– Не знаю, радоваться мне или плакать, – улыбнулась Ивонн.

– Понимаешь, парни меня тоже не привлекают. Каждый раз, как я пробовала с кем-то, было сплошное разочарование. Никто меня так не может удовлетворить, как я сама… – Лоррейн прикрыла рот ладонью. – Какая я глупая корова, да?

– Ты просто не нашла своего человека, Лоррейн. Не важно, кто это будет – парень или девчонка, главное – найти своего человека.

– Собственный опыт подсказывает, да?

– Ну да, – с улыбкой согласилась Ивонн. – Хочешь, сходим вместе в клуб сегодня вечером, а?

– Не-а, сделаю паузу с таблетками, а то уже с головой не в порядке. Сначала кажется, что всех любишь, потом все вдруг перестают нравиться. Да и отходняки становятся все тяжелее.

– И правильно делаешь, ты свое за последние пару лет отъела. И знаешь, хорошо еще отделалась, подружка.

Ивонн рассмеялась, затем поднялась и обняла Лоррейн. И этот жест значил для обеих девушек больше, чем они могли бы сказать друг другу словами.

Лоррейн вышла и задумалась о любви Ивонн и Глена. Нет, она не собиралась идти с ними в клуб. Когда двое любят друг друга, самое правильное – оставить их вдвоем. Особенно если ты сам не влюблен, а хочешь. Тебе будет неуютно. Может, даже больно.

18. Без названия – в работе

Страница 99

Ничто не могло остановить падения графа Денби. Слуги жаловались на беспорядок в доме, причиной которого было присутствие овцы Флосси, но тем не менее граф настаивал, чтобы ей прислуживала целая команда горничных, которая должна была содержать скотину в роскоши и довольстве и особенно заботиться о том, чтобы шерсть ее была безукоризненно ухожена.

– Флосси, мой ангел! – говорил Денби, потираясь возбужденным членом о шерстку своей черномордой возлюбленной. – Ты спасла меня от пустой и никчемной жизни, уготовленной мне безвременной кончиной моей прекрасной супруги… ах, Флосси, прости, что я в твоем присутствии вспоминаю об этой божественной женщине. Как желал бы я, чтобы вы когда-нибудь встретились! Как прекрасна была бы эта встреча. Увы, быть этому не суждено, нас осталось лишь двое, моя драгоценная. Как же возбуждаешь и терзаешь ты меня! Я целиком во власти твоих чар… – Граф почувствовал, как член его проникает в овечку. – Какое блаженство…

19. Докладная патологоанатома

Председатель правления Алан Свит ощутил то самое щемящее чувство, которого уже давно ждал. Кому-то суждено было принести плохую весть. С самого начала Свит невзлюбил молодого нахального Джеффри Клементса, нового патологоанатома. Теперь Клементс без стука зашел к нему в кабинет, сел в кресло и бросил на стол отпечатанную докладную. После того как Свит пробежал ее глазами, он твердым непреклонным тоном заговорил:

– …и я был вынужден заключить, что тело мистера Армитаж-Уэлсби подверглось описываемому мной обращению в период, пока оно находилось в нашем ведении, тут, в больнице Святого Губбина.

– Послушайте, Клементс… – произнес Свит, глядя на докладную, – э-э, Джеффри… мы должны быть здесь абсолютно уверены.

– Я абсолютно уверен. Поэтому и докладываю, – резко парировал Клементс.

– Но разумеется, необходимо учесть все возможные факторы…

– А именно?

– Я хочу сказать, – начал Свит, дружески подмигивая Клементсу, и сразу же, еще до того, как бородатое лицо Клементса скривилось в презрительной гримасе, осознал всю неуклюжесть этого жеста, – Ник Армитаж-Уэлсби посещал частную школу для мальчиков и всю жизнь играл в регби. Оба этих фактора могут стать достаточным основанием для предположения, что он был не чужд подобному, э-э, обхождению…

Лицо Клементса выразило крайнее удивление.

– Я хочу сказать, – продолжил Свит, – не могли ли разрывы и контузии в области сфинктера появиться в результате игр и забав в раздевалке, которым бедняга, возможно, предавался во время перерыва незадолго до того, как его привезли сюда?

– Как профессионал, решительно заявляю, что не могли, – холодно парировал Клементс. – И кстати, хочу вам заметить, что я и сам посещал частную школу для мальчиков и с удовольствием играю в регби, хоть и далеко не на уровне Ника Армитаж-Уэлсби. Но тем не менее я ни разу не сталкивался с обычаями, о которых вы говорите, и крайне оскорблен подобными необдуманными и обидными для меня инсинуациями.

– Извини, если ненароком задел тебя, Джеффри. Однако ты должен понимать: как председатель правления, я несу определенную ответственность перед управляющими, которым предстоит ответить за малейшее подозрение в нарушении врачебной этики…

– А как насчет ответственности перед больными и их родственниками?

– Ну конечно, разумеется. Я рассматриваю и то и другое как синонимы. Но главное в том, что я не могу просто так обвинить персонал в некрофилии. Если об этом узнает пресса, журналисты как с цепи сорвутся! Общественное доверие к больнице и к ее руководству серьезно пострадает. Правление в большой степени полагается – и особенно в отношении модернизации больницы, как, например, самое современное скрининговое оборудование на отделении превентивной медицины, – на добрую волю своих состоятельных покровителей, выраженную посредством благотворительных взносов. И если я начну без повода нажимать на кнопку «паника»…

– Как руководитель больницы, вы и ваша команда отвечаете перед общественностью за расследование этого случая, – резко ответил Клементс.

Для Свита Клементс воплощал все, что было ему ненавистно, может, даже в большей степени, чем рабочий класс, из которого вышел сам председатель правления. Эта самоуверенно выставляемая напоказ высокая мораль воспитанника частной школы. Такие ублюдки, как он, могли себе это позволить; им нечего было беспокоиться из-за денег. Сам же Свит поставил все на карту ради покупки этого огромного дома на Темзе в Ричмонде, пустого, как сарай, на момент приобретения. Теперь ему предстояла оплата многочисленных счетов по ремонту, и благодаря покровительству Фредди до сегодняшнего дня все шло отлично. И самая суть его жизни теперь под угрозой, а все из-за этого самонадеянного маленького скандалиста из богатой семейки!

Глубоко вдохнув, Свит постарался восстановить вид хладнокровного профессионала.

– Разумеется, будет проведено доскональное расследование…

– Вот-вот, – самонадеянно перебил его Клементс, – и пускай меня держат в курсе.

– Естественно… Джеффри… – прошипел Свит сквозь сжатые зубы.

– До свидания, мистер Свит, – закончил разговор Клементс.

Свит сжал в кулаке ручку и нацарапал слово «СУКА» на линованном листке настольного блокнота с такой злобой, что проткнул бумагу на шести страницах и оставил след на десятке листков под ними. Затем он поднял трубку и набрал номер:

– Фредди Ройл?

20. Без названия – в работе

Страница 156

Лоррейн следовала за графом Денби всю дорогу из города до опиумной курильни в Лаймхаусе, часто посещаемой лордом. В старой одежде и с шарфом, замотанным на лице для маскировки от графа, Лоррейн в глазах окружающих казалась не более чем простой горничной. Маскарад ее оказался успешным и в некотором смысле даже слишком успешным – Лоррейн приходилось сносить назойливые приставания разного рода темных личностей, возвращавшихся домой после разгульной ночи.

Лоррейн тем не менее держалась достойно и продолжала путь до тех пор, пока провожавшие ее ранее своими выкриками двое одетых в военные мундиры настырных молодых парней не преградили ей дорогу.

– Держу пари, эта хорошенькая горничная позабавит сегодня одного молодца, – игриво сказал один из них.

– И кажется, я знаю, кого из молодцов ты имеешь в виду, – похотливо улыбнулся второй.

Лоррейн застыла на месте. Эти пьяные солдафоны приняли ее за простую служанку. Она попыталась заговорить, но тут почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной.

– Предупреждаю вас, не троньте эту леди, – послышался голос.

Лоррейн обернулась и увидела шагнувшего к ней из тени молодого красивого мужчину.

– Да кто ты такой? – прокричал один из молодых парней. – Иди своей дорогой!

Неожиданный спаситель остановился в бесстрастной позе. Лоррейн показалась знакомой слегка презрительная усмешка на устах, несмотря на то что тень от широкополой шляпы скрывала глаза незнакомца. Когда он наконец соблаговолил заговорить, речь его, обращенная к молодым офицерам, была преисполнена сознания собственного превосходства.

– Я наблюдал за вашим разгулом, судари, и должен сообщить, что ваша пьяная болтовня полна непристойности, постыдной даже для самого разнузданного призывника из угольного городка Ланкашира!

Второй солдат, узнав по тону в незнакомце офицера, на этот раз обратился к нему с большей осторожностью:

– А кто вы сами будете, сударь?

– Полковник Маркус Кокс, из рода Крэнборо, из Третьего полка Суссекских стрелков. А что до вас, то как назвали бы вы негодяя, марающего знамя своего полка оскорблением женщины из высшего света – питомицу самого графа Денби?

– Так вы все знали, сударь? – воскликнула пораженная Лоррейн.

Маскарад ее оказался хорош для охваченного горем графа, с нетерпеньем ждавшего завершения лондонских дел и возвращения к своей тупой овце, но он не был способен обмануть Маркуса, к которому вернулись его здоровье и жизнелюбие.

– Прошу прощения, моя дорогая мисс Лоррейн, – отвечал галантный молодой полковник и вновь обратился к наглецам: – Итак, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Тысяча извинений, мадам… мы приняли вас за прислугу…

– Не сомневаюсь в этом, – заметил Маркус, – и, поскольку я сам отвечаю за дисциплину в собственном полку, хочу спросить вас, как поступил бы с вами мой хороший друг, полковник Александр по прозванию Песчаный, узнав о том, что его молодые офицеры подают такой неблаговидный пример пьяного дебоширства?

– Сударь… позвольте мне объясниться… нас скоро отправляют на фронт воевать с бонапартовскими головорезами. Мы… не понимали, что эта леди… из высшего света… мои родители бедны, сударь, и должность моя так много для них значит… я умоляю вас… – открыто упрашивал молодой солдат, прежде наиболее нахальный из двоих; в выражении лица его читалось истинное раскаяние.

Его жалобная речь заставила Лоррейн вспомнить о своем положении и о тех жертвах, что принесли ее собственные родители ради ее вступления в высший свет.

– Моя вина, что я так одета, Маркус, но все – ради того, чтоб незаметно следовать за нашим дорогим Денби… – произнесла она на грани слез.

Маркус Кокс на какой-то миг обернулся к ней, затем суровым взглядом обвел ее обидчиков. Выпятив нижнюю губу, рукой упершись в бок, он, глядя сверху вниз, произнес:

– Я по природе не лишен сочувствия и не могу сказать, что избегаю развлечений, особенно перед тяжелой битвой, с которой я, увы, знаком не понаслышке. Однако же, когда британский офицер оскорбляет леди, тем более знакомую мне лично, я не могу не требовать от него сатисфакции. И прочь любые оправдания, – добавил он жутко, почти шепотом. Затем голос его снова загремел: – Дадите ли вы мне удовлетворение?

– Любезный сударь, – отвечал ему тот, что держался скромнее, теперь он выглядел крайне огорченным и дрожал, будто на него ощетинились наполеоновские штыки, – мы не можем пойти на дуэль со старшим офицером! Тем паче вашего звания! Это будет истинным варварством! Сражение с мужчиной, с которым бок о бок собираешься защищать родину, нельзя расценить иначе как извращение! Прошу вас, благородный сударь, мы признаем, что поступили дурно и заслужили наказание за свое неподобающее поведение по отношению к благородной даме, но умоляю, не требуйте удовлетворения от нас подобным образом!

– И вы оба с этим согласны? – обратился к солдатам Кокс.

– Да, сударь, точно так, – отвечал ему второй.

– Я все же получу удовлетворение, черт вас подери! – проревел в ночи полковник. – Вы дадите ж мне его?

– Сударь… прошу… как можно? – униженно лепетали молодые вояки, склонив головы перед яростным напором, звучавшим в тоне старшего офицера.

Маркус почувствовал, как пена выступила на его в бешенстве сжатых губах и как сердце гневно забилось в груди.

– Я вижу перед собой никчемного труса, недостойного мундира, который он носит, а также самонадеянного молокососа, готового душу продать дьяволу ради спасения своей жалкой дрожащей шкуры!

– Прошу вас, сударь… умоляю, именем самой Англии! Как можем мы удовлетворить вас, избежав кровопролития?

– Хорошо, – ответил Кокс после задумчивого молчания. – Раз вы отказываетесь выполнить требование уладить дело в честном бою, мне остается лишь прибегнуть к способу, ставшему традицией в моем собственном полку. Я вынужден назначить наказание, издавна применяемое к младшим офицерам, нарушающим дисциплину, подобно вам сейчас. Спускайте штаны, вы оба! Выполняйте приказ! – Маркус обернулся к Лоррейн: – Прошу вас, сядьте в коляску, мисс, ибо зрелище это не для глаз молодой леди.