожа на портрет леди Каролины Лэм, который я где-то видела. Портрет ей явно льстил, поскольку она никогда не была такой хорошенькой, как ты, дорогуша, но она – моя героиня: удивительно романтичная натура и не боится пожертвовать репутацией ради любви, как все знаменитые женщины в истории. А ты бы пожертвовала репутацией ради любви, дорогая сестричка?

«Свиноматку опять понесло», – подумал Перки.

– М-м, это… того… не знаю, – пожала плечами Лоррейн.

– А я уверена, что да. В тебе есть что-то дикое, неукротимое. А ты как считаешь, Перки?

Перки почувствовал, как давление его поднимается и как тонкий слой соли кристаллизуется на губах. Этот халатик… пуговички… расстегиваемые одна за другой… Он с трудом изобразил холодную улыбку.

– Да, сестричка, – продолжала Ребекка, – я вижу в тебе подругу леди Каролины Лэм, на одном из пышных балов в начале девятнадцатого века, одолеваемую бесчисленными поклонниками, мечтающими вальсировать с тобой… Ты умеешь танцевать вальс, сестричка?

– Не-е, я люблю хаус, особенно джангл и все такое. Ну, транс, гэрэдж и техно тоже ничего, мне нравится ногами подрыгать.

– А ты бы хотела научиться вальсировать?

– Ну… не очень. Вот хаус по мне. И джангл в кайф. Голди меня прикалывает, вот.

– Но нужно, сестричка, нужно. – Распухшее лицо Ребекки приняло капризно-настойчивое выражение.

Лоррейн слегка смутилась, ощущая на себе пристальный взгляд Перки. Она почувствовала себя голой в этом халате, как будто она была чем-то экзотичным, объектом изучения. Но надо было идти. Скоро должна прийти сестра Патель, и если Лоррейн не поторопится, проблем не избежать.

– Из какой ты части старушки Шотландии? – с улыбкой спросил Перки.

– Из Ливингстона, – быстро ответила Лоррейн.

– Ах из Ливингстона, – откликнулась Ребекка. – Звучит просто замечательно. А ты скоро поедешь в гости домой?

– Ну это, мать навестить и все такое.

«Да, что-то такое есть в этой шотландочке», – подумал Перки. Она действовала не только на его гормоны; она каким-то образом помогала и Ребекке. Похоже, девчонка зажигала ее, возвращала ее к жизни. Когда Лоррейн ушла, его супруга продолжила свои жалостливые всхлипывания. Ему тоже было пора идти.

8. Истинное лицо Фредди

Фредди Ройл пережил тяжелый по его меркам день до позднего прибытия в больницу Святого Губбина. Все утро он провел на телестудии, снимая эпизод для передачи «От Фреда с любовью». Мальчик, который по распоряжению Фреда купался с дельфинами в аквапарке Моркамба, пока его дедушку с бабушкой возили туда, где происходит их медовый месяц, совсем раззадорился в студии и ерзал на коленках у Фредди, возбуждая его до такой степени, что им обоим потребовалось несколько дублей.

– Я люблю, кагда ани тиихие, – сказал он, – очень, очень тиихие.

Барри, продюсеру, было не до смеха.

– Ради бога, Фредди, валил бы ты в больницу, оттянулся, трахнул жмурика, – простонал он. – Может, тогда отпустит тебя твое либидо хреново.

Совет был хорош.

– Нааверна, так и сделаю, старина, – улыбнулся Фредди и послал вызвать такси из Шепердз-Буш в больницу Святого Губбина. В Западном Лондоне его взбесило по-черепашьи медленное передвижение в потоках транспорта, и он передумал и попросил водителя высадить его у книжного магазинчика в Сохо, куда частенько заходил.

Подмигнув человеку за прилавком оживленного заведения, Фредди быстро прошел в дальний угол. Там уже другой продавец в необычного вида роговых очках пил чай из большой кружки. Он улыбнулся Фредди:

– Все в порядке, Фредди? Как поживаешь, старина?

– Все путем, старина Берти. Как сам?

– Не жалуюсь. Вот, это я для тебя отложил… – Берти открыл ключом небольшой ящик, порылся среди коричневых конвертов и извлек тот, на котором черным фломастером было написано «ФРЕДДИ».

Фредди не стал открывать конверт, вместо этого кивнул на книжный шкаф, вмонтированный в стену. Берти ухмыльнулся:

– Сегодня уже многие сюда заходили.

Он потянул за ручку, открывая потайную дверцу. За ней была тесная узкая комнатка с металлическими стеллажами, забитыми журналами и видеокассетами. Зайдя внутрь и захлопнув за собой дверцу шкафа, Фредди заметил двух мужчин, поглощенных просмотром литературы. Одного Фредди знал.

– Перки, дружище, неушшта ты?

Перки Наварро оторвал взгляд от обложки «Лесбо-Милашки-Длинные-Язычки № 2» и улыбнулся в ответ.

– Фредди, старина. Как ты?

Не удержавшись, он бросил быстрый взгляд на стойку, где заметил нечто похожее на медсестру Лоррейн Гиллеспи в «Новых Пизденках 78». Он взял журнал в руки и рассмотрел попристальней. Нет, просто прическа похожая.

– Я а-атлична, старик, – начал было Фредди, но, заметив, что Перки не слушает, спросил: – Шшто-то интерессное?

– Увы, нет, лишь показалось. – Перки был явно разочарован.

– Ну, я уверен, шшто ты найдешь, шшто тебе нуззно. А как наш Ангелочек себя чувствует?

– Ей уже намного лучше.

– Она попала в надежное место. Я зайду к ней сегодня – еду в Губбинса на встречу спонсоров.

– Да-да, я просто вижу, как дело идет на лад, – улыбнулся Перки, снова заметно оживляясь. – Она даже думает о продолжении романа.

– Да, это много значит.

– А эта сестра, которая за ней присматривает… маленькая шотландка… она на нее хорошо влияет. Премиленькая штучка. Я даже, не поверишь, искал здесь подобие…

– Есть что-нибудь стоящее?

– Есть тут кое-что новенькое; Берти сказал, что только вчера привезли из Гамбурга, но это все вот там. – Перкс повел Фредди к одному из стеллажей.

Фредди взял наугад журнал, пролистал содержимое:

– Неплоха, саавсем неплоха. Я тут купил как-то крутой фистинговый журнальчик. Как это девочки-мальчики кулачки засовывают в свои жопки – не представляю. Я бы точно обосрался, если бы по-большому пару дней не ходил!

– Думаю, их пичкают этими мышечными релаксантами, – просветил его Перкс.

Это предположение явно заинтересовало Фредди.

– Мышечные релаксанты… ммм… они ведь должны легко дырочку открывать, а?

– Да, это самый эффективный способ. Почитай-ка об этом. Ты сам-то не думаешь попробовать? – рассмеялся Перки.

Фредди осклабился на Перки, и тот содрогнулся от резкого запаха изо рта телезвезды.

– Я ничаво никагда не исключаю, дружище Перки, ты меня знаешь.

Похлопав приятеля по спине, знаменитость забрал свой пакет, вышел из магазина и снова принялся ловить такси. Он ехал навестить Ребекку Наварро, женщину, которой он, как и все ее знакомые, бесстыдно льстил. Это он, играючи и к ее вящему удовольствию, дал ей прозвище Ангелок. И после свидания с Ребеккой он собирался навестить еще пару друзей, о которых большинство людей сказали бы, что они «покинули нас», но не Фредди, от него далеко не уйдешь, для Фредди они как раз то, что нужно.

9. В «Джунглях»

За день до того, как жизнь его изменилась, Глен упрашивал своего приятеля Мартина:

– Ну слушай, давай попробуем. У меня хорошие колеса, «плейбои» из Амстердама. Это самые сильные.

– Вот-вот, – ухмыльнулся Мартин, – и ты потратишь их на этот дерьмовый джангл. Я не собираюсь на эту фигню, Глен, я просто не могу плясать под джангл.

– Ну слушай, Мартин, ради меня. Давай попробуем.

– Ради тебя? А что это ты так рвешься именно в этот клуб? И Кит, и Кэрол, и Эдди – все идут в «Сейбрасоник», а потом в «Министри».

– Понимаешь, хаус – сейчас самое продвинутое в музыке, а джангл – самое продвинутое в хаусе. Музыка должна удивлять, а иначе становится общим местом, как кантри-энд-вестерн, как то, что стало с рок-н-роллом. Джангл – это музыка, которая способна удивлять. Она на самой передовой. Мы просто обязаны попробовать, – умоляя, произнес Глен.

Мартин взглянул на него с любопытством:

– Там точно будет кто-то, кого ты хочешь встретить… кто-то из больницы туда ходит… уверен, что одна из медсестер!

Глен пожал плечами и улыбнулся:

– Ну… да… но…

– Ну вот и отлично. Хочешь бегать за девками, будем бегать за девками. Я на этот счет… сам знаешь. Но не грузи меня своей «передовой».