Совет лордов имеет дерзновение заявить, что я утратила право на регентство. Они смеют объявлять Арчибальду, что вызовут его к себе на рассмотрение его дела. Якобы он не мог жениться на мне без их разрешения. Они позволяют себе даже оспорить мое решение сделать Гэвина Дугласа архиепископом Сент-Андрусским, поскольку это место уже занято другим претендентом. Как будто не я управляю теми, кто занимает эти места! Как будто я не просила Генриха подтвердить назначение Дугласа! Я – регент и могу выходить замуж, тем самым оказывая честь своему избраннику, кем бы он ни был, по своему собственному усмотрению. И совет вызывает меня, регента! Только подумайте, вызывает регента! На встречу с ними! Мы с Арчибальдом мчимся на юг в Эдинбург, преисполнившись ярости и решимости отстоять свои законные права.

Мы ожидаем совета в тронном зале. Я решила встретить их стоя, с моим красавцем мужем по правую руку и его дедом, Джоном Драммондом, слева от себя. Мне нужно, чтобы они увидели, на что я опираюсь, отстаивая свои права: на клан Дуглас с одной стороны и клан Драммонд – с другой. Однако старейшины открыто не повинуются. Они отправляют ко мне посланца, сэра Уильяма Комина, Львиного лорда-герольдмейстера Ордена Чертополоха, чтобы объявить мне: они не признают меня как регента и забирают моих сыновей из-под моей опеки.

В самый первый момент, когда он входит в тронную после объявления о его появлении с соблюдением всех церемоний, приличествующих его чину, я ощущаю острый приступ леденящего страха. Мои проблемы оказались куда серьезнее, чем я могла себе представить. Я знала, что совету не понравится мое вступление в брак, но я и представить себе не могла, что они поднимутся против меня. Я не думала, что они посягнут на все, что у меня есть: на мой титул и моих сыновей. То, что я считала своим триумфом, на глазах превращалось в катастрофу.

Герольд обращается ко мне со словами:

– Миледи вдовствующая королева, мать его величества короля Шотландии…

Вот! Итак, все сказано. Он должен был обратиться ко мне как к королеве-регенту, но он отрекся от меня. Дед Арчибальда, вне себя от гнева, делает резкое движение вперед и наносит сокрушительный удар говорившему в лицо, лишая его тем самым возможности продолжать свои изменнические речи. Однако этот поступок является нарушением самых священных правил: посланник должен быть неприкосновенным.

Герольды – неприкосновенные посредники между двумя враждующими сторонами, и все правила чести держатся на этом устое. Сэр Уильям пошатывается от удара и почти падает, но один из лордов подхватывает его и помогает устоять на ногах, в то время как Арчибальд бросается к деду с криком:

– Нет, сэр! Нет! Только не герольда!

Посланец пребывает в потрясенном состоянии. Придя в себя, он объявляет лорду Драммонду:

– Это бесчестный поступок! Позор!

Арчибальд прыжком оказывается рядом с дедом, словно он сам собирается опрокинуть Львиного лорда-герольдмейстера.

– Не смейте навлекать на нас позор!

– Арчибальд, нет! – кричу я.

– Ангус! – ревет лорд Драммонд, словно бросает в воздух боевой клич, затем распахивает двери в мои покои, и мы втроем ретируемся туда, оставляя лордов, герольда и лорда-канцлера в полном ошеломлении. Когда мы оказываемся в моих покоях, я падаю в объятия Арда, мы так и стоим, вцепившись друг в друга, смеясь и плача одновременно из-за произошедшего. Из-за этого ужасного проступка, который только что совершил его дед.

– Какое у него было лицо! – хохочет Арчибальд, но я начинаю понемногу успокаиваться, и это событие перестает казаться мне смешным. Я оборачиваюсь и вижу все еще искаженное яростью лицо Джона Драммонда, который разминал кулак, пришедшийся на лицо Львиного лорда-герольдмейстера. Ард все еще хохочет.

– Милорд, – осторожно обращаюсь я к нему.

Драммонд переводит взгляд на меня.

– Они арестуют меня, – говорит он. – Кажется, меня подвела моя вспыльчивость.

– Как вы ему врезали! – хрипло восклицает Арчибальд.

– Успокойся! – с раздражением осаживает его дед. – Мне не стоило этого делать. И в этом нет ничего смешного.

Арчибальд честно пытается успокоиться, но его по-прежнему распирает от смеха. Я же больше не смеюсь. Теперь мне страшно.

Мы только что дали лордам серьезный повод для подачи жалобы на нас, и мне придется написать Генриху отчет о произошедшем, чтобы как-то замять этот случай. Я должна буду исправить впечатление о нашем первом совместном выходе к совету лордов, чтобы мы не выглядели неспособными держать себя в руках глупцами, истерящими против бунта.

Мы с мужем сидели на встрече совета лордов как малые дети, вызванные к разгневанным опекунам, и нас ожидало заседание парламента. Все кипят от ярости, лорды вспыльчивы, и между ними царит раздор, а парламентские заседатели, люди меньшего положения, и вовсе возмущены моим поведением. На Арда они были злы, ведь он решился жениться на мне, ко мне же – полны отвращения за то, что я приняла предложение, а теперь еще и вспомнили все известные им жалобы на клан Дуглас. В вину моему мужу ставятся древние легендарные события, о которых я даже и не слышала, как будто преступления, которым был не один век, внезапно стали его заслугой. Я сохраняю спокойствие, на какое только способна, стараясь встретиться почти с каждым членом по отдельности, чтобы объяснить – Арчибальд станет силой, которая сможет объединить эту разрозненную страну. Он поможет мне стать хорошей королевой для всех кланов. Я заверяла их в том, что не стану давать особое предпочтение ни клану Дуглас, ни клану Драммонд. Однако в ответ я слышала утверждения в том, что клан Дуглас и раньше совершал поползновения на обретение власти, что мой покойный муж ставил целью своей жизни смирить это неспокойное семейство. Они рассказывают об этой семье и о самом Джоне Драммонде такие вещи, в которые я отказываюсь верить. Они говорят, что он продал собственную дочь моему мужу, что второй дед Арчибальда, Отважный, сражался с моим мужем, Яковом, из-за благосклонности Джаннет Кеннеди, и Яков бросил его в тюрьму на пожизненный срок, выпустив только тогда, когда ему понадобились его сыновья и клан под их началом в походе на Флодден.

– Не надо так говорить, – прерываю я собеседника. Мне невыносимо думать о том, как замарана юная честь моего Арчибальда этими старыми грехами. Мы с Ардом сейчас пребываем в свежем счастье молодоженов, и я просто отказываюсь возвращаться мыслями к любовницам моего мужа или грязным и путаным интригам и ссорам шотландских лордов. Мы молоды и чисты, а то, о чем мне говорят, – старая, грязная история. – Граф Ангус верен мне, и что бы ни делали его деды или отцы, это сейчас не имеет никакого значения.

Но они со мной не согласны. Они говорят, что он – глава Рыжих Дугласов, семьи еще более бесчестной, чем Черные Дугласы, и что они представляли собой опасность трону еще со времен Якова II.

– Но это уже древняя история, – заверяю их я. – Кому сейчас до этого есть дело?

Однако лорды не желают забывать старые обиды, они намерены помнить их вечно. В Шотландии никто не рождается невинным, все наследуют кровные обиды и все должны за них мстить. Стоит мне обмолвиться, что Ард разделит со мной регентство, так они взрываются и кричат, что никогда этого не допустят. Что бы я ни говорила, как бы ни напоминала об их присяге мне и моему сыну, они не желают ничего слышать. Они намерены послать за герцогом Олбани, чтобы тот занял мое место и правил вместо меня.

Этот герцог вырос во Франции и тоже является наследником короны Шотландии, и это тот самый человек, которого, по наказу брата, я должна держать как можно дальше от власти.

– Он не должен сюда приезжать, – говорю я.

– Мы запрещаем это, – добавляет Ард.

Лорд Хьюм заявляет, что я потеряла регентство, отказавшись от вдовства. Герцог Арран считает, что, как Гамильтон, он должен получить более высокое положение при троне, чем Дугласы.

– Нам нельзя здесь оставаться, – просто шепчет Ард мне на ухо. – Здесь небезопасно. Надо ехать обратно в Стерлинг.

И мне не сдержать радости при мысли о побеге отсюда, от всей этой злобы и раздора. Тем же самым вечером мы берем своих лошадей и малый отряд охраны и покидаем мою столицу, словно бродяги, а не правящая королева-регент и ее консорт, или сорегент, которым я пообещала сделать Арда по возвращении.

Замок Стерлинг,

Шотладния, осень 1514

Я получаю залитое слезами письмо от моей сестры Марии, ее последнее письмо из Англии и последнее письмо от нее как от английской принцессы. Она говорит, что следующий раз напишет уже как королева Франции. Я стискиваю зубы и напоминаю себе, что, по меньшей мере, я сама выбрала себе мужа и очень счастлива. Я вышла замуж по любви, и мне нет дела до того, что об этом думает совет лордов.

По мере того как я читаю письмо, моя обычная зависть, наполнявшая меня при перечислении восемнадцати повозок, опечатанных королевской геральдической лилией, символом гораздо более элегантным, чем шотландский чертополох, начинает улетучиваться, и я чувствую жалость к своей маленькой сестренке. В некоторых местах буквы настолько размыты, что не читаются, и я понимаю, она плакала, когда их писала. Она рассказывает, что влюблена, глубоко и искренне, в джентльмена, дворянина, самого красивого при дворе, а может быть, даже и в мире. Она заключила с Генрихом договор и отчаянно надеется на то, что он сдержит свое слово. Они договорились, что в случае смерти короля Франции она получит полную свободу в выборе своего следующего мужа. Она кокетливо не называет его имени, но, помня о ее еще детской влюбленности в Чарльза Брэндона, я догадываюсь, что, должно быть, речь идет о новоиспеченном герцоге.

«Ты поддержишь меня? О, Маргарита, ты же будешь мне доброй сестрой? Ты ведь напомнишь Генриху о его обещании мне? Должен же прийти день, когда я стану вдовой, потому что старый король не сможет жить вечно. Я очень надеюсь, что это настанет скоро. Ты же поможешь мне последовать твоему примеру и наконец выйти замуж не ради блага моего королевства и семьи, а ради собственного счастья?»

Ее рука дрожит от переполняющих эмоций, когда она рассказывает, как невыносима ей мысль о том, что она уезжает во Францию, чтобы там выйти замуж за старика короля. Она совершенно не уверена, ей надо лишь недолго продержаться, и придет день, когда она тоже обретет свое счастье.

«Я не смогу это вынести без надежды на будущее. Слышала, что твой муж, граф Ангус, молод и красив. Как же я рада за тебя, дорогая Маргарита. Будешь ли ты доброй сестрой и для меня, поможешь ли мне тоже обрести счастье с мужчиной, которого я люблю?»

Я думаю о том, как она смешна, даже предполагая подобное сравнение. Ард, настоящая моя любовь, потомок одной из самых благородных семей Шотландии, был рожден и воспитан, чтобы вести за собой один из величайших кланов. Его родственники были членами палаты лордов, его дед был лордом королевских судьей, его отец принял благородную смерть под Флодденом, в его жилах течет королевская кровь. Чарльз Брэндон же – простой искатель приключений, который женился на приданом и обручился с прицелом на будущую выгоду. Он похитил жену, которая позже умерла в родах. Он женился на престарелой даме ради ее состояния и бросил ее. Он прокладывал себе дорогу в жизни с помощью обаяния, умения играть в крикет и тем, что был постоянным и послушным компаньоном Генриха. Мой Арчибальд аристократ, а Брэндон – мальчик из конюшен.

Но я пишу ей доброе письмо в ответ, моей глупенькой сестренке, улыбаюсь, мысленно разговариваю с ней. Я говорю, что в подарок на свадьбу отправляю ей часослов, чтобы он помог ей молиться и думать об исполнении Божьей воли, что Он заберет ее мужа тогда, когда придет время. И если этот день настанет, я с радостью напомню нашему брату о том, что она желает сама выбрать себе мужа. Я думаю, хоть и не пишу ей этого, что она напрасно мечтает испортить свое будущее, принизив себя ради любви. Я пишу, что она должна постараться стать достойной королевой Франции и женой королю Людовику. Я считаю его старым развратником, но, разумеется, об этом тоже ей не говорю, лишь пишу, что надеюсь, она сможет родить ему ребенка, хотя от этой мысли у меня поджимаются от отвращения губы. Как такой больной мужчина сможет зачать сына? Я пишу, что надеюсь, она найдет счастье в своем новом королевстве и с мужем и желаю ей этого от чистого сердца. Она же моя родная сестра, милая сестренка, хорошенькая, как куколка, и такая же глупенькая. С высоты своего опыта и счастья я обещаю, что помолюсь за нее. Я боюсь того, что он может с ней сделать, и я очень за нее переживаю. Я стану молиться вместе с ней о том, чтобы этот дряхлый монстр поскорее освободил ее от этих тягостных уз.

Я ищу посланника, которого смогу отправить с письмом, и выпускаю его из лаза в крепостной стене, что заставляет меня почувствовать себя замком в осаде. Лорды – члены совета прибыли сюда с подкреплением и обосновались в той части города, которая лежит в основании холма. Мы держим мост поднятым, а заградительную решетку опущенной, поэтому никто не покидает крепости и не входит в нее без личного распоряжения Арда. За охрану замка и меня отвечает его клан. Я в восторге от истовой преданности его людей. Они служили его деду, его отцу, и теперь стоит ему призвать их, и они оказываются в его полном распоряжении. Такая верность мне непривычна и очень трогает, потому что моя семья совсем недавно воцарилась на троне и у нас нет подданных с многовековой историей служения.