Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

Там есть гранатовая брошь, которая принадлежала бабушке и которую она отписала мне, как я знаю. Едва ли она будет нужна Марии, особенно теперь, когда она владеет самым большим рубином в мире. Я требую, чтобы эту брошь выслали мне. Я на этом настаиваю. Пожалуйста, будь же мне настоящей сестрой и настоящей королевой Англии: не допусти войны и отправь мне причитающуюся мне часть наследства. Я молюсь о том, чтобы ты поняла: это – твой долг. Я думаю, вполне понятно, что и Всевышний желает того же самого.

Маргарита».

Она мне даже не отвечает. Она по-прежнему продолжает настраивать мужа на войну с Францией, и я по-прежнему не знаю, получила ли Мария свои драгоценности. Только когда наш посол ставит нас в известность о том, что армия Англии уже отбыла в сторону Франции, я понимаю, почему Екатерина вела себя именно таким образом. Только теперь мне стало ясно, ради чего она все это делала.

Мой брат поднимает паруса, под которыми ведет свою армию, и оставляет Екатерину править Англией. Всей Англией! Которая оказалась переданной в руки женщине, которая некогда не могла позволить себе купить простых яблок из Кента. Он именует ее регентом. Я не могу в это поверить, хоть и сама недавно предсказывала именно такой ход событий и знала, как она этого хотела и на что она была готова. Я так сильно злюсь на нее, что даже не возражаю, когда Яков говорит мне, что долг чести призывает его выступить в поддержку Франции. Он решает напасть на северные земли Англии.

– Скорее всего, мне придется столкнуться с твоим старым другом, Томасом Говардом, – говорит мне Яков, придя за мной и моими дамами в мои комнаты, чтобы сопроводить нас на ужин. По запаху пороха, доносящемуся от его волос, я понимаю, что он был на пороховом заводе.

– Он не был мне другом, – отвечаю я. – Это с тобой он все время говорил. А со мной он вел себя излишне заносчиво, я была рада, когда они уехали домой.

– Ну, сейчас он был оставлен охранять Англию, – говорит Яков. – Твой брат взял с собой свою армию и лучших своих людей, а для защиты границ оставил не кого-нибудь, а старину Говарда, его сына и свою королеву. Придется мне снова сойтись с ним на поле битвы.

– У него хватит людей для обороны? Разве Гарри не забрал всех воинов?

Яков берет меня под руку и прижимается ко мне так, чтобы, кроме меня, его никто не мог слышать.

– Людей у него хватает, но если кланы пойдут за мной, то я превзойду его числом. А они пойдут за мной, потому что я всегда был для них добрым королем и правил честно.

До нас доносится гомон голосов и звуки музыки, которую играют в зале, время от времени прерываемый скрипом ножек стульев о пол: люди занимали свои места за столом.

– Я не подведу их, – тихо говорит Яков. – Я истинный, прирожденный король Шотландии, а Англией сейчас правит человек, который недавно взошел на трон и крайне неопытен в том, что он делает. Я служил своему народу долгие годы, и они служили мне, в то время как король Англии – всего лишь мальчишка. – Он бросает на меня внимательный взгляд и произносит то, что, как он знает, я хочу услышать больше всего на свете: – А еще у меня есть королева, которая, несмотря на юный возраст, уже показала себя правительницей, в то время как рядом с ним простая испанская принцесса, вдова его брата, пешка в руках своего отца. Мы просто не можем проиграть им.

– И Томас Говард уже очень стар, – добавляю я. – Не может быть, чтобы он был еще в силах сражаться.

Яков в ответ хмурится.

– Он лишился милости короля, – задумчиво говорит он. – И к тому же он потерял сына, который утонул в море вместе с кораблями Гарри. Твой брат винит Говардов в том, что они его подвели, и обратил на них свой гнев. Говард – единственный дворянин, которого король не взял с собой в составе великой армии. Мне кажется, что когда мы сойдемся, он будет сражаться со мной, как загнанная в угол крыса. Он понимает, что это будет его последним шансом вернуть милость короля. Знаешь, мне не стыдно признать, что я предпочел бы сражаться с кем угодно, только не с человеком, которому нечего терять.

– Тогда, может быть, не стоит выступать на Англию? – нервно предлагаю я. – Может быть, нам будет лучше этого не делать?

– Это наш шанс, – решительно заявляет он. – И лучшего шанса у нас не было уже много десятилетий. – Он улыбается, зная, чем может меня убедить. – К тому же нашим противником сейчас будет королева-регент, твоя сестра и твоя первая соперница. Неужели ты не хочешь, чтобы я выступил против ее армии? Неужели не хочешь увидеть ее полного поражения?

Мы приезжаем в Линлитгоу, чтобы проведать Якова, нашего сына. Дорога до дворца в теплую летнюю погоду доставляет нам одно удовольствие. Мы едем по полям до широких берегов реки Форт и ее поймы, которая растянулась на многие мили. Лето достигло середины, и доярки выходят каждое утро и каждый вечер скликать своих коров, бродящих по самые крутые бока в сочной траве, и на обеды и ужины нам подают поссеты[8], молочные пудинги, кремовые сладости и самые лучшие сыры этих мест.

Мы подъезжаем к замку со стороны пологого берега озера, и когда мы входим через широкие ворота, я вижу нашего сына на руках у кормилицы, сидящей в уютном внутреннем дворике. Хвала небесам, он растет крепким и здоровым и уже преодолел опасный рубеж своего первого дня рожденья. Ему хорошо с нянькой из Ирландии, он хохочет и машет отцу пухлыми ручками, сжатыми в кулак, и визжит от восторга, убегая от него на крепких ножках.

Этот дворец удобнее всех остальных, и нам в нем живется легко и приятно. Каждый день я хожу с сыном на озеро, иногда мы с ним катаемся там на лодке, и тогда я позволяю ему окунать крохотные ножки в воду. В озере полно рыбы: форели и даже семги. Его отец входит в холодные стремнины с копьем и удочкой и обещает мне на ужин свежую семгу. К королю присоединяются его помощники, и вместе, потому что этот вес не поднять одному, они приносят целую связку рыбы, переливающейся жидким серебром чешуи.

Вечерами я приглашаю Якова на верхушку башни над половиной королевы, где устроена крохотная комнатка, защищенная со всех сторон от ветра и дождя, на бокал вина. Оттуда открывался прекрасный вид на всю область Лотиан, и когда садится солнце, небо распахивается вокруг так, словно я превращаюсь в орлицу. А когда идет дождь или вокруг замка просто сгущаются тучи, я вижу огромные радуги, словно указующие дороги в рай.

– Я знал, что тебе здесь понравится, – с удовлетворением замечает Яков. – Когда я планировал эту комнату и строил ее, то все время представлял тебя такой, как сейчас: стоящей на вершине самой высокой башни своего королевства и любующейся им. Правда же, здесь ничуть не хуже, чем в Гринвиче?

– О, здесь совсем не так, как в Гринвиче, – осторожно отвечаю я. – Гринвич построен на ровном месте, на приливной реке. Дворец, созданный для мирных времен. Здесь же у тебя тоже возведен дворец, но он стоит на холме и защищен рвом и подъемным мостом. Перед Гринвичем стоит мраморный причал, повторяющий венецианские пристани, куда причалить может любой, и где двери не закрываются все лето. Это же место больше похоже на замок, чем на дворец.

По выражению его лица я понимаю, что он разочарован.

– Эти два места нельзя сравнивать, – уверяю я его. – В этом дворце у нас самые красивые комнаты, которые соединяются друг с другом анфиладами, и великолепный парадный зал. Все, кто там бывал, приходят от него в восторг. Здесь я могу гулять и кататься вокруг озера и по озеру на лодке, ты только взгляни на пристань, которую ты построил для королевского ботика! И если мне хочется поохотиться, то рядом есть парк, наполненный дичью. Этот дворец прекрасен! Наверное, он красивее всех остальных в Шотландии! А эта комната, которую ты построил для меня на вершине башни, – самая красивая комната из всех, в которых мне довелось побывать за всю мою жизнь!

– Я рад, что она тебе полюбилась.

– Я не могла в нее не влюбиться. Никто бы не смог ее не полюбить.

– Это хорошо. Потому что именно здесь мне придется тебя оставить. Завтра я должен отправиться в Эдинбург, – говорит Яков таким тоном, словно речь идет о незначительной поездке. – Там мы встречаемся с моими лордами и выступаем на Англию.

Я чувствую, как меня сковывает волна леденящего холода.

– Что? Так скоро? Вы хотите сказать, что отправляетесь на войну?

– Да, как велит мне долг.

– Но мир…

– Должен быть нарушен.

– А договор…

– Потерял свой смысл. Генрих лишил его смысла, когда схватил моих людей на море и попустительствовал разграблению наших земель своими лордами. Если бы мой флот захватил его на пути во Францию, мы бы уже воевали. А так они подождут, пока он не отправится в обратный путь, и перехватят его сразу, как он покинет французские гавани. Пока же мы нанесем быстрый удар по Англии.

Я закрываю глаза ладонями. Я же английская принцесса. Я прибыла сюда, чтобы предотвратить именно такое развитие событий.

– Муж мой, неужели нет никакого способа решить все мирным путем?

– Нет, потому что твой брат хочет битвы. Он молод и глуп, а я могу возглавить эту кампанию, средства на которую нам дают французы, и вернуть наши земли, показав соседям, что с нами придется считаться.

– Я так боюсь за вас!

– Спасибо. Сдается мне, что ты боишься за себя.

– И это тоже, – честно признаюсь я. – А еще за нашего мальчика.

– О нем я уже позаботился. – Он говорит так легко, словно мы обсуждаем вопросы хозяйства, а не его волю, которая должна быть исполнена после его смерти.

– Его наставником будет Уильям Эльфинстон, епископ Абердина.

– Но он же вам не нравится!

– Он лучшее из того, что у нас есть. Мне и не нужно, чтобы он во всем со мной соглашался. Вообще-то, меня не будет, чтобы с ним спорить.

– Нет, нет! Я не хочу сидеть тут и ждать вашего возвращения. – Я обвожу жестом крохотную комнатку. – Не хочу стоять тут и искать вас взглядом.

Он склоняет голову, словно в ответ на упрек.

– Я молю Всевышнего, чтобы ты, стоя здесь, увидела мое возвращение с триумфально поднятыми знаменами. Если же этого не случится, моя маленькая женушка, тебе придется справляться со всем самой.

– Как же я справлюсь без вас?

– Я уже назначил наставника для нашего сына, избрал совет лордов.

– А как же я? – Я слышу жалобу в своем голосе, капризы маленькой девочки из семейства Тюдоров, с ее вечным вопросом: кто здесь главный.

– А тебя я сделал регентом Шотландии.

– Не хуже ее. – Я не могу сдержать потрясения.

Он сухо улыбается.

– Да, не хуже ее. Я знал, что это будет твоей первой мыслью. Я ценю тебя так же высоко, как Гарри ценит свою Екатерину. Но я сделал это не ради того, чтобы сделать тебя равной твоей сестре, а потому что считаю, что ты можешь править этим королевством, растить нашего сына и защищать нашу Шотландию, Маргарита. Я считаю, что ты справишься. Тебе придется быть умнее твоего брата, но я думаю, что ты и так умнее его. Тебе придется стать такой женщиной, какой была твоя бабушка: верной только своему сыну и посвятившей свою жизнь тому, чтобы короновать его. По-моему, ты сумеешь с этим справиться. Не позволяй ничему отвлечь тебя от этой цели – ни тщеславию, ни похоти, ни жадности. Следуй моему совету, и ты исполнишь свой долг. Ты сможешь стать великой.

Его похвала ощущается как теплый ветер, дующий со стороны напоенного солнцем озера.

– Может быть, мне не придется этого делать, – робея, замечаю я.

– Я очень надеюсь, что до этого не дойдет.

Мы замолкаем, глядя на тихие воды озера, движущиеся по нему лодки и купающихся людей. Некоторые девушки гребут стоя, подоткнув юбки и взвизгивая, когда их настигают брызги от чужого весла. От них веет такой беззаботностью, и мне с трудом верится, что в этом мире может произойти что-нибудь страшное.

– А вот я не уверена, что справлюсь. – Я понимаю, как жалко это звучит, но ничего не могу с этим поделать. – Я не знаю, справлюсь ли я, если вы не вернетесь.

Он приподнимает мой подбородок так, чтобы я снова смотрела ему прямо в глаза. Я всегда ненавидела эту его манеру, когда он заставлял меня смотреть на него, словно я была какой-то крестьянкой, а он – моим всемогущим хозяином.

– Никто не знает, на что он способен, пока не приходит время себя проявить, – говорит он. – Когда мой отец был убит и я стал тем человеком, который отдал тот самый приказ, что лишил его жизни и сделал меня королем, я был уверен в том, что я на это не способен. Но я это сделал. Я научился это делать, я получил необходимый навык. Так что просто будь той, кем была рождена, и ты возведешь моих детей на престолы Шотландии и Англии. Или же будь глупой и потеряй все. Я считаю твоего брата глупцом, который потеряет все, что ему дорого, в погоне за тем, что ему недоступно. У тебя же может хватить мудрости сохранить то, что у тебя уже есть. Он же всегда будет ставить свои прихоти выше собственного королевства. Поэтому ты должна быть истинной королевой, а не рабой собственной глупости, как он.