Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

– Я понимаю. – Мой голос едва слышен.

Она колеблется, словно очнулась и только что увидела себя, гордой, уже на ногах, готовой выйти из моей комнаты.

– Я могу снова сесть? – спрашивает она наконец с легкой улыбкой.

Это весьма элегантный жест, потому что ей не нужны ничьи разрешения.

– Пожалуйста.

Мы вместе опускаемся на сиденья.

– Мы похоронили его со всеми почестями, – звучит ее тихий голос. – В церкви при монастыре. Если хочешь, можешь посетить его могилу.

– Я не знала. – Мне почти удается подавить всхлипы. Сейчас я ощущаю жгучий стыд. – Я об этом не знала.

– Конечно. И я заказала его отпевание. Мне очень жаль. Для тебя это время было невыносимо тяжелым. А за ним последовало другое, еще худшее.

– Говорят, это было не его тело, – шепчу я. – Говорят, его видели живым после Флоддена. На том теле, которое привезли в Англию, не было вериг.

– Люди любят придумывать сказки, – жестко произносит королева. – Но мы похоронили его с почестями, достойными короля, ваше величество.

У меня не выходит ни запугать, ни пристыдить ее.

– Называй меня Маргаритой, как раньше.

– А ты зови меня Екатериной. Может быть, мы сможем быть не только сестрами, но и подругами. Может быть, ты сможешь меня простить.

– Спасибо за платья и все остальное, – неловко благодарю я. – И я была рада получить свое наследство.

Она накрывает мою руку своей.

– На меньшее тебе и не следовало рассчитывать, – мягко произносит она. – Ты должна вернуть себе свой трон и богатство Шотландии. Мой муж, король, поклялся, что возместит тебе все, что ты потеряла, и я сама буду ходатайствовать за тебя.

– Благодарю. – Почему-то это слово мне далось с большим трудом.

Я чувствую, как тепла ее ладонь и как тяжелы перстни на ее пальцах.

– Раньше мы были не слишком хорошими сестрами друг другу, – продолжает она очень тихо. – Я очень боялась, что так и не выйду замуж за твоего брата, тосковала по дому и была бедна, как церковная мышь. Ты не можешь представить себе, через что я прошла за те годы, пока ждала свадьбы. После смерти твоей матери я уже никогда не была счастлива. Вместе с ней я потеряла единственного друга, родную душу в семье.

– Но бабушка…

Она поводит плечами, и рубин на ее шее отбрасывает яркие блики.

– Миледи бабушка, мать короля, никогда меня не любила, – бросает она. – Она бы отправила меня домой, если бы это было в ее силах. Она попыталась… – Тут ее голос замолкает. – Да много чего она пыталась сделать! Она старалась предотвратить брак между мной и Генрихом, она старалась настроить его против меня. Однако, получив корону, он все же взял меня несмотря ни на что.

– У нее всегда были большие планы на него, – отзываюсь я и про себя думаю, что в этом бабушка была абсолютно права. Он мог не привязывать себя к вдове, неспособной родить ему сына.

– Так что я хорошо знаю, каково это, быть далеко от дома, там, где тебя никто не любит, где ты подвергаешься опасности и тебе не к кому обратиться за помощью, потому что никто не поможет. Мне было очень, очень жаль, когда я узнала о том, что ты овдовела, а потом потеряла опеку над сыном. Тогда я поклялась, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе и стать тебе доброй сестрой. Мы обе сейчас королевы, обе принадлежим роду Тюдоров. Мы должны помогать друг другу.

– А я всегда думала, что я тебе не нравлюсь, – признаюсь я. – Ты всегда казалась такой недосягаемой.

Она разражается таким заливистым смехом, что ее фрейлины тут же поднимают на нее глаза и улыбаются.

– Это я-то была недосягаемой? Да я питалась лежалой рыбой, которую мы покупали по дешевке на рынке! Я распродала посуду, чтобы заплатить слугам. Я была принцессой-нищенкой.

Я сжимаю ее руку в своей.

– И я тоже.

– Я знаю. Именно поэтому я призывала Генриха отправить армию, чтобы восстановить тебя на троне.

– Он прислушается к тебе? – спрашиваю я с любопытством, вспоминая, как Яков щекотал меня под подбородком и все делал по-своему, не обращая ни малейшего внимания на мои слова. – Он прислушивается к твоим советам?

По ее лицу пробегает тень.

– Раньше прислушивался. Но совсем недавно у него появился новый советник, Томас Уолси. Ты и так знаешь, что он высказывает королю свои суждения по всем вопросам. Он – лорд-канцлер и обладает очень большим, чрезвычайно большим влиянием. Однако он озабочен лишь тем, чтобы придумать способ исполнить желания короля. Божья воля его заботит в значительно меньшей степени. Да и вообще, сейчас все стараются ни в чем не перечить королю.

– Король есть король, – просто замечаю я, хотя мне совершенно непонятны ее переживания. Зачем вообще кому-либо перечить королю?

– Да, но он не непогрешим, – говорит она с тенью легкой улыбки.

– А Томас Уолси настроен на мое возвращение на трон Шотландии? Разве он не желает лучшей доли для моей дочери, своей крестницы?

Она отвечает не сразу.

– Мне кажется, у него на уме более грандиозные планы на тебя, нежели твое возвращение в Шотландию. Он знает, что шотландцы должны принять тебя и что твой сын должен вновь вернуться под твою опеку, но мне кажется, он хочет…

– Чего?

Она склоняет голову словно в молитве и словно обдумывая свои следующие слова.

– Мне кажется, он хочет аннулировать твой нынешний брак и выдать тебя замуж за императора.

Я настолько потрясена, что не могу вымолвить ни слова, а просто смотрю на нее, раскрыв рот.

– Что? – только и могу сказать я, когда речь снова возвращается ко мне. – Что?

Она кивает.

– Я так и думала, что ты об этом не знала. Томас Уолси делает большие ставки на Европу. Он был бы очень рад обзавестись союзником, связанным с Англией обязательствами, чтобы противопоставить объединенные силы против Франции. А сейчас он особенно заинтересован в том, чтобы выбить французское влияние из Шотландии.

– Но я уже замужем! О чем он вообще думает?

– Лорд-канцлер думает, что твой брак может быть аннулирован, – тихо отвечает она. – А потом Генрих заметил, что твой муж не сопровождает тебя здесь, хотя у него и были для этого необходимые бумаги, вот он и решил, что вы отдалились друг от друга. Ему показалось, что ты даже обрадуешься разводу.

– У Арчибальда есть обязанности в Шотландии! Я же сама рассказала об этом королю! Он просто обязан был остаться, это дело чести…

– Ты бы стала императрицей.

Эта ремарка снова заставляет меня замолчать. В качестве жены императора Священной Римской империи я стану обладательницей огромных земель, половины Европы. Я стану выше Екатерины. Мало того, я буду замужем за ее родственником. А Мария, связанная браком с ничтожеством по имени Чарльз Брэндон, по сравнению со мной станет и вовсе ничем. Ей придется прислуживать мне ползком на коленях. И мне вообще не придется видеться ни с кем из них, плюс я стану богаче самого Генриха. Эта судьба ускользнула от меня, когда я рассматривала кандидатуры в мужья, выбирая между королем Франции и императором, и когда я узнала, что Людовик променял меня на мою младшую сестру. Выйдя замуж за Арчибальда, я упустила свой шанс стать одной из величайших повелительниц Европы. И вот теперь эта возможность появляется снова.

– И как это можно сделать?

Екатерина больше не улыбается. Она выдергивает свою руку из моей так, словно мое нечестивое прикосновение может ее осквернить.

– О, я уверена, что при твоем согласии лорд-канцлер найдет способ это исполнить, – холодно отвечает она. – Я выполнила свою задачу и спросила твоего согласия. Король говорит, что во время твоего венчания с лордом Ангусом Шотландия была отлучена от церкви, в таком случае лорд-канцлер утверждает, что браки, заключенные в этот период, нельзя считать законными. К тому же твой муж был обручен с другой женщиной, не так ли? Лорд-канцлер также собирается утверждать, что имело место не просто обручение, а брак, заключенный до твоего. То есть твой муж женился на Джанет Стюарт, еще когда Шотландия находилась под покровительством Римской католической церкви, и этот брак был заключен раньше твоего, а значит, твой не законен.

– Это неправда! Он не видится с ней! – яростно шиплю я. – Ему нет до нее никакого дела! Он женился на мне, и когда он это делал, он был свободным мужчиной. Он верен мне.

Екатерина поднимает на меня такой взгляд, что я понимаю, что тяжесть в нем появилась не только из-за потери четырех ее младенцев. Она испытала разочарование, и разочаровал ее Генрих, ее муж.

– Верен муж или нет, это уже не важно, – тихо говорит она. – Как не важно то, кого он любит, тебя или другую женщину. А важна лишь клятва, которую вы давали друг другу пред лицом Господа. Брак нельзя отменить просто потому, что великие мира сего желают, чтобы женщина была свободна, или потому, что мужчина оказался настолько глуп или слаб, что влюбился в другую женщину. Брак, заключенный перед Богом, не может быть расторгнут. Ни при каких обстоятельствах. – Ее взгляд плавно скользит от меня к ее фрейлинам, болтающим друг с дружкой и дожидающимся возможности вернуться в Гринвичский дворец, чтобы пойти на ужин вместе с мужчинами. Кто-то из них, а может, и не одна, уже привлек внимание короля, кто-то, а может, и не одна, уже побывал в его постели, кто-то, а может, не одна, на это надеется.

– Это я знаю и согласна с тем, что нет ничего важнее брачных клятв. И мы с Арчибальдом их произнесли. Он – мой муж и останется им, пока смерть не разлучит нас.

Она склоняет голову.

– Я тоже именно так и считаю, – говорит она. – И если Генрих спросит моего мнения, то я скажу, что в глазах Божьих ты – мужняя жена и ни лорд-канцлер, ни император Римской империи, ни сам король Англии не в силах это изменить.

Турнир, посвященный моему возвращению, будет происходить в Гринвиче, и я добираюсь до него на королевской барже. Как я жалею, что Арчибальда нет рядом со мной сейчас! Я бы хотела, чтобы он услышал, как приветствуют нашу баржу люди Гринвича, как играют музыканты и стреляют пушки, провозглашая мое возвращение домой!

Малышка Екатерины, принцесса Мария, сидит на руках няньки, и мать никогда не упускает ее из виду. Моя маленькая Маргарита старше ее всего на несколько месяцев, но намного бодрее и веселее. Она румяна и с любопытством оглядывает окружающих, улыбаясь, когда видит меня или свою няню. Но, глядя, как Екатерина и Генрих сдувают пылинки со своей дочери, можно подумать, что кроме нее в мире нет других детей. Я клянусь себе, что моя Маргарита будет признана более красивой девочкой, чем ее сестра. Я буду следить за тем, чтобы она всегда была идеально одета, и устрою ей удачную брачную партию. Может, она и не принцесса по рождению, и ее отец не может передать ей корону, но она достойный представитель королевской крови и наполовину Тюдор. Кто знает, как сложится будущее этих девочек? Я клянусь себе никогда не сравнивать своего ребенка с другими. Никто не отправит ее в далекое королевство, чтобы потом лишить поддержки. Никто не будет хвалить Марию, принижая ее достоинства.

Не могу сказать, что сейчас мной пренебрегают. Я прекрасно одета в наряды из королевского гардероба, и королева Англии – единственная особа, которой я уступаю по положению. Ко мне обращаются как к королеве-регенту Шотландии, и Томас Уолси без единого звука оплачивает все мои траты из королевской казны, поэтому сейчас, следуя по красной ковровой дорожке за Екатериной от королевской баржи к распахнутым дверям дворца и улыбаясь выстроившимся по обе стороны слугам, я ни на что не жалуюсь.

Иногда тоскую по Арчибальду. Его нет рядом, и он не видит меня во всем великолепии, и никто не видит, как красив мой муж и какое мастерство он мог показать на поединке, но я точно знаю, что я сама нахожусь именно там, где я хотела быть. Именно к этому я всегда стремилась.

– Идем сразу в гардеробные комнаты, – говорит Екатерина, улыбаясь. – Надеюсь, Мария уже там, выбирает себе платье.

Наконец-то я снова ее увижу. Мария, милая моя сестренка, приехала во дворец из своего маленького домика, чтобы посмотреть на турнир, посвященный моему возвращению. Чарльз Брэндон займется тем, что у него получается лучше всего, помимо охоты за каждой юбкой и бросания денег на ветер: они с Генрихом берут на себя приветствие всех гостей.

– Она уже здесь? – Мне не терпится ее поскорее увидеть, и я надеюсь, что мы попадем в гардеробные раньше нее, чтобы она не успела забрать себе лучшие платья. Очень надеюсь, Екатерина определила специальных слуг в гардеробную, чтобы позаботиться о том, что каждая из королев получит по платью одинакового качества. Ну нельзя же, чтобы у Марии оказался лучше украшен лиф или более элегантен крой! Она давно привыкла получать все самое лучшее, но сейчас ей нельзя позволить превзойти королеву. Какой пример мы подадим всем остальным, если позволим ей пользоваться благами, которые ей не положены в ее нынешнем положении? Пусть она – вдовствующая королева Франции, но сейчас она замужем за простолюдином, а не за таким дворянином, как Арчибальд. Я не хочу, чтобы она выделялась среди нас, и не хочу, чтобы люди кричали ее имя и бросали цветы к ее ногам и чтобы она красовалась перед всеми, как она делала, когда была маленькой.