– Что именно? И про Лешку? – охнула Лена.

– Нет, про Пешеходова я умолчала. Я же не совсем дура. Но это не имеет значения. Лен, я не собираюсь возвращаться, я ушла совсем. Подаю на развод!

– Ну и дура. Такого, как Дима, не найдешь. Это только кажется, что мужики табунами ходят, а дойдет до дела – и выбрать не из кого. Мужик – как автобус в час пик. Вроде транспорта всякого навалом, но если тебе нужен именно этот автобус, то другие не подойдут. И трамвай, троллейбус и метро – тоже мимо! Понимаешь, о чем я? Села в свой маршрут – так не фига спрыгивать на полпути.

– Значит, всю жизнь терпеть? Я не черепаха и от очевидного прятаться не собираюсь. Мы не пара. Он мне не нужен. Я и не любила его никогда. Так, показалось что-то, вот и выскочила замуж сдуру. А жить, как ты со своим Эдиком – только из-за того, что никто другой не подвернулся, я не хочу. Жизнь одна, и прожить ее надо так, чтобы в старости не кусать морщинистые локти.

– А если не одна? Если настоящая любовь ждет тебя лишь в следующей жизни? – съехидничала Ленка.

– Ага. Особенно если в следующей жизни ты будешь какой-нибудь треской или осиной в лесу. Нет уж. Я хочу взять все и в этой жизни. И тратить ее на жалкое существование с нелюбимым мужчиной, как ты, не собираюсь.

– Дорогая, давай без пафоса! Между прочим, обижаться тебе надо только на себя. Надо было радикальнее решать с мамашей его. Если бы не она, вы бы давно ссориться перестали. А ты сидела, как клуша, и ждала, что само рассосется. А такие мымры сами не рассасываются. Вместо того чтобы налаживать отношения с Димой, ты наставила ему рога. Поэтому он тоже имеет право быть недовольным. Спасибо, что ноги вам с Лешкой не переломал.

– Спасибо! – взвизгнула Вика. – Громадное ему спасибо! Только он про Лешку даже не догадывается. А мне это нужно было, чтобы почувствовать себя женщиной!

– Почувствовала? – сухо поинтересовалась Лена. – И что, ты к Лешке теперь уходишь?

– Нет, он тоже не мой мужчина. – Признаваться, что с Лешкой она рассталась, Вика не хотела. Почему-то это казалось ужасно стыдным. – Я же не могу, как ты – хвататься за любого, кто готов жениться. Для меня брак не самоцель. В жизни есть иные радости. А просто какой-нибудь Эдик дома – на это не стоит тратить молодость.

– Ты Эдика не трогай, он хороший. И не ори тут. У меня, между прочим, тоже проблемы. Но, чувствую, с тобой посоветоваться сегодня не получится – ты не в форме. – Ленка нахмурилась. Конечно, у подруги беда, но хамить-то зачем?

– Нет, я желаю тебе тоже что-нибудь стратегическое посоветовать, – произнесла Вика.

Ей очень хотелось послушать про чужие проблемы и убедиться, что и у людей не все гладко. Тем более что на поверхность сознания сквозь истерику и негодование норовила пробиться предательская мыслишка, что вот у Ленки-то как раз все хорошо – спит себе мирно под боком у своего Эдуарда и в ус не дует.


Эдик заволновался. Спать под Ленкин бубнеж, хотя она и вышла из комнаты, было невозможно. Во-первых, любопытно, что там случилось. А во-вторых, у него совесть тоже была нечиста, а с нечистой совести, как известно, спокойно спать трудно. И когда он услышал про проблемы, совесть в очередной раз колючим ежом ткнулась в бок.

«Бедная Ленка. Как она мучается. Ведь чувствует все…»

Эдик ожесточенно потер лицо и заалевшие уши, после чего подкрался к двери и припал к ней.

– Я влюбилась, – счастливо вздохнула Ленка и сразу сникла. – Вот такая я зараза. Как теперь Эдику сказать? Да и вообще, так все неопределенно. Он-то в меня не влюблен.

– Не поняла. – Вика попыталась сосредоточиться на Ленкиных переживаниях. – Ты в Эдика своего втрескалась?

– Конечно нет! Вот так бывает в жизни. Только начинает казаться, что все образовалось, жизнь кособокая налаживается, а тут раз тебе – и любовь. Как кувалдой по балде в темном переулке. Вроде счастье, а вот фиг вам. Сиди себе и переживай, как теперь быть. Любовный треугольник, Викуся, это, оказывается, не просто устойчивое выражение, а совершенно дикая штука, с которой надо что-то решать. Ты вон тоже со своим треугольником решила, да что-то мне твой вариант не особо нравится. Какой-то он дискомфортный. Правда, у вас там не треугольник, а вообще пирамида с мамашей на верхушке. А у нас вся проблема во мне. Я считаю, что если начинаешь жить с человеком, то это ответственность. Ну, типа мы в ответе за тех, кого приручили. И вот так с бухты-барахты бросать того, кто на тебя рассчитывает, к тебе привык, – подлость! На чужом несчастье счастья не построишь.

Налипший на дверь Эдуард сжал кулаки. Она была права. Это подлость. И выхода нет. Если оставить все как есть, несчастными будут два человека: он и Светлана. Если же расстаться с Леной, то несчастной останется только она. И скорее всего, Эдика будет мучить совесть. Потому что интеллигентные люди сами себе предательства не прощают. А Эдик считал себя и интеллигентным, и предателем. Куда ни плюнь – все плохо.

Он лег в кровать и накрыл голову подушкой. Лучше не слышать, как мучается обиженная им Ленка.

Зря. Иначе все его проблемы решились бы этой ночью.


– Вика, он такой потрясающий, – вздыхала Ленка.

– И чем он тебя потряс?

– А ничем. Я увидела и пропала. Только я ему не нужна. Знаешь, лучше вообще никогда не любить, чем влюбиться и понять, что это без взаимности. Руслан притащил Илью лишь для того, чтобы я к нему не лезла. Типа нейтрализовать меня решил, отвлечь.

– А ты лезла к Руслану? – удивилась Вика.

– Ну, там долго рассказывать, – замялась Лена. – Я просто хотела с Русланом пообщаться. А он решил, будто я влюбилась. У мужиков самомнение зашкаливает. Не в этом суть. Я приехала, увидела Илью, и все.

– А он?

– Ничего. Даже целоваться не лез. И не воспользовался.

– Ясно, а ты хотела, чтобы он воспользовался, – понимающе хмыкнула Вика.

– Ничего я не хотела! Он отвез меня домой и даже телефон не взял!

– И чего теперь?

– Не знаю. Неделю потерплю и напишу Руслану.

– Телефон попросишь? – усмехнулась Вика.

– Не решила еще. Но за свое счастье надо бороться. А не сдаваться, как некоторые.

Вика поняла, что под «некоторыми» имели в виду ее, и оскорбленно посоветовала:

– Ты смотри, счастье свое не заломай в борьбе! Иногда его просто ждут на берегу, а оно само под алыми парусами приплывает. Тоже вариант.

– Ты будешь на берегу ждать?

– Да уж бороться не стану. Никаких баррикад и транспарантов. Пусть живет там со своей мамашей и радуется. Я теперь девушка свободная. Имею право на алые паруса.

– Невезучие мы с тобой какие-то, – подытожила Ленка. – Ладно, давай спать.

Ленка так и проворочалась до утра, виновато поглядывая на ненужного и от этого казавшегося жалким и беззащитным Эдика. А Вику всю ночь донимал Николай Борисович, требовавший ясности в его дальнейших отношениях с Димой.

– А мне как прикажешь быть? Мне нужен был надежный человек, а теперь что? – бушевал он.

– Папа, у меня жизнь рухнула. Я разлюбила, а ты опять со своим бизнесом! – страдала Вика, опасливо соображая, что бизнес папане, скорее всего, ближе, чем ее разбитое сердце.

– А чего ты ко мне приперлась? – разъярился Николай Борисович. – Я тебя уже вырастил, давай, греби в свободное плавание. Или опять ко мне на шею сядешь?

– Я на работу устроюсь…

– А чего до сих пор не устроилась?

– Места подходящего не было.

– Фу ты, ну ты. – Николай Борисович сплюнул от негодования. – И какое же место нам подходит?

– Я могла бы работать у тебя в фирме.

– То есть все же собираешься сесть мне на шею и пить мою кровь до самой старости! Мне не нужны безмозглые дуры с картонными корочками вместо знаний. У меня работают только специалисты. А тебя я даже пол мыть не возьму, потому что ты и этого не умеешь!

– Коленька, может, все же придумать что-нибудь? – осторожно встряла в скандал мама. – Девочка должна где-то получить опыт работы.

– Эта девочка обошлась мне уже в такую сумму, что пусть набирается опыта в другом месте. Когда я говорил, что не надо выпендриваться с филфаком, вы меня не послушали. Когда я сказал, что думаю по поводу второго образования, твоя девочка надувала губки и умничала. Девочка должна выйти замуж за того, за кого скажут родители, сидеть дома, рожать детей и угождать мужу. Все! А эта сначала нашла мужа, которого я еле приспособил к общему бизнесу, а потом наигралась и пришла мотать мне нервы. Нет уж. Если такая умная – иди работай.

– И пойду! Да я и не собиралась у тебя работать! Больно надо!

– И иди! Кормить буду, а на все остальные прихоти либо сама зарабатывай, либо нового мужа ищи, либо к этому возвращайся! Я прав? – обратился он к Анне Павловне.

Та мелко закивала.

Когда отец, бабахнув дверью, вышел, мама примирительно зашептала Вике:

– Не вздумай с ним спорить, а то он тебя вообще выгонит. А с Димой все решится. Помиритесь рано или поздно. Но лучше, чтобы до этого времени у тебя было где жить. Не ссорься с папой.

– Я ненавижу приспособленчество, – прошипела Вика.

– Доченька, вся жизнь – это попытки приспособиться под условия, которые нам диктуют.

Вика с жалостью посмотрела на маму:

– Но кто-то же диктует. Вот и я стану диктовать, а не приспосабливаться.

Строить планы и мечтать оказалось гораздо легче, чем осуществлять задуманное.


Планку все же пришлось опустить. Вика перестала ждать предложения от нефтяной корпорации и начала сама ходить по собеседованиям, которые проводили компании, предлагавшие скромные зарплаты. Но и здесь ее ждало разочарование.

Дипломы были плюсом, но его с лихвой перекрывал чужой опыт работы. Оказалось, что образование не дает никаких особых преимуществ. Всем нужны ценные кадры с рекомендациями. В одной конторе Вике даже посоветовали отказаться от затеи пойти сразу в начальники, а попробовать начать с более скромной должности. На предложение успокоиться помощником бухгалтера Вика ответила презрительной усмешкой и ушла раздосадованная. Через пару недель хождения по унизительным собеседованиям, где ей всякий раз намекали, что «не по Сеньке шапка», она передумала и позвонила, решив согласиться на должность помощника. Но место уже заняли.

Она сидела дома и плакала. Мама осуждающе качала головой и периодически заводила разговоры о том, чтобы помириться с Димой. Отец злобно торжествовал, получая удовольствие от ежевечерних бесед на тему Викиной никчемности. Из этого замкнутого круга надо было вырываться.

– Хочешь, я тебя сама с Димкой помирю? – наседала Лена. – Я могу.

– Отстань, – отмахивалась Вика. – Я жду, пока он подаст на развод.

– А чего ждешь? Раз ты такая решительная, сама подай.

– Да ну, там возни много с бумажками.

Вика обманывала даже себя. Никакая возня с бумажками ее не пугала. Пугала окончательность разрыва. Ей казалось, что пока в паспорте есть штамп, есть и какой-то запасной путь отхода. Если развестись, то тогда все.

– Викусь, признайся хотя бы себе – ты ж его любишь, – вздыхала Ленка.

– Я его ненавижу!

– Правильно. Но нужно себя проверить. Давай вокруг его конторы погуляем? Ты его увидишь и разберешься в себе. Если что-то екнет – надо мириться. Если затошнит – следует разбегаться окончательно. А то ты так и будешь болтаться в подвешенном состоянии.

– Даже не собираюсь, – отрезала Вика. – Ничего у меня не екнет. Все перегорело.

И с истинно женской последовательностью сделала наоборот – собралась и поехала к концу рабочего дня к Диминому офису.


Он вышел позже остальных, потоптался на крыльце, бросил охраннику какую-то фразу и легко сбежал вниз к машине. У Вики все же екнуло. Она судорожно вздохнула и сжала кулачки. Ленка была права – ничего не перегорело.

Он сидел в машине, из приоткрытой дверцы весело гремел модный музыкальный хит этого лета, и Вика нерешительно двинулась к стоянке. И тут из дверей офиса выпорхнула тощая блондинка и на ножках-спичечках подбежала к ее Диме. Тряхнув роскошными волосами, она кокетливо послала ему воздушный поцелуй и уселась на пассажирское сиденье.

«Он просто подвозит сотрудницу», – подумала Вика, чувствуя, как подгибаются ноги.

Сквозь прозрачное лобовое стекло было видно, как блондинка потянулась к Диме…

«Они просто разговаривают, просто разговаривают». – Вика привалилась к ограде.

Машина не трогалась с места. Они целовались. Казалось – целую вечность. Как могут целоваться только двое любящих, истосковавшихся друг по другу за рабочий день человека.


– Не реви, – беспомощно утешала ее Ленка. – Мужики все такие. Для них это естественно. Менталитет такой. Это для тебя – ах, измена! А для него – как поужинать не котлетой дома, а фуа-гра в ресторане сожрать. И естественные потребности удовлетворил, и экзотика, и перед друзьями потом можно похвастаться, мол, че я ел-то тут на днях. Чтобы с ними ужиться, надо привыкать смотреть на мир их глазами. Никакой трагедии. Ты ушла, ему нужна женщина, взял первую подвернувшуюся.