Титью Лекок - Три стервы

Плейлист:

The Beatles – I Want You (She’s So Heavy)

Gnarls Barkley – Crazy

Does It Offend You, Yeah? – We Are Rockstars

Фред взял несколько дней отпуска, но, поскольку у него больше не было половозрелой малолетки, которую он планировал развращать в бретонском домике, он решил сопровождать Эму в министерство, куда она отправилась за своим псевдоинтервью. Сам факт принятия Фредом решения уже был значительным событием, но еще удивительней выглядела его настойчивость. А ведь Эма объяснила ему, что при самой беседе он присутствовать не сможет, потому что предупредил ее слишком поздно, но Фред утверждал, что с удовольствием подождет у входа. Эма была потрясена таким всплеском инициативности и даже задумалась, что за этим кроется.

“За золоченым фасадом Республики”. Этот журналистский штамп крутился в Эмином мозгу, пока она дожидалась назначенной встречи с министром в украшенном позолотой коридоре. Мишель не обманул – стоило ей произнести название газеты, и интервью было назначено. Пресс-атташе общался с ней по телефону с истеричным энтузиазмом. Шестерка в лучших традициях. Госпожа министр готова уделить ей полчаса, госпожу министра очень волнует вопрос прав женщин, госпожа министр будет счастлива изложить собственный женский взгляд на эту проблему, несмотря на то что госпожа министр, не будем забывать, целиком поглощена исполнением своих министерских обязанностей. Но госпожа министр не хочет отгораживаться от граждан, на благо которых она ежедневно трудится. Однако едва Эма переступила порог золоченого кабинета, ей стало ясно, что госпожа министр не разделяет лихорадочного воодушевления своего темпераментного пресс-атташе. Удостоив Эму желеобразного рукопожатия, она предложила ей занять место и сама царственно расположилась по другую сторону огромного письменного стола из красного дерева. Обрамляющие ее стопки документов настойчиво намекали посетителю, что время поджимает. Она пристально вглядывалась в Эму, не произнося ни слова, и на ее лице не было и тени улыбки. Такой прием, резко контрастирующий с эйфорией пресс-атташе, слегка сбил Эму с толку. Чтобы вернуть кураж, она бросила взгляд на свои ботинки. Министр решила развлечься, выбив ее из равновесия. Что ж, посмотрим, как все обернется. Она и не подозревает, что ей приготовила Эма.

– Для начала я хочу горячо поблагодарить вас за то, что согласились меня принять. Подозреваю, что у вас весьма напряженный рабочий график.

– Так и есть. Вы правильно подозреваете.

Голос излучал не больше тепла, чем айсберг.

– Поэтому я постараюсь быть краткой, – сухо ответила Эма.

На этот раз ей показалось, что она уловила искорку удивления, промелькнувшую во взгляде министра. До этой минуты ее взгляд как будто проскальзывал сквозь Эму, а теперь вдруг неожиданно остановился на ее лице. Эма внимательно посмотрела ей в глаза, оставаясь при этом максимально бесстрастной. Женщины оценивали друг друга. Эма не ощутила ни намека на гендерную солидарность. От госпожи министра веяло пугающим холодом. Эме припомнилась знаменитая фраза чуть ли не Бальзака: “Ее руки были ледяными, как у змеи”. В конце концов она наклонила голову к записям, и ей показалось, что на лице ее визави промелькнуло удовлетворение. Этого-то она и ждала: добровольного подчинения. Эмин взгляд, конечно, трусливо опустился к ее псевдовопросам, но в душе она поздравила себя с тем, что не голосовала за эту гадину на муниципальных выборах. Эма прочистила горло.

– Я хотела бы начать с новшества, которое вы недавно ввели в министерстве. Вы открыли ясли для детей сотрудников. Это сильный символ. Как вы считаете, именно такие конкретные дела отличают вас от политиков-мужчин?

– Ясли были необходимы. Сотрудники зачастую опаздывали из-за того, что не с кем оставить детей. Дело в стремлении повысить производительность, и это доказательство того, что повышение отдачи не является несовместимым с благополучием сотрудников. Напротив, они идеально сочетаются. Рентабельное место работы – это место работы, где сотрудникам комфортно.

Такой ответ сбил Эму с толку.

– Но… До вас никто из политиков-мужчин об этом не задумывался. Вам не кажется, что вы по-другому смотрите на некоторые вещи именно потому, что вы женщина? То есть у вас более конкретное видение некоторых вещей?

Министр довольно загадочно улыбнулась:

– Да… Безусловно. Я более прагматична. Женщинам несвойственно абстрактное мышление, правда же?

Разгадать ее улыбку ничего не стоило. Она сейчас просто издевалась над Эмой. И была права, потому что Эмины вопросы занимали достойное место в топ-списке женоненавистнических стереотипов. Но ничего не поделаешь, я должна вызывать доверие, успокоила она себя.

– Я имела в виду, что, будучи женщиной, вы лучше понимаете потребности работающих матерей. Их трудности в совмещении обеих ролей.

А это уже явная подколка – Эме было достоверно известно, что у министра нет детей. Однако та и глазом не моргнула.

– Да, я понимаю их потребности.

Ее не прижмешь. В интервью, представленном в письменном виде, не останется ничего, кроме правильных обтекаемых слов и вполне ожидаемых благих пожеланий. Ничего такого, что передавало бы эту тень отвратительного презрения, которое сквозило в голосе министра. Тонкость иронии мешала разоблачению. Она произносила “я понимаю их потребности”, но при этом подразумевала “потребности нарожать кучу сопляков, чтобы заполнить пустоту своего жалкого существования”. Она была омерзительна.

Интервью продолжалось в том же духе. Стандартные вопросы, ожидаемые ответы – и все пронизано презрением. На какое-то мгновение Эме показалось, что интервью больше не интересует министра и она механически произносит фразы, которых ждет от нее журналистка. Эма даже подозревала, что министр мыслями где-то далеко. Она подождала, пока не убедилась в том, что монотонное чередование банальных вопросов и ответов притупило внимание собеседницы, а потом рискнула выступить в духе лейтенанта Коломбо.

– Последняя тема, которую я бы хотела обсудить с вами. На какой стадии сейчас находится проект “Да Винчи”?

Эма не то чтобы выбрала самый изящный и аккуратный ход. Ее целью было отследить реакцию министра на само название. И она не была разочарована. В мгновение ока женщина-политик снова стала напряженно внимательной к сидящей напротив молодой журналистке, она застыла, полностью закрылась. Но это продлилось не дольше чем пару секунд. После чего она ответила все тем же бесцветным голосом:

– Это не является темой нашей беседы.

Эма колебалась недолго, решила, что теперь уже можно ничего не бояться, и продолжила блефовать:

– Да, конечно, согласна. Но это важнейшая новость в министерстве. Один из ключевых проектов в вашей деятельности.

– Интервью окончено. Всего доброго, мадемуазель.

Госпожа министр протянула ей вялую руку. Она даже не попыталась осторожно запудрить ей мозги. Эма пожала похожую на слизняка ладонь. Пока хозяйка кабинета провожала ее к двери, Эме пришло в голову, что в этом-то и есть тайна власти. Потоки слизи стекаются под здание министерства на улице Валуа.

Когда министр открыла дверь, Эма услышала отдаленный шум.

– Оставляю вас здесь, у меня дела.

Эма не успела поблагодарить ее за бесконечную любезность, потому что дверь сразу захлопнулась. Пока она шла по позолоченному коридору, гул голосов звучал все отчетливей. В вестибюле она увидела Фреда, который стоял перед стойкой и наблюдал за происходящим на улице. Она направилась к нему, и тут раздались крики, которые Эма поначалу приняла за вопли жаждущих крови хулиганов. Фред широко раскрыл рот и стал тыкать куда-то указательным пальцем. Эма обернулась, недоумевая, и увидела, что в вестибюль с деликатностью полчища викингов ворвалась пара десятков фигур в балаклавах. Один из них поднял руку, разбежался, как прыгун с шестом на олимпийском стадионе, и что-то швырнул. Раздались крики. Снаряд, казалось, пересек пространство в замедленном темпе, перекрутился вокруг своей оси, от него что-то отделилось, и в воздух взметнулась струя коричневой жижи, забрызгавшая золоченые стены Республики. Через секунду в нос ударила невыносимая вонь нечистот. Еще до того, как ее мозг идентифицировал тошнотворный запах, Эма почувствовала, как желудок сжался, а последняя еда вместе с желчью промчалась вверх по пищеводу со скоростью гоночного болида и подкатила к горлу. Нечеловеческим усилием она все это сглотнула.

Женщина на рецепции издала пронзительный вопль, который как будто послужил для остальных викингов в балаклавах сигналом к продолжению атаки. Таинственные снаряды летали по всем направлениям, а Фред и Эма застыли, окаменев словно два придурка. Один из снарядов упал в метре от них, Эма опустила голову и увидела, как он подкатился прямо к ее ногам. Это была обычная пластиковая бутылка, которой помешала взорваться в воздухе слишком крепко завинченная пробка. Эма наклонилась пониже, пытаясь рассмотреть ее содержимое. Сомнений не осталось. Перед ней лежало то, что следовало назвать каловой бомбой и никак иначе. Смесь мочи и фекалий, наверняка разбавленная водой. Именно эта отвратительная коричневатая жижа покрывала стены. Первой Эминой мыслью было срочно спасти замечательные ботинки, которым грозило немедленное утопление в дерьме. Она схватила Фреда за руку, перешагнула через снаряд и рванула к выходу.

Но и снаружи оказалось не лучше. На секунду они уставились на шеренгу полицейских, бегом окружавших вход в министерство. Потом обменялись растерянными взглядами и тут же задохнулись от первой очереди гранат со слезоточивым газом. Люди в балаклавах побежали, а Фред схватил ее за руку и потянул вслед за ними.

– Фред! Зачем мы бежим вместе с ними?

– Не знаю. У меня приступ паники.

Если уж выбирать, пришло в голову Эме, она предпочла бы дерьмовые бомбы слезоточивому газу, и ее посетила печальная мысль, что несчастные ботинки явно не предназначены для спринта и все равно не выйдут невредимыми из сегодняшних передряг. На перекрестке с улицей Сент-Оноре образовался затор. Те, что в балаклавах, быстро нырнули в поджидавшие их микроавтобусы, которые рванули с места. Горел зеленый свет, то есть улицу не перейти, а за спиной у Эмы и Фреда усердствовали полицейские. Они стояли посреди тротуара, словно два отморозка, не двигаясь, охваченные паникой, как вдруг кто-то потянул Эму за рукав. Она обернулась, и парень в арабском платке, натянутом до самого носа, сделал знак следовать за ним. Он увлек их в ближайшее кафе и усадил на террасе.

– Подождите меня.

Фред дрожа свалился на стул. Его явно лучше было не трогать, дать успокоиться. Эма решила, что самый правильный способ прийти в себя – воспользоваться тем, что они на террасе, и выкурить сигарету. Первая затяжка – и она с наслаждением и некоторым испугом констатировала, что ядовитый дым проникает в ее расширившиеся легкие значительно глубже, чем обычно. Затем она проверила состояние своих ботинок. Подошвы были практически в порядке, но на мыске имелось пятно. Она постаралась не задумываться над его происхождением и тут услышала, как Фред что-то пробормотал. Эма наклонилась к нему. Он обессиленно обвис на стуле и выглядел абсолютно невменяемым.

– Что ты сказал, зайчик?

– Дерьмо. Они разбросали дерьмо. На нас. Экскременты.

– Знаешь, это не так уж страшно.

– Ненавижу кал. Не переношу. Мне плохо от одной мысли о нем. И как только им удалось затолкать такие крупные фекалии в бутылки?

– Ну-у-у… Это напоминает загадку лягушек в бутылках с водкой.

Чуть растерянные полицейские патрулировали залитую солнцем площадь Пале-Рояль. Гуляли туристы. Эма расстегнула кардиган. Становилось жарко. Погода наводила на мысли о близящемся отпуске. Это напоминало ей последние дни учебного года, которые она проводила на террасах кафе. Полицейские начали возвращаться в комиссариат. Она предположила, что пришла очередь уборщиков, на которых свалилась внеочередная работа по очистке министерства от антиглобалистского говна. Похоже, эти борцы с государством – полные идиоты, если заявились в министерство, до отказа нашпигованное секьюрити. Их бомбометатель явился на террасу уже без платка и толстовки с капюшоном. В чистенькой рубашке. Он смочил и пригладил волосы, а когда уселся за столик, они увидели, что на его лице сияет широкая улыбка, в которой просверкивают искорки гордости.

– Все в порядке? – спросил он с насмешливой заботой.

– Супер. Как раз планировала принять лечебную ванну из дерьма. Можешь объяснить, к чему это? Сейчас выпьем и отправимся на конкурс блевоты?

– Да нет. Когда наши убегали, я чуток подзастрял, и все свалили. А я не успел вскочить в машину. Так что, если вам не в лом, можно немного тут всем вместе посидеть, вроде мы не при делах, пока мусора от меня не отвалят. Не против?

Когда он улыбался, то выглядел очень мило и на его лице читалось, что ему море по колено. Вот в таких ситуациях и требуется однозначно ответить на вопрос, постоянные у нее отношения или нет. Кто она на самом деле – фактически мужняя жена, которая, глядя на парня, ограничивается эротическими фантазиями, или же независимая женщина, нацелившаяся на новую добычу?