Лиз Карлайл - Три маленьких секрета

– Штуки? – поднял брови Меррик.

– Послушай, я университетов не кончал, – проворчал Уинвуд, – и не знаю, как они называются. Сейчас мне нужен дом, огромный и высшего качества.

– А как начет Кьюбитта? У его группы все еще есть пара свободных домов на Белгрейв-сквер.

Уинвуд покачал головой.

– Я облазил Белгрейвию вдоль и поперек. Это место мне не подходит. Все красиво, но выглядит так, будто кто-то хотел показать, что он прекрасный строитель. Руки архитектора там не чувствуется. Тебя считали гением уже тогда, когда ты еще не ничего построил, даже простой сторожевой будки. И бурно аплодировали твоим проектам.

– Да, тому уже десять с половиной лет, – сказал Меррик. – В мире архитектурного дизайна, Уинвуд, нужно быть голодным художником, чтобы заслужить такие аплодисменты. Мысль о том, что однажды ты разбогатеешь, сама по себе уже достаточная награда.

– В самом деле? – Тон Уинвуда смущал своей проницательностью.

Меррик колебался лишь долю секунды.

– Да, черт побери, это действительно так.

– Понятно, – сказал лорд Уинвуд. – Тогда, может быть, ты позавтракаешь завтра со мной в «Гербе Уолема» и устроишь экскурсию по деревне?

– Если желаешь, – небрежно повел плечом Меррик, – встретимся в начале второго. И, Уинвуд, если ты серьезно…

– Да.

– Тогда прихвати с собой банковский чек. Я, как ты сказал, шотландец.

Уинвуд рассмеялся и растворился в толпе поклонников, окружавших его красавицу жену.

Прожив неделю в прелестной деревне Уолем-Грин, леди Бессетт решила, что позднее утро ее любимое время. Повозки с сеном, подводы с кудахчущей домашней птицей, груженные овощами телеги с рассветом уезжали в Лондон, и в деревушке наступала блаженная тишина.

В это чудесное утро графиня сидела в крошечном садике позади коттеджа и пила чай. Прикрыв глаза, она слушала птичьи трели. Пьянящий аромат весны витал в воздухе – запах свежевспаханной земли и полевых цветов. Казалось, она снова очутилась в Йоркшире.

Леди Бессетт ужасно по нему скучала. Открыв глаза, она оглядела сад, обнесенный каменной оградой: кусты роз вьются по шпалерам, старые глицинии карабкаются по стене дома вокруг кухонного окна, аккуратная дорожка ведет к двери. Приехав в этот очаровательный уголок, графиня не позволяла себе думать о Йоркшире. И не вспоминала родные места, пока ей не пришлось объяснить свои обстоятельства леди Трейхерн.

Правду сказать, долины Йоркшира стали ей домом лишь на четыре года. Но за это время графиня полюбила его необозримые плодородные просторы. Полюбила свободу, которую принесло ей вдовство. Леди Бессетт поселилась в поместье покойного мужа. Вновь обретенное чувство собственного достоинства медленно прорастало в ее душе, а Лоутон-Мэнор постепенно возвращался к жизни после долгих лет небрежения и отсутствия хозяина.

Она полюбила Лоутон и его людей. Они будут скучать по ней, подумала графиня. Миссис Пендлтон откровенно плакала, когда Они с Джеффом садились в карету, направляясь в Лондон. Даже Симмз, старый дворецкий, дважды вытер нос. Да, они будут скучать по ней, молодая хозяйка им не понравится.

Новый граф Бессетт, ее пасынок Алвин, выбрал себе жену сразу после совершеннолетия. К несчастью, его избранница оказалась из тех, кто слугам не нравится. Мисс Эдзелл, дочь соседа-сквайра, часто гостила в Лоутоне. Она в открытую охотилась за беднягой Алвином. И дала ясно понять, что в Лоутоне все изменится, когда она станет в нем хозяйкой.

Алвина интересовали только фермерство и охота. Не злой, но немного глуповатый, он так отличался от своего целеустремленного и прямодушного отца, что их родство часто вызывало удивление.

Алвин все детство провел в странствиях по Италии. Возможно, поэтому он решил пустить корни на родной земле. Он больше не хотел путешествий и приключений.

– Зачем выбираться в Лондон на светский сезон, кузина Мэдлин, – говорил Алвин, – когда местная девушка меня вполне устраивает?

И он женился на мисс Эдзелл. Мэдлин помогла миссис Пендлтон навести порядок после свадебного пиршества, потом поднялась к себе упаковать вещи.

О, Алвин вовсе не просил ее уезжать. Он обожал ее. Они были родственниками, а когда ему исполнилось восемь лет, она стала ему мачехой. Алвин очень любил Джеффа и никогда не обижал мальчика.

Но мисс Эдзелл обижала их обоих. По косым взглядам новой хозяйки Лоутон-Мэнор Мэдлин понимала, какие ветры скоро подуют. Кроме того, Джеффу нужно жить ближе к Лондону. Сельский доктор очень на этом настаивал. А она… Ей нужны перемены. Ей нужно отвлечься или увлечься. Чем-нибудь. Чем угодно, лишь бы вырваться из цепких лап хандры и уныния, которые долгие годы мучили ее.

Хорошо это или плохо, теперь их домом стало предместье Лондона. После встречи с леди Трейхерн Мэдлин почувствовала себя немного лучше. Говорят, эта дама весьма сведуща в проблемах детского здоровья. В свое время ее называли волшебницей с континента.

Из дома, потягиваясь на ходу, вышел Джефф. Казалось, мальчик рос не по дням, а по часам.

– Доброе утро, мама, – сказал он, поцеловав ее в щеку. – Ты хорошо спала?

– Прекрасно, дорогой, – ответила она. – Похоже, и ты отлично выспался.

Джефф плюхнулся на соседнюю скамейку. Он действительно выглядит отдохнувшим, с облегчением отметила Мэдлин. Она подозревала, что приступы бессонницы, которой сын страдал с детства, одолевают его до сих пор, хотя в свои двенадцать он научился скрывать это.

Клара, новая горничная, поспешно принесла завтрак, и Джефф с удовольствием занялся им. Господи, каким он становится красивым, подумала Мэдлин, глядя на сына. Он всего лишь на голову ниже ее, а у нее для женщины высокий рост. Но Джефф не унаследовал ее светлых волос. Мэдлин отвела взгляд и налила сыну чаю. – Я велела Элизе приготовить мои дорожные туфли, – сказала она. – Ты хочешь прогуляться?

Глаза Джеффа радостно вспыхнули.

– Да, очень. Я хочу посмотреть госпиталь в Челси, – сказал он, его юношеский голос сорвался от волнения. – И еще пройтись вдоль Темзы как можно дальше и посмотреть на большие торговые корабли.

Мэдлин улыбнулась его воодушевлению.

– Темза впадает в море, милый, – сказала она. – Корабли далеко внизу по течению. Лондон – большой город. Но мы можем взять карету.

Джефф покачал головой.

– Тогда сегодня только госпиталь, – сказал он. – Я хочу погулять вокруг него. Мистер Фрост говорит, что его построил сэр Кристофер Рен, как и собор Святого Павла.

В главном лондонском соборе они уже побывали. Его великолепные нефы и парящие потолки привели мальчика в благоговейный трепет. Наставник Джеффа, мистер Фрост, увлекательно рассказывал ученику обо всех чудесах Лондона. Джефф упивался историей и архитектурой столицы.

Мэдлин допила чай и поднялась.

– Выходим через пятнадцать минут, – сказала она, направляясь к двери. – Ты успеешь?

Оба привыкли к долгим пешим прогулкам по долинам Йоркшира. Экскурсия в Челси не сулила ничего сложного и необычного. Погода стояла отменная. Добрых два часа они наслаждались пейзажами, потом пошли обратно по Чейн-уок, любуясь Темзой и выстроившимися вдоль нее прекрасными домами.

– Посмотри, мама, – сказал Джефф, когда они подошли к Окли-стрит. – Посмотри на эти кованые ворота. Мистер Фрост говорит, что дома в Челси знамениты своим кованым железом. Мы можем купить дом здесь? Я бы каждый день видел реку.

Мэдлин рассмеялась.

– Мы уже купили дом, Джефф, – ответила она. – Во всяком случае, заключили договор. И ты будешь видеть реку из своей комнаты.

– Правда?

– Могу показать тебе его сегодня, – предложила Мэдлин. – Я хочу оглядеться и подумать о цвете стен и занавесках.

– Нет, мама, спасибо, – сморщил нос Джефф. Мэдлин снисходительно улыбнулась:

– Отлично, тогда я покрашу твою комнату в красно-коричневый цвет. Или в цвет тыквы. Пора обедать. Как мы пойдем домой? Смотри, впереди Бофорт-стрит. Она приведет нас к Кингс-роуд. Это будет приятная прогулка.

– Пусть будет так, – добродушно согласился Джефф. – Но поторопись, мама. Я уже проголодался.

Рука об руку они пошли обратно, пару раз задержавшись у витрин магазинов и любуясь домами, которые привлекли внимание Джеффа. Они уже прошли половину улицы, когда Мэдлин почувствовала, что настроение сына изменилось. Рука мальчика выскользнула из ее ладони, болтовня стихла, шаг замедлился. Вдруг Джефф остановился на тротуаре, на лице застыло упрямое выражение. Мэдлин повернулась к сыну.

– Что случилось Джефф?

– Я хочу… хочу назад, мама.

Мэдлин эти признаки были знакомы. Надвигался приступ. Господи, только не сейчас.

– Джефф, нам нужно домой, – уговаривала она. – Пойдем. Мы перегородили тротуар.

– Я не хочу идти! – крикнул мальчик. – Хочу назад.

– Куда назад? – В ее голосе сквозило раздражение. Какой-то прохожий хмуро оглянулся на них через плечо.

– Чертовы туристы, – проворчал он сквозь зубы. Джефф невидящим взглядом смотрел вперед. Мэдлин почувствовала, как страх сковал мальчика.

– Назад… назад на Чейн-уок, – захныкал он – Назад к реке.

– Джефф, милый, это неразумно.

– Как хочешь, – мальчик стиснул челюсти, его лицо помрачнело, – но я дальше не пойду.

– Тебе не нравится Бофорт-стрит? – раздраженно спросила Мэдлин. – Тогда как ты хочешь идти?

– Откуда я знаю? – задыхаясь, ответил Джефф. – Только не сюда. Но я не знаю другой дороги. Пожалуйста, мама.

Мальчик уставился на свои ботинки. Его била дрожь, руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.

Мэдлин знала, что, если будет спорить с сыном, станет только хуже. Однажды, в последний год жизни в Италии, Джефф отказался подняться на паром, следовавший до Палермо. Мальчику было тогда семь лет. Вцепившись в перила трапа, он минут десять выкрикивал что-то бессвязное, слезы градом катились по его личику. У Мэдлин не хватило отваги ни оттащить сына прочь, ни втолкнуть его на паром.

Не в первый раз она сдалась перед «приступом гнева», как называл припадки мальчика Бессетт. Теперь, оглядываясь назад, Мэдлин думала, что, возможно, совершила ошибку. Ее муж в этом не сомневался. Паром ушел без них. Всю дорогу до дома Джефф всхлипывал, сжавшись в комок на полу кареты и заткнув уши руками.

Бессетт, конечно, пришел в ярость. На этот раз он настоял, чтобы Мэдлин наказала Джеффа. Иначе он сделает это сам, пригрозил муж. Скрепя сердце Мэдлин отхлестала сына прутом по икрам. Это было одно из самых отвратительных переживаний в ее жизни. Наказание не принесло ни капли пользы. Болезненное состояние и судороги Джеффа только усилились.

– Так куда? – мягко спросила она. – Обратно, откуда мы пришли?

Джефф молча кивнул, все еще не поднимая на нее глаз. Мэдлин взяла сына за руку и повела назад. Она буквально тащила мальчика за собой. От радужного настроения не осталось и следа. Мэдлин была рассержена и встревожена. Ей не нравилось видеть сына испуганным и неразумным.

Она, подбадривая, сжала его руку, но Джефф не ответил. Мэдлин закусила губы, чтобы не расплакаться, и ускорила шаг.

«Герб Уолема», старый трактир, построенный из камня цвета дождливого утра, примостился на самом берегу Темзы. В те славные дни, когда река была главной артерией Лондона, трактир стал излюбленным местом лодочников и парней с менее достойной репутацией. Теперь он превратился в заурядную сельскую таверну. Здесь собирались торговцы и фермеры, а не контрабандисты и разбойники с большой дороги.

Меррик Маклахлан обычно встречался в этом трактире с каменщиками, плотниками, словом, с теми, кого не всегда удобно принять в лондонском офисе. А когда дело касалось его любимых объектов вроде Уолем-Грин, Меррик не нанимал даже простого землекопа, не поговорив с ним за пинтой портера или стаканчиком виски.

Он стремился контролировать каждый этап строительства, от первой лопаты вынутой земли до возведения крыши, и не отдавал в подряд никакую работу, если этого можно было избежать. Даже производство кирпича попало в поле его зрения.

Но вершина всех его забот – аренда и покупка земли, на которой он будет строить. Добиваясь своей цели, Меррик поил и угощал обедом инвесторов и банкиров с трех континентов. И порой якшался с аристократией, если этого невозможно было избежать.

Слава Богу, это случалось крайне редко. Он не вращался в светских салонах. Великосветские дамы, казалось, боялись, что Меррик Маклахлан может принести на сапогах грязь или – Боже сохрани! – запах тяжело потрудившегося человека.

В прохладном полумраке бара время тянулось медленно. Откинувшись в кресле, Меррик нетерпеливо барабанил пальцами по выщербленному столу. Он уже дважды отмахнулся от услуг официантки. Где Уинвуда черти носят? Меррик ненавидел всякую безответственность и считал опоздание худшим ее проявлением. Он возмутился, но тут же одернул себя. Уинвуд никогда не опаздывает.