Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

В комнату входит Ард, и я знаю, что мое лицо озарилось радостью, когда я его увидела.

– Вы сидите в полутьме? – спрашивает он с улыбкой. – Думаю, мы можем позволить себе жечь свечи! – И он быстро и грациозно проходит по комнате и зажигает одну дорогую свечу за другой, словно он все еще был моим резчиком и находил счастье в услужении своей самой красивой королеве.

Рождество не принесло для нас, молодоженов, особой радости. Мы окружены силами герцога Аррана, Джеймса Гамильтона, который сам выбрал меня в жены своему королю, танцевал на моем венчании через посредника и получил свой титул после моей коронации. Теперь мы стали врагами, он взял мой замок в осаду в самый разгар зимы и постоянно терпит неудобства от Олбани, который продолжает отказываться покинуть Францию без гарантий возврата ему дома его предков, его титула и земель.

– Как же они не понимают, что он острижет их, как стадо овец, – обращаюсь я к Арчибальду. В ответ он лишь качает головой. Он играет с Яковом, выстраивая в ряд качающие головой игрушки так, чтобы, опрокинув одну, можно было бы повалить весь ряд. Они старательно выставляют этот ряд снова и снова, пока я сижу за столом и перечитываю невыполнимые требования от лордов, и когда стук падающих игрушек снова отвлекает меня, готова кричать от раздражения.

Раздается звук быстрых шагов, и я слышу короткий обмен репликами возле дверей. Я подскакиваю, потому что сейчас постоянно пребываю в страхе. Если раньше я думала, что объединение с кланом Дуглас даст мне их верность и защиту, то сейчас понимаю, что для меня с этим объединением изменилось лишь то, что я унаследовала их врагов. В комнату входит посланник с целой охапкой писем.

– Просмотришь? – спрашиваю я Арчибальда.

– Если вы этого хотите, – без всякой охоты отвечает он. – Но разве не лучше будет, если вы сделаете это сами? Это же письма от вашего брата. Может, нам с Яковом пойти поиграть в башню, в детскую?

– Ради всего святого, открывай уже их! – не выдерживает угрюмый Джон Драммонд, все это время сидевший в темном углу. Он так долго молчал, что я уже подумала, что он уснул, убаюканный игрой Якова и Арчибальда. – Открывай, и давайте узнаем, какие новости они принесли. Господь свидетель, хуже уже быть не может.

Лорды не должны обращаться к сорегенту подобным образом, но я делаю доброжелательное лицо, согласно киваю и сажусь рядом с Яковом.

– Я поиграю с тобой, пока твой отец прочитает письма, – говорю ему я.

– Нет, – тут же начинает хныкать он и ищет глазами Дэвида Линдси, чтобы тот забрал его отсюда. Я не могу расставить игрушки так, как он хочет, и мальчик продолжает хныкать и просить Арда вернуться и поиграть с ним.

– Вот, посмотри-ка, – говорит Дэвид и показывает мальчику только что вырезанные из дерева кегли и маленький круглый мячик.

– Идите и поиграйте с этим, – нетерпеливо говорю я.

– Святые угодники, – вдруг произносит Арчибальд, читая письма. – Людовик скончался. Ослаб и умер.

– Яд? – уточняет Джон Драммонд.

– Да нет, говорят, от истощения, – отвечает Арчибальд, продолжая внимательно читать, но в его голосе слышны нотки смеха. – По милости своей молодой и красивой жены. Король Англии пишет, что его место займет Франциск I, а он вовсе не настроен к Англии дружелюбно. Ваш брат говорит, что мы не можем позволить Олбани явиться в Шотландию, потому что он просто передаст ключи от севера Англии французам.

Он продолжает медленно читать, хмуря гладкие брови.

– Ваш брат пишет, что он сделает все, что от него зависит, чтобы задержать выезд Олбани, но вам следует отменить решение совета лордов и помешать ему.

– Каким образом? – спокойно спрашиваю я. – Я истратила все золото и драгоценности в этой осаде, у меня нет армии и нет власти. Твои люди уходят каждый день. Мы просто не выдержим.

– Напишите и расскажите об этом брату, – рекомендует Драммонд. – Скажите королю, что вы готовы исполнить его указы, но если он не хочет, чтобы на трон Шотландии сел француз, он должен прислать нам денег. Мы сохраним Шотландию независимой или в качестве придатка Англии, это уже не имеет значения, но он должен прислать денег! Смотрите, это же лучшее, что могло произойти! Теперь мы нужны ему. Донесите до него, что он должен будет заплатить, чтобы удержать Шотландию. Мы назовем свою цену.

– Но как же Мария? – спрашиваю я, возвращаясь к столу и беря перо, чтобы написать умоляющее письмо. – Что он говорит о ней?

– Ничего. – Арчибальд внимательно просматривает почерк секретаря. – Ах да, он говорит, что отправляет во Францию герцога Саффолк, Чарльза Брэндона, чтобы он вернул ее в Англию, если она не беременна наследником французской короны.

– Он отправил Брэндона? – Мне с трудом верится в безрассудство брата. Он же собственными руками бросает их в объятия друг другу в самый первый месяц ее вдовства! Кого, по его мнению, она так страстно желала, когда добивалась от него согласия на ее свободный выбор второго мужа? Не может быть, чтобы он совершенно об этом не думал!

Спустя несколько недель лишь до меня доходят вести о том, что наш брат был одурачен нашей милой младшей сестрой и что она доигралась до утраты его королевской милости. Ее письмо доходит до меня через руки торговца, получившего его от одного из своих покупателей в Париже, который знал, что тот отправляется в Шотландию. Письмо потерто от долгого путешествия, но печать на нем цела. Мария пишет:

«В моей жизни произошло нечто совершенно ужасное и нечто совершенно прекрасное. Я знаю, что ты поддержишь меня, ты обещала. Я вынуждена призвать тебя в помощь, сестра моя. Честное слово. Я требую твоей поддержки как сестры. Я призываю на помощь и брата, но он обозлен на меня. Екатерина даже не отвечает на письма. Не могла бы ты сказать ей, что я просто не могла поступить иначе? Что пришла моя очередь полюбить! Пожалуйста, постарайся убедить ее! Она послушает тебя и сможет уговорить Генриха. Я так люблю его, Мэгги, что я просто не смогла отказать. Вообще-то, честно говоря, это он не смог отказать, потому что я плакала и молила его, а он был так чудесен, так полон любви, что поднял меня на руки и поклялся, что женится на мне, чего бы ему это ни стоило. Поэтому мы и поженились! О да, мы, я и Чарльз Брэндон, женаты, и с этим уже никто не может ничего поделать! А я так счастлива, как не могла даже мечтать! Кажется, я любила его всю свою жизнь. Ну разумеется, все теперь очень злы на нас обоих, но что нам оставалось делать? Я бы не вынесла еще раз покинуть дом, чтобы выйти замуж за совершенного незнакомца! Генрих сам обещал мне, что мой второй брак будет заключен по моему собственному выбору, так почему мне нельзя было на него рассчитывать? Екатерина сама выбрала себе второго мужа, ты тоже. Но все почему-то злы на меня!

Тайный совет заявляет, что Чарльза теперь обвиняют в измене! Но я точно знаю, мы с ним получим прощение, если вы с Екатериной замолвите о нас слово. Пожалуйста, напиши Генриху и умоли его простить меня. Я всего лишь хочу быть счастливой. Ты же счастлива, Екатерина тоже, почему же мне нельзя этого испытать?»

Письмо кажется мне таким наивным и одновременно эгоистичным, что я не нахожусь с ответом. Потом, поразмыслив, я прихожу к выводу, что мои текущие неприятности показали: у королевы может и не быть права выходить замуж по любви. Оказывается, очень опасно превращать простолюдина в принца, даже ради любви. И, по-моему, Брэндону не повредит несколько месяцев в Тауэре за дерзость. В итоге я пишу Екатерине:

«Дорогая сестра,

Наслышана, что Мария боится утратить расположение брата из-за своего брака. Насколько я знаю, он обещал, что она может сама выбрать второго мужа, и сейчас она именно так и поступила. Она так молода, и не было рядом с ней во Франции человека, к которому она могла обратиться за советом. Надеюсь, ты сможешь убедить Генриха проявить к ней доброту, хотя, видит Бог, ее проблемы не идут ни в какое сравнение с моими. Когда будешь говорить с Генрихом, молю тебя, напомни ему, что я не могу удержать эту страну в повиновении и не пустить к власти французов без его помощи. Когда же он пришлет мне денег?»

Наконец я свободна от преследователей, державших меня в осаде, но лишь для того, чтобы я могла встретить противника лицом к лицу, как королева. Я одета в церемониальное платье, каждый дюйм которого подтверждает, что я – принцесса рода Тюдоров и королева-регент Шотландии. Стоящий рядом со мной Арчибальд умопомрачительно хорош: высокий, с каштаново-рыжими кудрями и пронзительными глазами, которые сейчас смотрели строго и с достоинством. Мы провели церемонию официального венчания перед лордами, и, стоя рядом друг с другом так, что наши пальцы соприкасались, мы черпали силу друг у друга. Мы ожидаем прибытия герцога Олбани, который, несмотря на мои возражения, прибыл сюда, чтобы занять место правителя Шотландии.

Генрих поклялся, что не станет продлевать действия договора о мире с Францией, если Олбани выдвинется в Шотландию, однако договор все же был подписан и Олбани был свободен в своих действиях. Мирное соглашение, которое было скреплено браком Марии, оказалось продлено, несмотря на то что она вскоре снова вышла замуж. Однако мир, который скреплял мой брак, был давно забыт.

Для меня было оскорблением уже то, что Олбани был приглашен без моего участия, но это стало своеобразной платой за любовь. Парламент не желал принимать во внимание ум и таланты моего мужа, как и заслуги его семьи. Арчибальд теперь вызывает целую бурю зависти и ревности, уж я-то знаю, что, кроме зависти, им нечего ему предъявить.

За нами стоят представители его семьи, кланы Дуглас и Драммонд. Рядом с мужем стоит его дед, лорд Джон, и дядя, епископ Гэвин Дуглас, кандидат на должность архиепископа Сент-Андрусского. И я сейчас окружена семьей, которая любит и ценит меня, как мне всегда и мечталось. Они не сравнивают меня с другими женщинами, и я занимаю место, которое принадлежит лишь мне одной. Я – их родня и их королева, так же выделяющаяся среди них, как выделялась моя бабушка среди широкой семьи и кузенов. Я – сосредоточие влияния, богатства и власти. Я – их глава, их сердце, они – мой народ.

Однако сегодня мое влияние подвергается угрозе. До этого момента власть принадлежала мне, но вот появляется герцог Олбани, чтобы занять мое место во главе стола совета лордов и чтобы подчинить королевство влиянию Франции. Его не было бы здесь, если бы флот моего брата перехватил его корабль на подходе к нашим берегам, и Генрих намеревался захватить или даже потопить корабль герцога. Они видели его в великом Северном море, но не успели броситься ему на перехват, и вот он здесь, только что высадившийся в Дамбартоне, в сопровождении целой тысячи, только подумайте, человек. Можно подумать, будто он уже стал королем.

Он эффектно появляется в комнате, и я чувствую, как тает моя решимость ненавидеть этого человека. Он прекрасно одет в бархат и шелк, но на одежде нет отделки горностаем, значит, он не представляет себя нам как короля. На его руках переливаются перстни, и в шляпе блестит огромный бриллиант, но он не создает впечатления ходячего ларца с драгоценностями, как мой брат. Он кланяется мне точно рассчитанным образом, выказывая свое уважение ко мне как королеве-регенту и принцессе Тюдор, но это поклон равного, а не подданного. Я возвращаю приветствие, и, когда выпрямляюсь после поклона, мы обмениваемся поцелуями в знак признания родства. От него прекрасно пахнет флердоранжевой водой и чистым бельем. Он безукоризнен, как принцесса в день свадьбы, и я сразу же начинаю испытывать восхищение и зависть. Передо мной французский дворянин самых благородных кровей и лучшего воспитания. Рядом с ним весь совет лордов выглядит безродными нищими.

Позади него мягко улыбается знакомое лицо сьер де ла Басти, моего некогда кавалера, белого рыцаря, участвовавшего в турнирах, посвященных моему венчанию и рождению первенца. Он низко кланяется мне и целует мою руку, и мне тут же кажется, что я снова стала юной девочкой, а он снова обещает сражаться в мою честь. Теперь, увидев сьер де ла Басти вместе с Олбани, я начинаю думать, что могу доверять им обоим. Я представляю его Арчибальду и обострившимся от напряжения вниманием замечаю короткий взгляд, который Олбани бросает на меня, словно бы удостоверяясь в том, что я действительно выбрала этого юношу себе в мужья. Это кажется ему невероятным после брака с таким великим королем, как мой покойный муж.

Мы отходим в сторону, чтобы обменяться парой слов. Жестом я приглашаю Арчибальда присоединиться к нам, но герцог берет меня под руку и идет так близко ко мне, что Арду только и остается, что следовать за нами. Он не может ни расслышать всей нашей беседы, ни принять в ней участие.